В бисмарковской Германии норманнизм был единственным направлением, признаваемым за истинно научное. На протяжении XX века норманнизм все более обнажал свою политическую сущность, используясь как антирусская, а затем и как антимарксистская доктрина. Показателен один факт: на международном конгрессе историков в Стокгольме (столице бывшей земли варягов) в 1960 году вождь норманнистов А. Стендер-Петерсен заявил в своей речи, что норманнизм как научное построение умер, так как все его аргументы разбиты, опровергнуты. Однако вместо того чтобы приступить к объективному изучению предыстории Киевской Руси, датский ученый призвал… к созданию неонорманнизма.Основные положения норманнизма возникли тогда, когда и немецкая и русская наука находились еще в младенческом состоянии, когда у историков были весьма туманные представления о сложном многовековом процессе рождения государственности. Ни система славянского хозяйства, ни длительная эволюция социальных отношений не были известны ученым. "Экспорт" государственности из другой страны, осуществленный двумя-тремя воинственными отрядами, казался тогда естественной формой рождения государства.Остановимся на нескольких противоречиях между фактами и построениями норманнистов.1. Говоря о создании Киевской Руси норманнами-варягами, обычно приводят как параллель основание норманнами королевств на морских берегах в Северной Франции, Ломбардии, Сицилии. Норманны (шведы, датчане, норвежцы) были превосходными мореходами и действительно покоряли прибрежное население, но достаточно одного взгляда на карту Европы, чтобы осознать полную противоположность ситуации в океанско-средиземноморских землях и на Великой Русской равнине.Северные эскадры использовали преимущества внезапности морского нападения и кратковременного численного превосходства над жителями приморских городов.На востоке же варягам, для того чтобы добраться до славянских земель, нужно было войти в Финский залив, где их флотилия просматривалась с берега (подтверждено летописью для 1240 года), а затем им предстоял пятисоткилометровый (!) путь по рекам и озерам против течения Невы, Волхова, Ловати. Ни о какой внезапности не могло быть и речи.На всем протяжении пути ладьи норманнов могли простреливаться местным населением с обоих берегов. В конце этого пути перед мореходами двумя преградами вставали водоразделы: балтийско-ладожский и балтийско-черноморский. Приходилось ставить корабли на катки и посуху, волоком вкатывать их на гребень водораздела, тащить 30– 40 километров по земле. Победоносные мореплаватели здесь становились беспомощными и беззащитными. Только дотащив свои ладьи до Смоленска, они оказывались на прямом пути в Киев (оставалось еще около 500 километров ), но и здесь, на Днепре, они были легко опознаваемы и уязвимы.
Нестор-летописец. Скульптура М. Антокольского
Варяги появились в Восточной Европе тогда, когда Киевское государство уже сложилось, и для своих торговых экспедиций на Восток они использовали дальний обходный путь через Мету, Шексну и Верхнюю Волгу, огибавший с северо-востока владения Киевской Руси. На этом периферийном маршруте известны клады монет и курганы с захоронениями варягов.2. Сфера реального проникновения отрядов варягов-шведов в славяно-финские земли ограничена тремя северными озерами: Чудским, Ильменем и Бело-озером.Столкновения с местным населением происходили с переменным успехом: то "находникам варягам" "при-ходяще из замория" удавалось взять дань со славян и чуди, то местные племена "изгънаша варягы за море и не даша им дани". Единственный раз за все средневековье предводителю варяжского отряда совместно с северными славянами удалось обманным путем, прикинувшись хозяином купеческого каравана, захватить на некоторое время власть в Киеве, убив законного князя. Этот предводитель, Олег, объявленный создателем и строителем государства Руси (его воины стали называться "русью" лишь после того, как попали в русский Киев), достоверно известен нам только по походу на Византию в 907 году и дополнительному договору 911 года. В успешном походе, кроме варягов, участвовали войска девяти славянских племен и двух финно-угорских (марийцы и эстонцы).Поведение Олега после взятия контрибуции с греков крайне странно и никак не вяжется с обликом строителя державы – он просто исчез с русского горизонта: сразу же после похода "иде Олег к Новугороду и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море и уклюну змиа в ногу и с того умре". Спустя двести лет могилу Олега показывали то под Киевом, то в Ладоге. Никакого потомства на Руси этот мнимый основатель государства не оставил.3. Варяги использовались на Руси в X-XI веках как наемная военная сила. Князь Игорь в 942 году "посылал по варяги за море, приглашая их идти войной на греков". Нанимали варягов Святослав и его сын Владимир. Когда наемники предъявили Владимиру слишком наглые требования в 980 году, князь отослал их за пределы Руси, предупредив византийского императора: не держи варягов в своем городе, чтобы они не натворили тебе бед, как было здесь. Но рассредоточь их, а сюда (в Русь) "не пущай ни единого".Варягов нанимали на грязные убийства: варяги закололи князя Ярополка в городе Родне; варяги убили князя Глеба. Против бесчинства наемных варягов в Новгороде была направлена Русская Правда, ставившая варяга-обидчика в неполноправное положение по сравнению с обиженным новгородцем: новгородцу суд верил на слово, а иноземец должен был представить двух свидетелей.4. Если признать варягов создателями государственности для "живущих звериньским образом" славян, будет крайне трудно объяснить то обстоятельство, что государственным языком Руси был не шведский, а русский. Договоры с Византией в X веке заключались посольством киевского князя, и, хотя в составе посольства были и варяги русской службы, писались они только на двух языках – греческом и русском, без каких бы то ни было следов шведской терминологии. Более того, в шведских средневековых документах сбор дани обозначался заимствованным варягами из русского языка словом "полюдье" (poluta), что с несомненностью свидетельствует о первичности у славян такого раннегосударственного действия, как сбор полюдья.Кстати, о "звериньском образе" жизни славян. Летописец Нестор, живший в эпоху Мономаха, применил эти слова не к своим современникам, а к славянам значительно более раннего времени (до нашествия хазар в VII веке), и говорил он не о всех славянах, а лишь о лесных племенах, действительно сохранявших много первобытных черт в своем быту. Этим лесовикам летописец противопоставил "мудрых и смысленных полян", явившихся действительными создателями своего государства.5. Проверяя тенденциозно отобранные норманнистами аргументы, следует обратить внимание на то, что тенденциозность появилась в самих наших источниках, восходящих к "Повести временных лет" Нестора.Как доказал в свое время превосходный знаток русского летописания А. А. Шахматов, историческое сочинение Нестора (около 1113 года) претерпело двукратную переработку, и оба раза переработка велась враждебной Нестору рукой. Для того чтобы правильно понять дух этих переделок, нам следует ознакомиться с ситуацией в Киеве на рубеже XI-XII веков.В 1093 году умер великий князь Всеволод, младший сын Ярослава Мудрого. Последние годы его княжения Русью фактически управлял сын больного Всеволода – Владимир Мономах. Хороший полководец, разумный правитель, образованный писатель, Мономах рассчитывал после смерти отца удержать киевский престол в своих руках, но киевское боярство, недовольное опорой Владимира на своих тиунов и военных слуг, пригласило представителя старшей ветви Ярославичей – князя Святополка Изяславича. Началось двадцатилетнее соперничество двух двоюродных братьев – Святополка и Владимира. Нестор был придворным летописцем Святополка и писал в Киево-Печерском монастыре.Когда Святополк умер в 1113 году, киевское боярство в разгар народного восстания пригласило (в обход княжеского династического старшинства) Владимира Мономаха на великокняжеский стол. Став путем избрания великим князем киевским, Мономах занялся государственной летописью Нестора; она была изъята из Печерского монастыря и передана в придворный монастырь Владимира Мономаха – Выдубицкий, где ее переделкой занялся игумен Сильвестр, оставивший свою запись в летописи под 1116 годом.Очевидно, переделка не удовлетворила Мономаха, и он поручил, как справедливо полагал Шахматов, окончательную отделку истории Руси своему старшему сыну Мстиславу, которая и была завершена около 1118 года.Переделка труда Нестора велась в двух направлениях: во-первых, редактировалась в духе Мономаха актуальная часть летописи, описывавшая дела Святополка и события последних десятилетий, а во-вторых, была основательно переработана вводная историческая часть "Повести временных лет". Нестор был киевлянином и в основу своих изысканий положил вопросы, связанные со славянским югом, с Киевом и поляно-русским Поднепровьем, углубившись до V-VI веков нашей эры. Его последним, наиболее решительным редактором был князь Мстислав, внук английского короля, зять шведского короля, с отрочества воспитанный новгородским боярством (и женившийся вторым браком на новгородской боярышне). Для него эпические легенды о призвании князей были знакомым сюжетом, применявшимся к истории разных северных королевств. Для него Новгород и варяжский Север являлись естественной жизненной средой, а киевское боярство, двадцать лет не признававшее его отца, – враждебной силой.Переделывая русскую историю на свой лад, князь Мстислав искусственно вьщвинул Новгород на первое место, заслонив им Киев, неправомерно перенес зарождение русской государственности далеко на север и вплел в повествование варягов-завоевателей, варягов-организаторов. В привлечении к русской истории легенды о добровольном призвании варягов славянофинскими племенами Севера (в ту пору, когда "въста род на род") нельзя не видеть отголоска событий 1113 года, когда отец Мстислава Владимир Мономах был приглашен в Киев из другой земли во время восстания и мятежа.Редактор-норманнист многое исказил в тексте Нестора, ввел в его "Повесть" много грубоватых вставок, диссонирующих с первоначальным текстом. Так появилась генеалогическая несуразица, и князь Игорь Старый (которого автор середины XI века считал родоначальником киевской династии) превратился в сына Рюрика, младенцем привезенного в Киев, в котором его "отец" ни разу не был. Так появился в летописи подозрительный перечень славянских племен, будто бы покоренных Олегом, перечень с подозрительной хронологией. Так возникло нелепое отождествление варягов с русью, которое ничего иного не означало, кроме того, что если варяги оказывались в столице Руси, в Киеве, если поступали на русскую службу, то их и считали русью, включали в состав людей русской державы.В настоящее время историческая наука не может довольствоваться отдельно извлеченными из источников фразами и произвольным, предвзятым толкованием их. Необходима широкая система, основанная, во-первых, на тщательном анализе всех видов источников, во-вторых, на историческом синтезе всех полученных данных. Кроме того, совершенно необходим несравненно больший хронологический диапазон исследований: если для примитивного понимания процесса рождения государственности как волеизъявления сословия воинов можно было довольствоваться хронологизированной частью летописи (начинавшей историю Руси с 850-860-х годов), то для марксистско-ленинской науки необходимо ознакомление с длительным, тысячелетним процессом созревания первобытно-общинного строя и его закономерного, не зависящего от наличия или отсутствия сторонних разбойничьих наездов перехода к классовым (рабовладельческим или феодальным) отношениям. Происхождение и древнейшие судьбы славян В общей форме положения норманнистов сводятся к двум тезисам: во-первых, славянская государственность создана, по их мнению, не славянами, а европейцами-варягами, во-вторых, рождение славянской государственности происходило не на киевском лесостепном Юге, а на новгородском болотистом и неплодородном Севере.Ошибочность первого тезиса доказывается прежде всего анализом письменных источников XI-XII веков и выявлением четко обозначенной тенденциозности одного из направлений редакторской работы над "Повестью временных лет" (А. А. Шахматов). Кроме того, проверка степени достоверности проваряжской тенденции может быть произведена по всей сумме материалов, обрисовывающих тот длительный процесс развития славянской первобытности, который привел к созданию Киевской Руси.Второй тезис о более прогрессивном развитии Севера по сравнению с Югом легко может быть проверен по той же самой сумме объективных материалов об эволюции хозяйства, социальных отношений, о соотношении темпа общественного развития в разных экологических условиях и, наконец, о конкретных связях разных участков обширного славянского мира с другими народами и государствами древности.Для той и для другой проверки нам в равной степени необходимо знать, какую территорию занимали славянские племена в догосударственное время, как и в какое время изменялась область славянского расселения. Определив это, мы сможем привлечь обильные археологические материалы, которые обрисуют нам общие черты, локальные различия и уровень наиболее передовых районов, где ранее всего должна была закономерно возникнуть (и возникала) славянская государственность.Одним словом, первым вопросом, без решения которого мы не можем приступить к анализу процесса превращения первобытного общества в классовое, является вопрос о происхождении славян в его географическом, территориальном аспекте; где жили "первосла-вяне", какие народы были их соседями, каковы были природные условия, какими путями шло дальнейшее расселение славянских племен и в какие новые условия попадали славяне-колонисты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49