https://wodolei.ru/
Тормуд выбрал стихотворение «Бьяркемоль» о великом сражении героя древности, короля Рольфа Краке, и верных ему людей. Тормуд произносил стихи так громко, что вся дружина пробудилась от сна и благодарила его за удачный выбор стихотворения, строки которого оказали им большую моральную поддержку. По всей вероятности, эддические стихи, легко доступные для понимания и повествующие о драматических событиях, были в то время известны и за пределами узкого круга королевского воинства.
Скандинавская поэзия имеет много общего с поэзией других регионов, где в ходу были германские языки. В частности, применялась аллитерация, но в противоположность германскому стихосложению скандинавская поэзия состояла из строф и, как правило, в каждой строке имелось строго определенное число слогов. Заметно стремление иметь минимальное количество слогов в строке. Краткость, сжатость, особая ритмика и стиль поэзии скальдов — явление уникальное, которое больше нигде не встречается. Самые древние из сохранившихся скальдических стихов относятся, вероятно, к концу 800-х годов, и многое указывает на то, что своеобразный размер и стиль скальдического стиха возникли на раннем этапе эпохи викингов.
Двумя главными размерами эддической поэзии были «fornyrdislag» («размер древних слов») и «ljodahattr» (очевидно, это означает «размер магических песен»), хотя лишь небольшая часть сохранившихся стихов носит магический характер. Первый из размеров встречается в стихах, запечатленных почти на всех рунических камнях, например, на уже упоминавшемся выше камне из Хеллестада. Встречается он и в некоторых скальдических стихах, но у скальдов он особой популярностью не пользовался. «Размер магических песен» вне эддической поэзии встречается крайне редко.
«Размер древних слов», если его коротко охарактеризовать, имеет в строфе восемь коротких строк, где каждая состоит из двух ударных слогов, и изменяющееся (чище два) число неударных слогов. Пары строк соединены аллитерацией и составляют одну длинную строку. Аллитерация в первой части обычно включает два слова, а во второй — одно слово с первым ударным слогом. Строфа разделена на две полустрофы, причем каждая образует единое целое.
Этот размер можно продемонстрировать на третьей строфе стихотворения «Волуспа» («Прорицание Вельвы»). Эта строфа повествует о времени, предшествующем созданию мира. Великан Имир — существо из языческой мифологии, но в стихотворении прослеживается и влияние христианства. Аллитерации не подчеркиваются, а правила аллитерации те же, что характерны для всей скандинавской поэзии: согласные рифмуются с согласными, а все гласные рифмуются друг с другом. Снорри Стурлусон в своем учебнике поэзии рекомендует, чтобы рифмующиеся гласные, по возможности, отличались друг от друга.
В древности
В дни Имира
Не было ни песка, ни моря,
Не было бушующих волн,
Не было земли
И небосвода.
Кругом была пустота,
Нигде не было травы.
Размер лирических стихов представляет собою двустрочный стих, рифмующейся по тем же правилам и сопровождаемый третьей строкой с двумя или тремя ударными слогами, имеющими собственную аллитерацию без связи с двумя другими строками. Обычно такие трехстрочные единства объединяются в шестистрочную строфу. Наиболее важным различием между этими двумя размерами является то, что в размере магических стихов строфа состоит из шести, а не из восьми строк и что строка третья и строка шестая аллитерируются только друг с другом. Все, дошедшие до нас образцы «размера магических стихов», существуют в форме прямой речи. Яркой иллюстрацией такого размера является произведение «Хавамаль» («Речь Высокого»), несколько строф в поэтическом переводе на датский Мартина Ларсена приводилось выше. Здесь ниже приводится почти буквальный перевод одной из строф:
Животные умирают,
Родичи умирают,
Сам умираешь тоже.
Но добрая слава
Не умирает никогда
Для того,
Кто ее заслужил.
Размер скальдической поэзии это, прежде всего «drottkvet» или «героический размер». Строфа имеет восемь строк, в каждой из которых шесть слогов. Три слога в каждой строке должны быть ударными, а предпоследний слог в строке должен быть долгим и ударным, между тем как последний слог должен быть безударным. Строки попарно связаны аллитерацией, как в ритмике древнего стиха, а первая строка в такой паре должна иметь два слога, связанных аллитерацией. Все строки должны иметь внутреннюю рифму. Таким образом, к метрике героического стиха предъявляются достаточно строгие требования.
Строфа в героическом стихе распадается на две части, и каждая представляет собою единое целое, но порядок слов в каждой полустрофе не имеет ничего общего с нормальной речью или прозой, что затрудняет ее непосредственное восприятие. Кроме того, скальдическая поэзия часто прибегает к парафразам мифов о богах и легенд о героях, поэтому она часто таит в себе загадки, разгадать которые под силу только сведущему слушателю. Эти парафразы являются составной частью искусства скальдической поэзии. Именно поэтому Снорри включил истории о богах и героях в свой учебник поэзии. Он разделяет эти две главные формы поэзии скальдов на хейти (heiti) и кеннинги (kenninger). Хейти — наиболее простая метафорическая форма, которая встречается в поэзии повсюду в мире. Она представляет собою метафоры, выражаемые с помощью синонимов, причем часто употребляются редкие, неестественно звучащие выражения, заменяющие обычные слова. Кеннинги также отнюдь не являются присущими исключительно скальдической поэзии, но здесь они применяются гораздо шире, чем в каком-либо другом поэтическом жанре. Кеннинги — наиболее характерный элемент скальдической поэзии. Кеннинг состоит из двух частей: главного слова и определяющего слова. Последнее употребляется в родительном падеже или является первой частью главного слова. Определяющее слово может само быть двухчастным кеннингом, и, таким образом, метафора может состоять из четырех или даже пяти частей.
Скальдическая поэзия насчитывает многие тысячи образцов кеннингов, в частности, таких, как «море раны» или «пот меча», (то есть кровь), «кормилец воронов» (воин), «конь волн» (корабль), «поле золотого кольца» (женщина), «пламя Рейна» (золото), «бремя карликов» (небосвод). Два последних кеннинга станут понятны, только если знать, что золотой клад, о котором рассказывается в Саге о Волсунгах и который Сигурд отвоевал у дракона Фафнира, покоится на дне Рейна, а небесный купол поддерживается карликами.
По причине сложной ритмики скальдической поэзии, необычного порядка слов и множества изысканных, сложных метафор невозможно быть уверенным в точности перевода поэзии скальдов, которая допускает разные толкования. Но можно приблизиться к пониманию цитируемой строфы из стихотворения Эгиля Скаллагримссона — типичного образца скальдической поэзии. Строфа взята из саги Эгиля, созданной им в 1200-е годы, и связана с описанием следующего события. Эгиль и его брат Торольф принимали участие в большом сражении на стороне короля Ательстана. Торольф был убит. Во время пира после этой битвы, происходившего в пиршественном зале у Ательстана, король сидел на почетном возвышении, а Эгиль находился напротив него на скамье. У обоих мечи лежали на коленях. Эгиль был в гневе и печали. Спустя некоторое время король снимает с руки большое золотое кольцо и, насадив его на кончик своего меча, направляется к Эгилю и через очаг протягивает ему насаженное на меч кольцо. Эгиль встает с места и выходит из-за стола. Он поддевает кольцо концом своего меча, берет его себе и возвращается на свое место. Затем он снова кладет меч на колени, поднимает рог с питьем и произносит строфу стиха.
Стих в возможно точной передаче, с объяснением кеннингов и с переводом порядка слов на язык нормальной прозы, без учета ритмики, звучит так: «Король повесил мне на руку золотое кольцо, я принял кольцо на свой меч. Король одобрил это». Кеннинги с помощью иносказаний и метафор вызывают ассоциации со сражением и смертью. Ательстан подарил Эгилю золотое кольцо. В песне упоминается Хед. Это один из богов, брат и убийца доброго бога Бальдра. Это создает предчувствие катастрофы.
Скальдическая поэзия не поддается точному переводу. Но классик датской литературы Йоханнес В. Йенсен сделал вольный перевод саги Эгиля:
На окровавленном мече -
Цветок из золота.
Лучший из правителей
Чествует своих избранных.
Воин не может быть недоволен
Столь великолепным украшением.
Воинственный правитель
Умножает свою славу
Своей щедростью.
ЭКСПАНСИЯ
Причины экспансии и ее начало
Основы современной Скандинавии были заложены в эпоху викингов. Никогда прежде здесь не происходило так много преобразований за столь короткое время и никогда, ни прежде, ни потом, скандинавы не играли столь важной роли в мире. Именно это обстоятельство способствовало мифологизации эпохи викингов. И не без основания. Викинги привыкли странствовать по всему свету. Повсюду они чувствовали себя как дома: от Лимерика на западе и до Волга на востоке, от Гренландии на севере и до Испании на юге. Они выступали в самых разных ипостасях: грабителей и разбойников, вымогателей дани, наемных солдат, завоевателей, властителей, военного сословия, крестьян-поселенцев, путешественников, открывателей новых земель, колонизаторов незаселенных регионов, а также выполняли множество других ролей. Благодаря превосходным кораблям и искусству мореходов, география их распространения была обширна, велики были их военные успехи, и высшие классы общества отличались необычайной мобильностью и агрессивностью. Они имели возможность знакомиться с самыми ра_зными культурами, долгие годы общались с самыми разными народами (фризами, саксами, славянами, балтами, финнами, саамами), и в этом, видимо, коренилась их необыкновенная способность приспосабливаться к любым условиям. Но в чем была причина, в чем коренились мотивы этой необычайной волны активности викингов за пределами их собственной земли?
Сразу же после эпохи викингов многие пытались давать этому простые объяснения. Так, например, около 1200 года священнослужитель Дудо из Нормандии высказал предположение, что викингские походы были обусловлены перенаселенностью Скандинавии, поскольку, по его словам, «скандинавы без меры предавались излишествам, погрязли в беспутстве и в постыдном и незаконном сожительстве со многими женщинами рождали бесчисленное потомство. Полстолетия спустя уже упоминавшийся Адам Бременский писал, что норманны становились викингами по причине бедности, и он утверждал, что именно христианство (организационно подчиненное его епископату) заставило диких данов, норвежцев и свеев прекратить викингские походы. Прежде они могли лишь „точить зубы, как истые варвары, а теперь воспевают хвалу Господу. Взгляните лишь на этих викингов. Прежде мы читали о них, как они нападали на галлов и германцев, а теперь довольствуются жизнью в собственной стране и могут сказать вслед за Апостолом: „Здесь мы имеем не только нынешнее поселение, но также и будущее“. А в исландской литературе 1200-х годов отражена мысль о том, что походы из Норвегии около 900 года были вызваны тиранией королевской власти и стремлением Харальда Прекрасноволосого к воссоединению страны. В 1200-х годах король Норвегии утвердил свое господство над Исландией, которая до этого была свободной.
В этом последнем утверждении есть, вероятно, известный исторический смысл, поскольку не только в Норвегии, но и в других регионах Скандинавии сообщается о хевдингах, королевских сыновьях или других претендентах на трон, которые вынуждены были искать счастья в чужих землях или были попросту изгнаны из страны. Но ничто не указывало на то, что Дудо был прав, говоря о перенаселенности страны, а утверждение Адама Бременского, что причиной викингских походов явилось варварство скандинавов, которое могло быть излечено христианством, явно несостоятельно. Из многих скандинавских скальдических песен и надписей на рунических камнях со всей очевидностью явствует, что главными побудительными мотивами викингских походов были поиски славы и богатства. Западноевропейские письменные источники подтверждают, что викинги искали не только легкого обогащения, но также и торговых баз и новых мест для поселений. В Скандинавии происходили коренные общественные преобразования, и многие стремились избавиться от связывавших их на родине социальных пут и отправиться в чужие земли на более или менее значительное время. Начиная с 840-х годов войска викингов перестали возвращаться на зиму в родные края, разбивая повсюду свои лагеря. Во многих местах были полчища таких искателей приключений, которые не были особенно привязаны к родной земле, имели за плечами долгие годы викингских походов и, в конце концов, селились за пределами Скандинавии, например, в Нормандии или Англии. Те, кто впоследствии возвращались домой с богатством и золотом, использовали добытые на чужбине богатства для утверждения на родине своего могущества и власти. К таким людям можно причислить короля Норвегии Харальда Сурового Правителя. Но викинги совершали набеги и внутри Скандинавии, поскольку короли и хевдинги нуждались в больших доходах, чтобы содержать войско и сохранять завоеванную власть. Походы королей могли также быть звеном во внешнеполитической игре или имели целью завоевание какой-либо одной определенной страны. Это, например, относится к походу Свена Вилобородого на Англию в 1013 году.
Далее, походы могли быть обусловлены и тем, что Скандинавия имела многочисленные связи с Европой еще до эпохи викингов, а в Северной Европе в 700-е годы наблюдался экономический расцвет, и возникали торговые центры на морском и речном побережье Западной Европы, Англии и Балтики, а также прокладывались торговые пути на Русь. Около 840 года, в период активизации походов, уже существовала целая сеть торговых центров, таких, как, например, Квентович, чуть южнее Булони, и Дорестад на Рейне, Хемвик (предшественник Саутхемптона), Лондон и Йорк в Англии, Рибе, Хедебю, Каупанг и Бирка в Скандинавии, а также на южном и восточном побережье Балтийского моря — Ральсвик в Германии, Волин и Трузо в Польше, Гробиня в Прибалтике (нынешняя Латвия) и Старая Ладога на севере Руси, на пути в крупные торговые центры на Востоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Скандинавская поэзия имеет много общего с поэзией других регионов, где в ходу были германские языки. В частности, применялась аллитерация, но в противоположность германскому стихосложению скандинавская поэзия состояла из строф и, как правило, в каждой строке имелось строго определенное число слогов. Заметно стремление иметь минимальное количество слогов в строке. Краткость, сжатость, особая ритмика и стиль поэзии скальдов — явление уникальное, которое больше нигде не встречается. Самые древние из сохранившихся скальдических стихов относятся, вероятно, к концу 800-х годов, и многое указывает на то, что своеобразный размер и стиль скальдического стиха возникли на раннем этапе эпохи викингов.
Двумя главными размерами эддической поэзии были «fornyrdislag» («размер древних слов») и «ljodahattr» (очевидно, это означает «размер магических песен»), хотя лишь небольшая часть сохранившихся стихов носит магический характер. Первый из размеров встречается в стихах, запечатленных почти на всех рунических камнях, например, на уже упоминавшемся выше камне из Хеллестада. Встречается он и в некоторых скальдических стихах, но у скальдов он особой популярностью не пользовался. «Размер магических песен» вне эддической поэзии встречается крайне редко.
«Размер древних слов», если его коротко охарактеризовать, имеет в строфе восемь коротких строк, где каждая состоит из двух ударных слогов, и изменяющееся (чище два) число неударных слогов. Пары строк соединены аллитерацией и составляют одну длинную строку. Аллитерация в первой части обычно включает два слова, а во второй — одно слово с первым ударным слогом. Строфа разделена на две полустрофы, причем каждая образует единое целое.
Этот размер можно продемонстрировать на третьей строфе стихотворения «Волуспа» («Прорицание Вельвы»). Эта строфа повествует о времени, предшествующем созданию мира. Великан Имир — существо из языческой мифологии, но в стихотворении прослеживается и влияние христианства. Аллитерации не подчеркиваются, а правила аллитерации те же, что характерны для всей скандинавской поэзии: согласные рифмуются с согласными, а все гласные рифмуются друг с другом. Снорри Стурлусон в своем учебнике поэзии рекомендует, чтобы рифмующиеся гласные, по возможности, отличались друг от друга.
В древности
В дни Имира
Не было ни песка, ни моря,
Не было бушующих волн,
Не было земли
И небосвода.
Кругом была пустота,
Нигде не было травы.
Размер лирических стихов представляет собою двустрочный стих, рифмующейся по тем же правилам и сопровождаемый третьей строкой с двумя или тремя ударными слогами, имеющими собственную аллитерацию без связи с двумя другими строками. Обычно такие трехстрочные единства объединяются в шестистрочную строфу. Наиболее важным различием между этими двумя размерами является то, что в размере магических стихов строфа состоит из шести, а не из восьми строк и что строка третья и строка шестая аллитерируются только друг с другом. Все, дошедшие до нас образцы «размера магических стихов», существуют в форме прямой речи. Яркой иллюстрацией такого размера является произведение «Хавамаль» («Речь Высокого»), несколько строф в поэтическом переводе на датский Мартина Ларсена приводилось выше. Здесь ниже приводится почти буквальный перевод одной из строф:
Животные умирают,
Родичи умирают,
Сам умираешь тоже.
Но добрая слава
Не умирает никогда
Для того,
Кто ее заслужил.
Размер скальдической поэзии это, прежде всего «drottkvet» или «героический размер». Строфа имеет восемь строк, в каждой из которых шесть слогов. Три слога в каждой строке должны быть ударными, а предпоследний слог в строке должен быть долгим и ударным, между тем как последний слог должен быть безударным. Строки попарно связаны аллитерацией, как в ритмике древнего стиха, а первая строка в такой паре должна иметь два слога, связанных аллитерацией. Все строки должны иметь внутреннюю рифму. Таким образом, к метрике героического стиха предъявляются достаточно строгие требования.
Строфа в героическом стихе распадается на две части, и каждая представляет собою единое целое, но порядок слов в каждой полустрофе не имеет ничего общего с нормальной речью или прозой, что затрудняет ее непосредственное восприятие. Кроме того, скальдическая поэзия часто прибегает к парафразам мифов о богах и легенд о героях, поэтому она часто таит в себе загадки, разгадать которые под силу только сведущему слушателю. Эти парафразы являются составной частью искусства скальдической поэзии. Именно поэтому Снорри включил истории о богах и героях в свой учебник поэзии. Он разделяет эти две главные формы поэзии скальдов на хейти (heiti) и кеннинги (kenninger). Хейти — наиболее простая метафорическая форма, которая встречается в поэзии повсюду в мире. Она представляет собою метафоры, выражаемые с помощью синонимов, причем часто употребляются редкие, неестественно звучащие выражения, заменяющие обычные слова. Кеннинги также отнюдь не являются присущими исключительно скальдической поэзии, но здесь они применяются гораздо шире, чем в каком-либо другом поэтическом жанре. Кеннинги — наиболее характерный элемент скальдической поэзии. Кеннинг состоит из двух частей: главного слова и определяющего слова. Последнее употребляется в родительном падеже или является первой частью главного слова. Определяющее слово может само быть двухчастным кеннингом, и, таким образом, метафора может состоять из четырех или даже пяти частей.
Скальдическая поэзия насчитывает многие тысячи образцов кеннингов, в частности, таких, как «море раны» или «пот меча», (то есть кровь), «кормилец воронов» (воин), «конь волн» (корабль), «поле золотого кольца» (женщина), «пламя Рейна» (золото), «бремя карликов» (небосвод). Два последних кеннинга станут понятны, только если знать, что золотой клад, о котором рассказывается в Саге о Волсунгах и который Сигурд отвоевал у дракона Фафнира, покоится на дне Рейна, а небесный купол поддерживается карликами.
По причине сложной ритмики скальдической поэзии, необычного порядка слов и множества изысканных, сложных метафор невозможно быть уверенным в точности перевода поэзии скальдов, которая допускает разные толкования. Но можно приблизиться к пониманию цитируемой строфы из стихотворения Эгиля Скаллагримссона — типичного образца скальдической поэзии. Строфа взята из саги Эгиля, созданной им в 1200-е годы, и связана с описанием следующего события. Эгиль и его брат Торольф принимали участие в большом сражении на стороне короля Ательстана. Торольф был убит. Во время пира после этой битвы, происходившего в пиршественном зале у Ательстана, король сидел на почетном возвышении, а Эгиль находился напротив него на скамье. У обоих мечи лежали на коленях. Эгиль был в гневе и печали. Спустя некоторое время король снимает с руки большое золотое кольцо и, насадив его на кончик своего меча, направляется к Эгилю и через очаг протягивает ему насаженное на меч кольцо. Эгиль встает с места и выходит из-за стола. Он поддевает кольцо концом своего меча, берет его себе и возвращается на свое место. Затем он снова кладет меч на колени, поднимает рог с питьем и произносит строфу стиха.
Стих в возможно точной передаче, с объяснением кеннингов и с переводом порядка слов на язык нормальной прозы, без учета ритмики, звучит так: «Король повесил мне на руку золотое кольцо, я принял кольцо на свой меч. Король одобрил это». Кеннинги с помощью иносказаний и метафор вызывают ассоциации со сражением и смертью. Ательстан подарил Эгилю золотое кольцо. В песне упоминается Хед. Это один из богов, брат и убийца доброго бога Бальдра. Это создает предчувствие катастрофы.
Скальдическая поэзия не поддается точному переводу. Но классик датской литературы Йоханнес В. Йенсен сделал вольный перевод саги Эгиля:
На окровавленном мече -
Цветок из золота.
Лучший из правителей
Чествует своих избранных.
Воин не может быть недоволен
Столь великолепным украшением.
Воинственный правитель
Умножает свою славу
Своей щедростью.
ЭКСПАНСИЯ
Причины экспансии и ее начало
Основы современной Скандинавии были заложены в эпоху викингов. Никогда прежде здесь не происходило так много преобразований за столь короткое время и никогда, ни прежде, ни потом, скандинавы не играли столь важной роли в мире. Именно это обстоятельство способствовало мифологизации эпохи викингов. И не без основания. Викинги привыкли странствовать по всему свету. Повсюду они чувствовали себя как дома: от Лимерика на западе и до Волга на востоке, от Гренландии на севере и до Испании на юге. Они выступали в самых разных ипостасях: грабителей и разбойников, вымогателей дани, наемных солдат, завоевателей, властителей, военного сословия, крестьян-поселенцев, путешественников, открывателей новых земель, колонизаторов незаселенных регионов, а также выполняли множество других ролей. Благодаря превосходным кораблям и искусству мореходов, география их распространения была обширна, велики были их военные успехи, и высшие классы общества отличались необычайной мобильностью и агрессивностью. Они имели возможность знакомиться с самыми ра_зными культурами, долгие годы общались с самыми разными народами (фризами, саксами, славянами, балтами, финнами, саамами), и в этом, видимо, коренилась их необыкновенная способность приспосабливаться к любым условиям. Но в чем была причина, в чем коренились мотивы этой необычайной волны активности викингов за пределами их собственной земли?
Сразу же после эпохи викингов многие пытались давать этому простые объяснения. Так, например, около 1200 года священнослужитель Дудо из Нормандии высказал предположение, что викингские походы были обусловлены перенаселенностью Скандинавии, поскольку, по его словам, «скандинавы без меры предавались излишествам, погрязли в беспутстве и в постыдном и незаконном сожительстве со многими женщинами рождали бесчисленное потомство. Полстолетия спустя уже упоминавшийся Адам Бременский писал, что норманны становились викингами по причине бедности, и он утверждал, что именно христианство (организационно подчиненное его епископату) заставило диких данов, норвежцев и свеев прекратить викингские походы. Прежде они могли лишь „точить зубы, как истые варвары, а теперь воспевают хвалу Господу. Взгляните лишь на этих викингов. Прежде мы читали о них, как они нападали на галлов и германцев, а теперь довольствуются жизнью в собственной стране и могут сказать вслед за Апостолом: „Здесь мы имеем не только нынешнее поселение, но также и будущее“. А в исландской литературе 1200-х годов отражена мысль о том, что походы из Норвегии около 900 года были вызваны тиранией королевской власти и стремлением Харальда Прекрасноволосого к воссоединению страны. В 1200-х годах король Норвегии утвердил свое господство над Исландией, которая до этого была свободной.
В этом последнем утверждении есть, вероятно, известный исторический смысл, поскольку не только в Норвегии, но и в других регионах Скандинавии сообщается о хевдингах, королевских сыновьях или других претендентах на трон, которые вынуждены были искать счастья в чужих землях или были попросту изгнаны из страны. Но ничто не указывало на то, что Дудо был прав, говоря о перенаселенности страны, а утверждение Адама Бременского, что причиной викингских походов явилось варварство скандинавов, которое могло быть излечено христианством, явно несостоятельно. Из многих скандинавских скальдических песен и надписей на рунических камнях со всей очевидностью явствует, что главными побудительными мотивами викингских походов были поиски славы и богатства. Западноевропейские письменные источники подтверждают, что викинги искали не только легкого обогащения, но также и торговых баз и новых мест для поселений. В Скандинавии происходили коренные общественные преобразования, и многие стремились избавиться от связывавших их на родине социальных пут и отправиться в чужие земли на более или менее значительное время. Начиная с 840-х годов войска викингов перестали возвращаться на зиму в родные края, разбивая повсюду свои лагеря. Во многих местах были полчища таких искателей приключений, которые не были особенно привязаны к родной земле, имели за плечами долгие годы викингских походов и, в конце концов, селились за пределами Скандинавии, например, в Нормандии или Англии. Те, кто впоследствии возвращались домой с богатством и золотом, использовали добытые на чужбине богатства для утверждения на родине своего могущества и власти. К таким людям можно причислить короля Норвегии Харальда Сурового Правителя. Но викинги совершали набеги и внутри Скандинавии, поскольку короли и хевдинги нуждались в больших доходах, чтобы содержать войско и сохранять завоеванную власть. Походы королей могли также быть звеном во внешнеполитической игре или имели целью завоевание какой-либо одной определенной страны. Это, например, относится к походу Свена Вилобородого на Англию в 1013 году.
Далее, походы могли быть обусловлены и тем, что Скандинавия имела многочисленные связи с Европой еще до эпохи викингов, а в Северной Европе в 700-е годы наблюдался экономический расцвет, и возникали торговые центры на морском и речном побережье Западной Европы, Англии и Балтики, а также прокладывались торговые пути на Русь. Около 840 года, в период активизации походов, уже существовала целая сеть торговых центров, таких, как, например, Квентович, чуть южнее Булони, и Дорестад на Рейне, Хемвик (предшественник Саутхемптона), Лондон и Йорк в Англии, Рибе, Хедебю, Каупанг и Бирка в Скандинавии, а также на южном и восточном побережье Балтийского моря — Ральсвик в Германии, Волин и Трузо в Польше, Гробиня в Прибалтике (нынешняя Латвия) и Старая Ладога на севере Руси, на пути в крупные торговые центры на Востоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49