Немец летел тем же курсом. Это была идеальная цель для одного из моих неопытных парней, и я решил, что первый пилот, который доложит о вражеском самолете, получит честь сбить его. Мы летели прежним курсом по крайней мере минуту, и меня уже начало немного раздражать полное невнимание моих 23 летчиков. Тем более, что вражеский пилот в любое мгновение мог обнаружить нас. Я решил дать парням еще 30 секунд на обнаружение фрица. И снова мои 23 пилота молчат. Тогда я начал плавно снижаться, пока не оказался над вражеским истребителем. Теперь я считал, что вправе забрать эту добычу себе.
«Седой крылу. Последние две минуты под нами летит одиночный „фоккер“. Я намерен сбить его со своей четверкой. Остальные держатся вверху».
Этот приказ, как я и ожидал, был встречен гробовым молчанием.
Когда я приблизился на дистанцию огня, вражеский пилот заметил нас. Он тут же сбросил колпак фонаря и начал переворачивать самолет вверх брюхом. Когда я открыл огонь, он выбросился из кабины, и в небе развернулся белый купол парашюта. «Фоккер» рухнул прямо на вспаханное поле. Пролетая на небольшой высоте, я заметил, что вражеский пилот отстегнул парашют и стоит на ногах. Судя по всему, он ничуть не пострадал.
Я снова набрал высоту, крыло восстановило строй. Никто не произнес ни слова. Я мог лишь надеяться, что этот горький урок научит их впредь быть внимательнее.
Между Монсом и Дуром я заметил группу «Фокке-Вульфов» — 5 или 6 машин, летящих на очень малой высоте. Однако они быстро пропали в стелющейся над землей дымке. Я отправил вниз две четверки «Спитфайров», одну под командованием Уолли МакЛеода, вторую — Крошки Мака. Они должны были постараться найти «фоккеры». Вскоре мы услышали пилотов Крошки Мака, которые переговаривались после лобовой атаки 6 «Фокке-Вульфов», но от МакЛеода — ни слова.
Мы пробыли в воздухе уже достаточно долго, и через несколько минут я отдал приказ возвращаться. Я приказал летчикам лететь прямо на базу, так как нам еще предстояло бороться с сильным встречным ветром. Через 12 или 15 минут, когда я пересекал французское побережье, я услышал по радио совершенно отчетливо, хотя и очень тихо:
«Ну, давай, ублюдок!»
Хотя голос был еле слышен, уловить канадский акцент не составляло труда. Я был совершенно уверен, что это голос Уолли. Я вызвал его по радио, но снова не получил ответа. Через 2 с лишним часа я посадил 16 самолетов в Тангмере. За нами последовали 3 самолета из четверки МакЛеода и 3 самолета Крошки Мака.
Прежде всего я начал допрос пилотов Крошки Мака, так как сам он не вернулся. Он возглавлял 4 «Спитфайра», которые нырнули в дымку и после некоторых поисков увидели в миле впереди себя смутные силуэты 6 «фоккеров». Канадцы атаковали противника, но взаимная страховка немцев оказалась превосходной. Они внезапно развернулись навстречу и бросились в лобовую атаку. «Спитфайры» держали курс, и два соединения стремительно сближались. После первой атаки началась общая свалка, но Крошка Мак в ней не участвовал. Другие пилоты видели, как его «Спитфайр» вспыхнул и камнем полетел вниз после лобовой. Так погиб этот маленький, но очень смелый офицер.
Опечаленный этим известием, я начал выслушивать отчеты летчиков четверки МакЛеода. Они тоже перехватили маленькую группу «фоккеров», но вражеские пилоты сразу скрылись в темноте, как только «Спитфайры» заняли выгодную позицию. Три самолета снова соединились, но не смогли найти своего командира. Затем они услышали мой приказ возвращаться, и взяли курс на Тангмер. Да, они тоже слышали ругань по радио и уверены, что это был голос командира эскадрильи.
Я был уверен, что МакЛеод выбрал себе цель и погнался следом за ней к границам Германии. К этому времени я уже достаточно хорошо изучил характер этого человека и понимал: если он вцепился во фрица, то не выпустит его, пока кто-нибудь из них не рухнет на землю. Мы уже потеряли много хороших пилотов при подобных обстоятельствах. Поэтому меня очень беспокоила перспектива потерять опытного командира эскадрильи перед самой высадкой на континент. Я пошел в домик на стоянке и вызвал центр управления полетами. Имеют они какие-нибудь известия о майоре МакЛеоде? Да, имеют! Он только что сел на аэродром на юго-востоке Англии и сбил один «фоккер». Проклятый «фоккер»! Мало ему, не настрелялся! Я уточнил время приземления МакЛеода и легко подсчитал, что он находился в воздухе почти 3 часа. Это означало, что он вернулся на последних каплях бензина.
МакЛеод прилетел в Тангмер и, вылезая из кабины, безмятежно улыбался. Я постарался подавить свой гнев. Однако в тот же день я собрал пилотов в комнате для инструктажа и особо подчеркнул необходимость взаимной страховки, внимательного наблюдения и беспрекословного исполнения приказов. Я сказал, что эпоха одиноких волков ушла вместе с Первой Мировой войной. Одиночки никогда не играли роли в боях над Англией и континентом. Сумасброд Берлинг продемонстрировал над Мальтой, что агрессивный одиночка может сбить несколько вражеских самолетов, если ему будет везти. Однако ни один летчик, каким бы умелым он ни был, не может одновременно уничтожать вражеский самолет и следить за собственным хвостом. Я постарался подчеркнуть, что не пытаюсь принизить достижения Берлинга, но просто заявляю, что не потерплю одиночек в своем соединении.
* * *
В последние несколько недель перед высадкой мы летали очень много, проводя самые разные операции. Мы подвешивали бомбы к «Спитфайрам» и начинали день с атак мостов и виадуков. После ленча мы брали подвесные баки и отправлялись во Францию охотиться за поездами и автоколоннами. Наш день мог завершиться новой бомбовой атакой, хотя теперь целью становилась радиолокационная станция на вражеском берегу. Почти все операции мы проводили в Нормандии, хотя пару раз нас направляли в другие районы. В то время все эти усилия казались разрозненными и не связанными между собой, однако они были частью хитроумного скрытого плана, который должен был подорвать немецкую транспортную систему. Иногда нас переключали на бомбовые атаки пусковых установок Фау-1 в районе Па-де-Кале. Эти цели было трудно поразить, так как немцы их тщательно маскировали и устанавливали вокруг множество зениток. Мои канадцы прошли все эти операции без потерь, хотя однажды нашему певцу Джонни Мариотту пришлось садиться на воду.
Когда мы зашли в атаку на пусковую установку, нас вдруг окружили многочисленные разрывы зенитных снарядов. Если бы это был рейд истребителей, я просто приказал бы набрать высоту и сменить курс, что запутало бы вражеских наводчиков. Но сейчас мне приходилось выдерживать постоянную скорость и высоту и ждать, пока пусковая установка появится под моим левым крылом чтобы войти в крутое пике и сбросить бомбы с высоты 4000 футов. Только после этого я буду свободен.
Ближе к цели огонь зениток стал еще плотнее. Поэтому я зауважал парней с бомбардировщиков, которые сталкиваются с этим во время каждого вылета. Наконец цель мелькнула под крылом «Спитфайра». Когда она появилась, я сделал полупереворот. Мы ринулись вниз, и легкие зенитки обрушились на нас. Я сбросил бомбы и рванул ручку на себя, чувствуя, как перегрузки вдавливают меня в кресло. Разрывы гнались за мной. Поэтому я совершенно не удивился, когда услышал Мариотта:
«Седому от красного-2. Меня подбили! Температура растет».
Мы находились почти над французским берегом. Если Мариотт выпрыгнет с парашютом, шансов спастись у него не будет, так как побережье кишело немцами. Я решил отвести его как можно дальше вглубь Ла-Манша.
«О'кей, Джонни, — ответил я. — Оставайся в машине, сколько сможешь. Я вызову навстречу „Валрос“. Красный-3, передай сигнал бедствия».
Я кружил вокруг «Спитфайра» Мариотта, который постепенно терял высоту. Он летел очень медленно, на минимальных оборотах мотора, чтобы по возможности снизить температуру масла и охлаждающей жидкости. Каждые несколько секунд из выхлопных патрубков вылетали клубочки белого дыма.
«Как там, Джонни?» — спросил я его.
«О'кей, сэр. Температуру зашкалило, но он все еще держится».
«Спитфайр» снизился до 2000 футов. Мариотту пора прыгать, вдобавок постоянно нарастает опасность, что самолет вспыхнет.
Я приказал:
«Прыгай, Джонни. Мы сразу подберем тебя».
«О'кей, сэр», — радостно ответил он.
Мы видели, как раскрылся парашют. Затем он забрался в свою резиновую лодку и махнул рукой, когда я пролетел на высоте несколько футов над ним. Я оставил четверку «Спитфайров» прикрывать лодку, но их вскоре сменили. Когда я сел, то офицер управления полетами сообщил, что Мариотт уже находится в «Валросе» и летит на прибрежный аэродром. Это была отличная спасательная операция.
В тот же день Джонни Мариотт вернулся. Он был всеобщим любимцем и обладал хорошим голосом, как я уже говорил. Мы отпраздновали его возвращение пирушкой, и после первой же пинты он запел. Когда вечеринка закончилась, он продолжал петь и даже попробовал продолжить, когда его силой засунули в постель.
* * *
Ближе к концу марта нас снова перебазировали, теперь в Форд на побережье Сассекса. Соединение Пола Давуда, которое состояло из крыла «Спитфайров» и крыла «Тайфунов», было расформировано, так как он не мог командовать двумя различными типами самолетов, имеющими совершенно различные задачи. Поэтому мы покинули хозяйство Давуда, и нашим командиром снова стал Билл МакБрайан.
Длинные колонны грузовиков, бронетранспортеров и танков двигались в районы Портсмута и Саутгемптона. Они буквально затопили все окрестности. Наш клочок Сассекса превратился в огромный армейский лагерь. На аэродроме Форд находились 3 крыла «Спитфайров» и несколько эскадрилий ночных истребителей. Пиво стало большой редкостью, так как летчиков собралось слишком много. Пабы начали закрываться рано, но лендлорд Артур Кинг всегда находил способ утолить нашу жажду.
Мы, летчики, смотрели в будущее с уверенностью, которая становилась все крепче с приближением D-дня. Как-то вечером командование II Тактической Воздушной Армии ужинало при свечах в офицерской столовой Тангмера. Почетным гостем был генерал Эйзенхауэр. Портреты предыдущего поколения летчиков с улыбками взирали на эту компанию. Я думал о долгом пути, который пришлось пройти и который начался в этом самом месте с Южно-Йоркширской эскадрильей. Я вспоминал Дугласа Бадера, попавшего в плен, однако оставившего нам блестящий пример, которому мы следовали всегда.
Рано утром Фред Вэрли, Лабрадор Салли, дробовик и мой фургон остались позади. Мы отправились в район погрузки. Я оставил часть самого себя. Мне страшно не хватало добродушия Вэрли и его чашек крепкого чая.
5 июня коменданты авиабаз и командиры крыльев были собраны Гарри Бродхерстом, который сообщил о намеченной на завтра высадке десанта. Он детально расписал многочисленные задачи и четко сказал, чего именно ждут от нас. Поздно вечером, когда я вернулся в Форд, канадцы все еще ждали меня, чтобы узнать новости. Наша задача была предельно простой. Мы должны были защитить восточный фланг сил вторжения от вражеских воздушных атак.
Когда я добрался до спальни, то испытал облегчение. Вскоре мы будем базироваться во Франции, и нам не придется пересекать Ла-Манш, чем мы только и занимались последние 3 года. Мы потеряли много хороших пилотов при вынужденных посадках на воду. Над головой гремела огромная армада тяжелых самолетов. Иногда, в разрывах низких туч, я видел «Ланкастеры», мчащиеся в ночном мраке, чтобы грохотом бомб возвестить о начале вторжения в Европу.
Глава 14.
Нормандия
Нас подняли задолго до рассвета и повезли по затемненному аэродрому в офицерское общежитие Форда для очень раннего завтрака. Мы слышали рев мощных моторов первых групп истребителей, взлетевших, чтобы сменить над Нормандией ночные патрули. Наспех перекусив, мы бросились в кабины «Спитфайров». Я повел 3 эскадрильи через Ла-Манш, над бурным серым морем. Мы должны были патрулировать над пляжами, на которые высадились английские и канадские солдаты. Всю ночь «Ланкастеры» Бомбардировочного Командования вместе с американскими тяжелыми бомбардировщиками сбрасывали тонны взрывчатки на береговые укрепления противника. В район высадки были сброшены парашютисты, которые должны были подготовить полосы для приземления планеров. Они также должны были занять плацдармы, чтобы оттуда нанести удар в тыл немецким укреплениям. Береговая линия Нормандии от устья реки Орн до города Карантан у основания полуострова Шербур уже была охвачена пламенем. Десант пытался закрепиться на суше. Я думал обо всем этом, пока мы летели через Ла-Манш. К этому времени германское Верховное Командование наверняка поняло, что союзники намерены высадиться в Нормандии. В этот самый момент истребительные эскадрильи Люфтваффе могут подниматься в воздух с германских аэродромов, чтобы помочь потрепанной авиации во Франции. Люфтваффе имели достаточно аэродромов вблизи от района высадки. Они имели гибкую систему управления, которая позволяла быстро подбрасывать подкрепления в нужное место. Вероятно, масштаб боев будет таким же, как в ожесточенной воздушной битве над Дьеппом. Мы сидели в кабинах, скованные напряжением, ожидая яростного сопротивления. И вот впереди показалась Нормандия.
С точки зрения пилота погода была вполне удовлетворительной, более хорошей, чем мы ожидали на основании мрачных предсказаний метеорологов. Нижняя граница облачности находилась на высоте 2000 футов, а видимость составляла от 5 до 6 миль. Связавшись с командиром авиакрыла, которое мы должны были сменить, я сообщил, что мы прибыли на линию патрулирования. Он видел вражеские истребители? «Ни одного. Зато зенитный огонь будет очень плотным, если вы залетите хоть на сотню ярдов вглубь суши».
Где-то среди массы снующих внизу кораблей находилось и судно наведения истребителей. Я вызвал офицера управления от Королевских ВВС и спросил, есть ли на его планшете вражеские самолеты. Он ответил, что пока никакой информации о противнике не имеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44