– Пишу… Вы меня как раз оторвали…
– Что пишете?
– Детектив, где участковый инспектор раскрывает убийство и не может никак раскрыть.
– И что же? Он раскрывает в конце?
– Нет. Не может.
– Так… Простите… А где происходит действие?
– У нас.
– А в чем детектив?
– Вот в этом.
– А у него улики есть?
– Все. И отпечатки пальцев. И пистолет и гильзы. И труп.
– А убийца?
– А он и не прячется.
– Так в чем же дело?
– Вот в этом.
– А в чем интрига?
– В родственниках убитого. Они борются за наследство. А все наследство украдено.
– Так в чем интрига?
– Ну, ходят они в милицию, пристают, обрыдли всем. Их в конце посадят.
– А убийца?
– А что убийца?
– Он прячется?
– А зачем? Он же убил с согласия участкового и по его наводке.
– Так где же интрига?
– Как где? Здесь, у нас, в Москве.
– И чем вы хотите заинтересовать читателя?
– А чем я могу его заинтересовать? Денег у меня нет.
– А правда восторжествует?
– А я откуда знаю? Сам жду.
– Но вы же автор?
– Ну и что?
– Значит, у вас так… Милиция преступление раскрыть не может. Убийца на свободе. Семья убитого в тюрьме… Участковый – соучастник… В чем же детектив?
– Вот в этом.
– И все это ничем не кончается?
– Назначают нового министра МВД.
– Вот. И что он?
– У его жены угоняют машину.
– По его наводке?
– Да…
– Он находит преступников?
– Нет.
– А кто наказан?
– Прохожие.
– И для чего это все нужно писать?
– Чтоб их всех избрали в Государственную Думу.
– И изберут?
– Обязательно.
– Почему?
– Ну, у меня в романе население ошибочно считает, что лучше избрать преступника, чем милиционера.
– И вы думаете, вашу книгу будут раскупать?
– Уже раскупили.
– Кто?
– Избирком.
– Так вы ж еще не закончили?
– Они сами закончат.
– Ну, поздравляю. Это серьезная работа.
– Спасибо. Они тоже так сказали.
– А что вы потом будете писать?
– Комедию.
– Тоже детектив?
– Обязательно.
– Что происходит?
– Все пьют.
– Где?
– Здесь.
– Я надеюсь, следить будет интересно?
– Нет.
– Смешно?
– Нет.
– А чего же писать?
– А чего же не писать?

* * *

На фоне ужаса с заложниками, взрывов в метро и поездах, можно читать самые кровавые детективы – очень успокаивает .

Самолет

Пилот пробежал по самолету и скрылся в хвосте. Потом выскочил:
– Граждане, отвертка есть? Нет? Пассажиры называется.
Бросился обратно. Из кабины выскочили двое с ведрами:
– Без паники, без паники!
Побежали за ним.
Стюардесса с криком: «Нет, ты этого не сделаешь!» – заперлась в туалете.
За ней вышел солидный мужчина:
– Граждане пассажиры, я командир корабля, не волнуйтесь, все в порядке. Я командир. У меня простой вопрос: кто-нибудь может посадить самолет? Не стесняйтесь… А попробовать – нет желающих? Может, кто-нибудь видел, как это делают, нет?… А стюардессой кто-нибудь работал?… А санитаром?… Странные у нас сегодня пассажиры. Ну ладно, извините, не волнуйтесь. А вот это, простите… Может у кого-нибудь компас есть?… Нет, девочка, плакать не надо, а поискать стоит… Тоже нет? Что это с вами сегодня? Что я ни попрошу… А карта вот этого маршрута? Ну, которым мы летим?… Хотя бы автомобильных дорог?… И дорогу наизусть никто не знает, да? Что ж вы приперлись? Извините…
Его сзади затягивают в кабину.
– Да нет, я просто выразил удивление, как они такие неподготовленные. Ну, всё, всё, всё. Извините, в душу… Извините, мать так…
Скрылся в кабине. Оттуда:
– А как ты взлетел?… А удостоверение твое? Высунулся командир:
– А простая веревка бельевая у кого-нибудь есть?… Нет-нет, галстук не подойдет, нет, веревка нужна. Что за пассажиры?! Как можно быть такими безалаберными?… Ну всё-всё, ищите веревку. Зоя, иди, поговори с ними.
Вышла расстроенная стюардесса, заметила пассажиров:
– А вы все куда летите?
– В Новосибирск.
– Ну, если туда, это часа три лететь. Кто-то хочет чаю?… Только один, один кто-то.
Их хвоста вылетел второй пилот:
– Клейкую ленту, быстро, быстро! Клейкая лента есть? Нет?
Из хвоста донеслись удары.
– На меня давай! Еще! Еще! Бей сюда!
В салоне потух свет.
Снова выскочил пилот:
– Пассажиры, свечи нет? Лампада? Фонарь? Ну хотя бы керосиновый? А спички?… Зубочистка? Давай зубочистку. Что у тебя руки дрожат? Пассажир называется. Ты вообще к полету не готов. Иди на место, сосредоточься. Всё, сейчас будем садиться. Только без паники – в кабине всё слышно. Полная тишина!
– Хоть бы один прибор!… Черт…
Дайте мне обыкновенную сапожную щетку!… Ну заколку для волос!… Вот, скрепка – давай!…
О, чудо – подошла! Как раз! Всё, тишина, будем садиться!… Будем использовать третий закон Ньютона. Первые два, суки, не сработали, представляешь?!
Только не кричать мне, пойте что-нибудь… Сейчас, сейчас… Так, руку, руку отпусти! Держи меня, поддерживай… Так… вот эту педаль… давай-давай, вместе жмем… Так, левую… Хорошо… Есть… Есть!… О!… Есть!… Душу… Мать… Есть! Всё! Земля! Сели! Всё! Поздравляю! Сейчас глянем, что за город…
Пассажиры:
– Воронеж.
– Ну хотя бы… Полет… бога мать… окончен. Экипаж… бла… бля… бла… благодарит вас за то, что вы… выб… выбрали нашу компанию…

Степь лучше моря

Степь лучше моря.
Море лучше пустыни.
Горы лучше моря.
Здоровье лучше гор.
Дети важнее здоровья.
Талант важнее детей.
Радость важнее таланта.
Радость и талант – счастье.
Такое бывает три, четыре раза.
После семидесяти пяти живешь не для себя, а для зрителей.
Одиночество не делится даже пополам.
Бумага терпит – женщина отказывает.
Она даже не желает молчать.
Комары растаскивают кровь.
Женщины – здоровье.
Люди – слова.
Школьные правила: живи для других, помогай – тебе помогут, – не сбылись.
Жизнь, как на женском теле простыня.

Что с раем?

Я обнаружил в наши дни весьма печальное явление: люди перестали стремиться в рай.
То ли потому, что он недостаточно красочно обрисован.
То ли потому, что описание его недостаточно конкретно.
Ад понятнее.
А рай: птицы, аромат, равенство, житие по потребности, всеобщее благоденствие и братство…
Что-то нам напоминает. Именно нам.
Как бы не то, что мы там будем, а как бы даже уже были.
Отсюда отсутствие стремления, недоверие к высшей власти.
Как-то, что-то надо переработать в исходных данных.
Настолько мы уверены, что это невозможно осуществить, что многие, если не все, начинают работать в одиночку, пытаясь достигнуть райского состояния дома, невзирая на скандалы, порочное распределение средств и появление врача в неурочное время.
Рай, – учат нас, – блаженство коллективное, а вот ад – наказание индивидуальное.
Но наши люди, прошедшие уже через это все, утверждают, что именно ад – решетки, зоны и так далее, – дело коллективное.
А рай – как странно! – занятие частное, индивидуальное, внутри забора, внутри дома, путем отсекания ненужных глаз, сообщений и последних известий, которые не становятся последними, невзирая на собственные обещания.
Подумайте, что вы можете предложить человеку на лыжах,
в самолете,
с самолета на вертолет,
с вертолета на снежный склон,
со склона во французский ресторан на жарком берегу,
с любовницей вместо жены…
Что вы в раю ему придумали?
О, Боже!
Там вообще нет женщин в том виде, как мы к ним привыкли.
Они там собеседницы, библиотекари, сотрудницы собеса.
Они там, наконец, на равных. А это, извините, для кого?
Не надо никому принадлежать. Мы и сейчас не верим:
«Я твой!», «Твоя, навеки!»…
У любви часы совсем другие. Но – у любви!!!
Сейчас твоя – сейчас и наслаждайся!
Любить бы надо.
Боюсь, там нет любви, чтоб избежать скандалов, дуэлей.
Прогулки коллективные, беседы.
О чем? Когда все ясно.
Все истины добыты в спорах на земле.
Там же споров нет.
Там для спокойствия в библиотеке
три тонких тома.
Первый – «Истины».
Второй – «Законы».
Третий – «Сути».
Денег нет.
Сел к стойке. Выпил.
Не опьянел.
Добавил – тот же результат.
А чем снять скуку?
Свалился тут же на диван, уснул, приснился сон, проснулся:
– Да!
Заснул. Проснулся:
– Да! Я там же. Я во сне.
Проснулся, не проснулся…
Застрелиться невозможно.
С Достоевским переговорил.
Хотели что-то умное, но истины уже известны, сути названы, конфликтов нет.
Федор Михайлович сидит в углу, угрюмый.
На ваше: «Здрасьте, я в восторге от…» – не ответил.
Шагал рисует и практически выбрасывает в урну.
Нечего сказать, хорош рассвет в конце тоннеля!
Единственное – тишина!
Ну, молодежь покойная там что-то подобрала, включила и трясется под стук мельничного колеса.
Такая вот теоретическая жизнь. Кому ее навяжешь?!
И люди, особенно прошедшие борьбу за благосостояние, равенство и братство в СССР, сказали:
– Стоп! И помолчи! Дай разберусь! Дай заработаю! Другим дам заработать.
Куплю, чего там движется, баюкает, стрижет, купает, гладит, полощет, массирует, целует, улетает,
перелетает из зимы в жару, готовит вкусные
красивый стол на пляже, где море, пальмы, баобабы…
Дай поупотребляю, почувствую и подготовлюсь.
А ты пока там поработай над раем:
придумай что-то нам такого, что мы не знаем.
Какую-то такую фишку, штучку, обстановку, чтоб мы туда стремились и стали, начиная с сентября, порядочными, чистыми, красивыми душевно.
И, душу честную в руках неся, сказали:
«Отвори, Всевышний! Это я – придурок со своей душой.
Ты знаешь, то ли был прибой, то ли волна,
а я на серфинге в Гавайях
и, представляешь, смешная штука – утонул.
В общем – здравствуй! Как бы типа – добрый день!»

Я у себя нашел

Когда мне сказали, что у меня плохой характер – я у себя нашел.
Когда сказали, что я талант – я у себя нашел.
Сказали, что бездарен – я у себя нашел.
Сказали, что хороший человек – я нашел.
Болтлив – нашел.
Молчалив – нашел.
Жаден – нашел.
Нуден – нашел.
Весел – нашел.
Пью – нашел.
Не пью – нашел.
Писатель – нашел.
Не писатель – нашел.
Видимо, я что-то среднее.
Вот кем быть не хочется.

Ко дню юмора

Весна. Одеваются деревья, раздеваются женщины.
Всё наступает. Всё отступает.
В общем – 1 апреля. Профессиональный праздник тех, кто смеется и тех, кто смешит. В этот день мы бросим всеобщее увлечение – искать смысл в происходящем. И повеселимся.
Пусть ищут те, кого мы туда выбрали. Они и так выглядят лучше нас. Как только мы их выбираем, в них пропадает страдание и появляется радость. Значит, мы не ошиблись.
Мы настолько точно выбираем не тех, что уже не стоит беспокоиться.
Между философом и политиком разница проста. Политик не сообщает вам свои мысли – он угадывает ваши.
Угадать может. Осуществить не может.
Поэтому мы живем хорошо: немножко бедно, немножко плохо, немножко хочется повеситься. Но всё это чуть-чуть.
1 апреля – день смеха.
Смешно уже давно, теперь наша задача, чтоб стало весело.
Мало нам было чиновников, к ним добавились олигархи.
Все мчатся мимо, горя синим огнем. А мы радостно шуруем по обочине в поисках денег, оброненных ими.
В экономике разбираемся слабо. Вот, говорят, наш шпион нанес ущерб США на несколько миллиардов долларов в пользу России. Где же деньги? – спрашиваем мы.
В стране появился гениальный человек – наш чиновник. Сам пишет правила игры. Сам выходит на поле. Сам играет. Сам меняет правила во время игры до тех пор, пока не выиграет. Затем идет в отставку президентом банка и уже встречается на банкетах в бабочке и темных очках.
У вас к нему вопросы есть? У меня нет.
Весна – одеваются деревья, раздеваются женщины.
Наши олигархи за неимением воображения пошли по старческим стопам политбюро. Так же живут в бункерах. Так же мчатся параллельно с извозчичьим криком: «Посторонись! Большая жизнь летит, блин, мимо!»
Их с чиновниками объединяет стремительная потеря юмора, курлыканье типа «порешаем вопрос», «обналичим откат» и второе поколение жен!
Да, пока второе.
В среде олигархов самый бестактный вопрос: «Это Ваша дочь?»
В школу приводят двоих: в десятый класс – сына, в восьмой класс – жену.
Ходят в охране. Шутят в охране. Едят в охране. Плачут в охране…
Хотим ли мы такой жизни, друзья?
Да! Хотим!
С Днем смеха вас!
Мы знаем, что низкое качество жизни рождает высокое качество юмора. Сегодня юмор стал хуже… Значительно, отвратительно хуже. Значит… Ну?… Возможно, возможно…
Сегодня нас смешат женщины грубыми шутками про половые органы. Мужчины нежно поют о чем-то своем девичьем в мехах и ожерельях.
Но всё равно в юморе мы, как всегда, впереди всех.
Как говорят в правительстве Грузии: «Из всех наших ущелий это – самое стабильное!»
В общем, весна – одеваются деревья, раздеваются женщины.
К реформам у нас отношение сложное.
В реформах мы пока не участвуем. Ждем, когда они закончатся, чтоб разыскать и обналичить.
Рынка пока нет, но базарные отношения уже сложились.
– За такие деньги одиннадцатиметровый не берут, – твердо заявляет тренер, – и в правый верхний за такие деньги никто бросаться не будет.
В общем, ценности окружающего мира уже начали поступать.
Когда ведущий концерта заявил, что для него в человеке не главное образованность, воспитанность и ум – в зале грянула овация. Это приятно.
Президент наш тоже с юмором, хотя в последнее время к нему стало примешиваться легкое раздражение. Видимо, мы чем-то его раздражаем. Обидно. Так хотелось долгой совместной жизни…
Ему повезло больше, чем нам. Его шутки встречаются хохотом еще до произнесения. Но шутит он хорошо. Отдадим должное, мы ж не дундуки безмозглые. Встретим его шутку сверху хорошим анекдотом снизу. Про него же, чтоб не отвыкал. Проверять – смешно или нет, будем сначала на животных.
Весна – расцветают деревья, распускаются женщины.
Но все-таки, когда РАО ЕЭС вырубает свет, сразу наступает Советская власть – без видео, без дискотек, без рекламы.
Благодаря низкому качеству строительства, если стена в квартире стала теплой, значит, кто-то лег с той стороны.
Весна – поют птицы и женщины.
Новая жизнь здесь. Мы уже давно живем по-новому и мы бы давно это почувствовали, если б не зарплата.
Эта сволочь нас тянет назад.
Для увеличения зарплаты населению будут розданы специальные увеличительные стекла и специальные лупы для разглядывания продуктовых корзин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36