Об этом еврейская националистическая и сионистская печать часто забывает».Антисемитская кампания в послевоенный период оказала воздействие и на страны народной демократии. В самом же Советском Союзе незадолго до смерти Сталина она достигла кульминации в «деле врачей».От «ждановщины» пострадали не только деятели культуры. Не было пощады ни философии, ни истории, ни экономическим наукам. Отдельные отрасли науки были объявлены несуществующими, соответствующие исследования запрещены. Квантовую физику и теорию относительности подвергли критике как «буржуазные» отрасли науки. Кибернетика и психоанализ были просто вычеркнуты из рядов научных дисциплин. В биологии возвысился Лысенко, провозгласивший план преобразования природы и получивший монопольные позиции в науке. О его карьере написал книгу Жорес Медведев, биолог по профессии, брат Роя Медведева.Лысенко остался любимцем Сталина, несмотря на то что его брат во время войны сотрудничал с фашистами. Одна из причин этого была в особой «правоте» Лысенко. Учение Лысенко считалось правильным потому, что оно отвечало потребностям сталинской политики. Громя генетику, Лысенко придавал чрезмерное значение внешним факторам, среде обитания, доказывал, что биологические объекты могут передавать вновь приобретенные свойства своим наследникам. Подобное «ускорение» развития по Лысенко отвечало сталинскому волюнтаризму, однако законы наследственности, открытые Менделем, нельзя было игнорировать безнаказанно. Вредные последствия лысенковщины не преодолены до сих пор.Работа Сталина по вопросам языкознания, критикующая известного филолога Н. Я. Марра, несла четко выраженную идеологическую направленность, хотя в соответствии с пожеланиями вождя широко популяризировались именно научные достоинства его труда.В письме в «Правду» от 22 июля 1950 года, опубликованном в газете 2 августа, он подчеркнул; «Я критикую… Н. Я. Марра, который, говоря о языке… и мышлении, отрывает язык от мышления и впадает таким образом в идеализм». Идеологическую направленность имели и другие работы Сталина, написанные с научной целью.Подозрительность Сталина в последние годы его жизни приобрела гипертрофированный характер. Он с недоверием следил даже за самыми испытанными своими соратниками. В соответствии со старым обычаем Сталина — шантажировать своих соратников судьбами их родственников и близких — настала очередь попасть в тюрьму жене Молотова. Нельзя, конечно, исключать того, что действия Сталина, направленные против его ближайших соратников, объяснялись интересами политики сохранения власти, а его поведение, построенное на принципе «разделяй и властвуй», было частью продуманных комбинаций, ведь законом существования системы личной власти он считал периодическую замену старых членов своей команды новыми. После войны стало заметно, что он проявляет явное расположение к новым людям — Н. А. Булганину, Н. С. Хрущеву, но в первую очередь к Г. М. Маленкову. А среди старых соратников поколебались даже позиции всемогущего ранее Берии. Прямым следствием сложившейся ситуации было то, что в высших эшелонах власти началась безжалостная позиционная борьба между «старыми» и «новыми» деятелями. Естественно, при этом играла роль приближавшаяся битва за наследство. Такого рода соперничество развернулось между влиятельным, а после войны еще более окрепшим Ждановым и новым сильным человеком в партийном аппарате Маленковым. Конфликт между ними был закрыт смертью Жданова, который умер на даче от инфаркта. Позднее, в соответствии с укоренившимися привычками, врачей, лечивших Жданова, обвинили в причастности к его смерти.Многие считают, что «духовным отцом» удара, обрушившегося позднее на Ленинградскую парторганизацию, был именно Маленков, предложения которого по конструированию «ленинградского дела» одобрил Сталин, всегда с антипатией относившийся к «особому» характеру ленинградцев. Об этой репрессивной акции печать не сообщала много данных, однако люди исчезали один за другим. В подавляющем большинстве они относились к новому поколению руководителей, выдвинувшихся в середине 30-х годов, после убийства Кирова, когда «наместником» в Ленинграде стал Жданов. Среди них были А. А. Кузнецов, секретарь ЦК ВКП(б), ранее возглавлявший Ленинградскую парторганизацию, П. С. Попков, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии, М. И. Родионов, председатель Совета Министров РСФСР, А. А. Вознесенский, министр просвещения РСФСР. Были сняты с работы и арестованы почти все руководители парторганизации Ленинграда, секретари райкомов партии, комсомольские руководители, руководящие работники Советов, директора крупных предприятий и ректоры вузов. Многие из них погибли в тюрьмах. Самый известный руководитель, пострадавший в ходе «ленинградского дела», — Н. А. Вознесенский, член Политбюро ЦК ВКП(б), заместитель председателя Совета Министров СССР, председатель Госплана СССР. Он был освобожден от всех своих постов в начале 1949 года, но короткое время оставался еще на свободе. Берия якобы не находил предлога для его ареста. Когда же арест Вознесенского состоялся, вместе с ним в тюрьму попали некоторые работники Госплана. Любопытно, что Вознесенский верил Сталину, хотя являлся не первой, а последней высокопоставленной жертвой системы сталинского террора. Он тоже думал, что «Сталин все выяснит», вновь и вновь пытался обращаться к нему за помощью, разумеется безрезультатно. В 1950 году Н. А. Вознесенский был расстрелян. «УЧИТЕЛЬ НАРОДОВ» В рамках краткого исторического очерка невозможно даже схематично рассказать о советской внешней политике рассматриваемого нами периода. Мы можем указать лишь на некоторые характерные черты сталинской внешней политики, главные ее тенденции и составные элементы.«В области политической послевоенный период ознаменовался образованием двух лагерей — лагеря агрессивного, антидемократического во главе с США и лагеря миролюбивого, демократического. За это время в капиталистическом мире сложился в лице США новый центр реакции и агрессии, откуда исходит теперь основная угроза делу мира, делу свободы и национальной независимости народов. Перед лицом этой опасности миролюбивые силы поднялись во всех странах на решительную борьбу в защиту мира и национальной независимости своих стран» — так охарактеризовал формирование международной обстановки после второй мировой войны секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков в 1952 году в докладе на XIX съезде партии.Корни оценки, данной докладчиком, тянутся к 1943 году. Переговоры лидеров «большой тройки» в Тегеране, проходившие в духе доброго сотрудничества, определённого военным союзом, принесли Советскому Союзу значительный дипломатический успех. Под сенью успехов военных открывалась возможность после приближавшейся победы утверждать свое влияние в новой Европе. На Ялтинской конференции были обсуждены конкретные варианты такой политики.В феврале 1945 года в Ялте Сталин во второй раз за время войны встретился с руководителями союзных западных держав. Советские войска в тот момент находились в ста километрах от Берлина, они были и в Юго-Восточной Европе, и в Польше. Такое благоприятное военное положение должным образом усиливало вес слов Верховного Главнокомандующего. Как заметил английский министр иностранных дел Иден, «один Сталин знает точно, чего он хочет, и он является жестким партнером по переговорам». На встрече решался вопрос о послевоенном статусе Германии и о создании ООН. После долгих дискуссий были определены восточные границы Польши. Вырисовывались контуры нового устройства в Европе.Летом 1945 года на Потсдамской конференции руководителей держав-победительниц уже разделяли заметные противоречия относительно будущего Германии, судьбы ее бывших союзников в Европе. Черчилль считал, что в странах, освобожденных Советской Армией, отсутствуют основные демократические институты, в ответ Сталин выдвинул возражения в связи с обстановкой, сложившейся в Греции после английского вмешательства. Стремясь предотвратить приход коммунистов к власти, англичане начали уничтожать греческих партизан. Политика раздела Европы на зоны влияния стала получать реальное оформление. Во время конференции президент Трумэн проинформировал Сталина о том, что Соединенные Штаты имеют новое оружие огромной разрушительной силы — атомную бомбу. В своих мемуарах Черчилль, который присутствовал при этом разговоре, писал, что у Сталина «не было представления о подлинном значении информации американского президента, если бы он понял, о каком революционном изменении в мировой политики идет речь, то, естественно, это отразилось бы в его реакции». Однако это мнение Черчилля не соответствует действительности. Сталин прекрасно понимал, какое значение имеет атомная бомба, но в ходе переговоров он счел необходимым в тактических целях разыграть неинформированность. Американская атомная монополия оказала сильное воздействие на его внешнюю политику в последующие годы, что в свою очередь не могло не сказаться на условиях жизни в самом Советском Союзе. Хотя после первого применения атомной бомбы обещанию Советского Союза вступить в войну с Японией не придавали особого военного значения, однако СССР выполнил свои союзнические обязательства, и это в конечном итоге привело к значительному укреплению его позиций на Дальнем Востоке.Новая американская администрация, во главе которой стоял уже не Рузвельт, а агрессивный по своим намерениям Трумэн, обладала атомной бомбой, что существенно изменило направленность внешней политики Соединенных Штатов. Были приостановлены поставки в СССР по системе ленд-лиза, действовавшей во время войны. Участие США в послевоенном восстановлении Советского Союза обусловливалось политическими требованиями. Реакцией Сталина были недоверие и подозрительность по отношению к западным державам. Со стороны Запада он ощущал угрозу. Сталин недооценил экономические возможности Соединенных Штатов и Западной Европы, поскольку все еще мыслил категориями общего кризиса капитализма, что, естественно, предполагало возможность внезапного экономического краха. Однако он принял меры по ускорению разработки советской атомной бомбы. Вновь утвердилось мнение о том, что Советский Союз представляет из себя осажденную крепость, то есть возродилась та политика, которая 20 лет тому назад была одним из «объективных» оправданий многих внутренних деформаций и искривлений.Отвечая на речь Черчилля в Фултоне в 1946 году, в которой провозглашался враждебный в отношении СССР политический курс, Сталин сформулировал новую линию во внешней политике, более жесткую, более конфронтационную по духу. Все это вместе привело к началу так называемой «холодной войны».Сессия Совета министров иностранных дел великих держав, состоявшаяся в марте — апреле 1947 года в Москве, выявила между бывшими союзниками острые противоречия в отношении Германии. В это время президент Соединенных Штатов провозгласил «доктрину Трумэна», в соответствии с которой он взял на себя обязательство по защите «свободного мира». Доктрина была направлена против Советского Союза, который представлялся как инициатор возможных коммунистических переворотов в западных странах. Вскоре после этого американцы объявили о «плане Маршалла», программе «восстановления и развития» европейских стран.Для Сталина взаимосвязь между этими двумя американскими инициативами была вполне ощутимой. Со своей стороны он отказался от участия Советского Союза в «плане Маршалла» и склонил к такому же отказу руководителей восточноевропейских стран, на территории которых находились советские войска. Этот шаг не потребовал от него больших усилий. Отказ от участия в «плане Маршалла» не имел большого значения, потому что, как пишет А. Ноув, «ретроспективно мы можем с уверенностью утверждать, что американский конгресс вряд ли принял бы „план Маршалла“, если бы он не был представлен как средство борьбы против коммунизма. Это означает, что если бы Молотов согласился на „план Маршалла“, то причинил бы тактические трудности Вашингтону, поскольку маловероятно, что Советскому Союзу выделили бы помощь. Москва на эти и другие проявления „холодной войны“ отреагировала тем, что еще сильнее натянула вожжи политических систем тех стран, которые все больше становились от нее зависимыми». В то же время следует отметить, что не только на политику Сталина, но и на все развитие Советского Союза влияла международная обстановка, то есть внешний фактор.Судьба стран — бывших союзников Германии, ее сателлитов определялась с развитием углублявшихся конфликтов между державами-победительницами. Положение этих стран в течение трех лет после войны постепенно менялось. В дни победы Сталин в примирительном и уступчивом тоне сформулировал политику Советского Союза в отношении указанных стран. Главная цель состояла тогда в том, чтобы оторвать бывших сателлитов от Германии, поэтому он предлагал не месть, а политику облегчения положения этих стран. На четвертом заседании глав правительств на Потсдамской конференции 20 июля 1945 года Сталин выразил суть этой политики: «Теперь другая сторона вопроса. Я имею в виду речь г-на Черчилля. Конечно, у Италии большие грехи и в отношении России. Мы имели столкновения с итальянскими войсками не только на Украине, но и на Дону и на Волге — так далеко они забрались в глубь нашей страны. Однако я считаю, что руководствоваться воспоминаниями об обидах или чувствами возмездия и строить на этом свою политику было бы неправильным. Чувства мести или ненависти или чувство полученного возмездия за обиду — это очень плохие советчики в политике. В политике, по-моему, надо руководствоваться расчетом сил.Вопрос нужно поставить так: хотим ли мы иметь Италию на своей стороне, с тем чтобы изолировать ее от тех сил, которые когда-нибудь могут встать против нас в Германии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46