водолей.ру сантехника
Как и многие настоящие революционеры, он был человеком одержимым, но не только идеей революции. Он был одержим мыслью о своем предназначении, о своем призвании. Его способность навязывать другим свою волю нельзя отождествлять с понятием сильной воли. Среди членов партии большевиков было много людей с сильной волей, было немало и таких людей, которые в сталинских тюрьмах сохранили свою моральную и физическую стойкость, и, кстати, как пишет Рой Медведев, трудно сказать, оказался бы Сталин способным на это в подобных условиях.Люди, попадавшие под сильное влияние его личности, относились к нему с обожанием. Н. С. Хрущев в своих воспоминаниях, например, писал: «Весь этот период моей работы в Московском городском партийном комитете, довольно часто имея возможность общаться со Сталиным, слушать его и даже получать непосредственные указания по тем или иным вопросам, я был буквально… очарован Сталиным, его предупредительностью, его заботой… Все, что я видел и слышал у Сталина, на меня это производило чарующее впечатление, я был всецело поглощен обаянием Сталина».Многие, но, конечно, это относилось скорее к 20-м годам, не выносили его. Именно потому, что более или менее ясно представляли, что Сталин растопчет всех, кто будет стоять на его дороге. Его ненавидели, и мало было таких людей, которые оставались к нему равнодушными. Люди, духовно более развитые, чем он, редко попадали в его ближайшее окружение. Пожалуй, единственным исключением был Бухарин. Однако это отнюдь не означает, что Сталин любил таких интеллектуально развитых людей. Все для него были винтиками в механизме. Из воспоминаний революционеров, находившихся с ним вместе в ссылке, прежде всего из воспоминаний Свердлова, видно, что Сталин по своей натуре избегал людей. Среди его сотрудников многие отмечали его гнетущее влияние на них. Так продолжалось, пока он не подчинял их своей воле.Сталин был трудным соперником, партнером по переговорам. Об этом говорят многие видные политические деятели, дипломаты той эпохи, прежде всего Черчилль. Сталин в большинстве случаев достигал того, чего он хотел достичь на переговорах. Многие объясняют его успехи актерскими способностями, поскольку он умел обворожить собеседников. Даже такие проницательные люди, как Г. Уэллс, заблуждались относительно личности Сталина. Например, Г. Уэллс говорил об искренности Сталина, о том, что он чужд всякого коварства. Сталин разбирался в том, как нужно производить хорошее впечатление на партнеров по переговорам, так же точно он умел это делать и в отношении масс. Уже с конца 20-х годов он с готовностью позволял себя фотографировать вместе с детьми и женщинами. Он мог быть и щедрым, и до бесконечности мелочным, в зависимости от обстоятельств.Довольно красноречиво раскрывает черты характера Сталина его отношение к Ленину. Сталин уважал Ленина, считал его великим, но авторитет Ленина давил на него, сковывал его. Он подчинялся воле Ленина в решающие моменты, и в этом, кстати, проявились его хорошие тактические способности. После того как влияние Ленина по мере усиления его болезни начало уменьшаться, в руководстве аппаратом партии Сталин начал проводить собственную политику. Он даже шел на столкновение с Лениным, так как почувствовал, что проиграть уже не может. Авторитет Ленина тяготил его. Даже в 30-е годы он не упускал из поля зрения вдову Ленина Н. К. Крупскую, хотя пожилая и больная женщина уже не имела никаких связей с оппозицией. К тому же ее ведь нельзя было объявить предателем и врагом народа. В то же время на публике он всегда подчеркивал старинную дружбу между ним и Лениным и их идейно-политический союз.Свою идейно-политическую легитимацию он получил благодаря ссылкам на Ленина.Однажды, выступая уже после смерти Ленина, Сталин дал ему подробную характеристику. Он пытался показать свое сходство с Лениным, нарисовав такой портрет, на который сам ориентировался. Через 10 — 15 лет качества, которые подчеркивал Сталин, стали рассматриваться как его собственные. Прежде всего он выделял скромность Ленина, его связи с широкими народными массами: «Только впоследствии я понял, что эта простота и скромность Ленина, это стремление остаться незаметным или, во всяком случае, не бросаться в глаза и не подчеркивать свое высокое положение, — эта черта представляет одну из самых сильных сторон Ленина как нового вождя новых масс, простых и обыкновенных масс глубочайших „низов“ человечества» Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2. С. 126.
.Следующая «родственная черта», или то, что Сталин видел у Ленина, это «сила логики»: «Необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, короткие и всем понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффектных фраз, бьющих на впечатление, — все это выгодно отличало речи Ленина от речей обычных „парламентских“ ораторов.Но меня пленила тогда не эта сторона речей Ленина. Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка» Там же. С. 127.
.В действительности это не совсем правильное замечание, так как Ленин, по его собственным словам, в речи и при формулировании мыслей употреблял чаще всего длинные, в определенной мере сложные фразы латинской конструкции. Сталин подчеркивал, что даже в самых трудных ситуациях Ленин никогда не терял самообладания. Ленин, считал он, вел неумолимую, Жесткую, бескомпромиссную борьбу за «ликвидацию» противников внутри партии. Однако следует знать, что Ленин никогда не «уничтожал» противников, если только не отождествлять политико-идеологическую победу с физическим уничтожением. Наконец, Сталин преклоняется перед гениальностью Ленина, которая, по его мнению, выражалась в том, что он никогда не боялся резких поворотов, неожиданных решений. Можно найти элементы правды в этой оценке, но тут нужно видеть и одну характерную подмену, потому что у Ленина перед неожиданными шагами всегда шел точный анализ обстановки, просчитывание возможных последствий. Но об этом речь не идет, хотя только с учетом этого сталинское определение было бы точным, раз оно приписывает Ленину такое качество, как отсутствие боязни «скачка в неизвестность».Ясно, что характер Сталина со временем менялся. Достаточно взглянуть на то, как в конце 30-х годов Сталин начал ретроспективно показывать себя в переносе на 20-е годы. Несмотря на свои вспышки гнева и внезапные поступки, Сталин был все-таки вдумчивым политиком, который проявлял внимание к мельчайшим деталям, независимо от того, относилось ли это к дипломатическим переговорам или к содержанию его выступлений. Его речи всегда отвечали требованиям данного момента. Он точно знал, как нужно идти в направлении намеченной цели: прямо, через трупы врагов или друзей, или надо идти на маневр, выбирать кружные пути.Объяснять только болезнями или садизмом нельзя даже такие факты, в которых вполне явственно проявлялись симптомы его душевного заболевания. Прежде всего следует указать на такую его черту, как склонность подвергать арестам родственников своих самых ближайших сотрудников. Он даже иногда и не скрывал, что эти аресты преследуют одну цель — как можно ближе привязать к нему человека, членов семьи которого он держал своеобразными заложниками. Поначалу, в 20-х годах, он применял своеобразный психологический террор, чтобы подчинить себе своих сотрудников. У нас нет причин сомневаться в достоверности воспоминаний Троцкого, который писал: «Через систему сообщающихся сосудов я знал в последние годы моей московской жизни, что у Сталина есть особый архив, в котором собраны документы, улики, порочащие слухи против всех без исключения видных советских деятелей. В 1929 году во время открытого разрыва с правыми членами Политбюро Бухариным, Рыковым и Томским, Сталину удалось удержать на своей стороне Калинина и Ворошилова только угрозой порочащих разоблачений».Позднее его уже не удовлетворяли эти методы, он начал арестовывать близких родственников руководителей, работавших с ним, посылать их в лагеря. Он требовал все новых и новых доказательств личной преданности ему от этих людей. Был расстрелян зять Н. М. Шверника, арестованы родители невестки К. Е. Ворошилова, подобная угроза нависла и над его женой. Известно, что жены Молотова и Калинина долгое время провели в лагерях. Старик Калинин постоянно умолял Сталина отпустить его арестованную жену. О душевной «щедрости» Сталина свидетельствует то, что он пообещал Калинину с приближением окончания войны освободить его жену из лагеря в честь победы. И действительно, через месяц после победы уже умиравший Калинин получил извещение об освобождении своей жены. Незадолго до смерти он смог с ней встретиться. Процессию на похоронах Калинина, естественно, возглавлял Сталин.Конечно, мы можем рассматривать эти факты как проявление его болезненной подозрительности. Но более убедительным кажется то, что личную неограниченную диктатуру, которая была создана им после победы пролетарской революции, освободившей народ и предоставившей невиданные в истории возможности для демократического самоуправления, он не смог бы сохранить, не совершая преступлений. Эта диктатура стала хранительницей его административно-бюрократической системы. Сталин пытался подавить любые исторические тенденции, которые угрожали его власти. Сталинская система действовала не по законам мафии, но перенимала определенные ее черты. В связи с этим прежде всего следует указать на систему круговой поруки: либо ты становился частью механизма уничтожения, либо погибал.О комсомольцах, которые были подвергнуты репрессиям, можно узнать из воспоминаний Валентины Пикиной, бывшего секретаря ЦК комсомола, которая выдержала многолетнее заключение в лагерях. 21 июля 1937 года Сталин вызвал к себе в Кремль генерального секретаря ЦК ВЛКСМ А. Косарева и секретарей ЦК ВЛКСМ В. Пикину и П. Горшенина. «В кабинете уже находился Ежов, — вспоминает Пикина. — И тут же, не спрашивая о делах, Сталин принялся упрекать Косарева, что комсомол не помогает органам НКВД разоблачать врагов».Косарев и его товарищи не хотели помогать в разоблачении «врагов», они понимали, что им пришлось бы принести в жертву машине террора своих товарищей и друзей.Судьба комсомольского штаба была предрешена весной следующего года. По своей привычке Сталин дал прием с участием очередных жертв.Вспоминает М. В. Нанейшвили, вдова А. В. Косарева: «Это был грандиозный прием, и мы с Сашей были приглашены. Сидели за отдельными столами. Тосты провозглашал почему-то Молотов. Те, в честь кого Вячеслав Михайлович говорил хвалебные слова, были не только чрезвычайно польщены, но и как бы получали индульгенцию… По заведенному ритуалу после тоста нужно было подойти и чокнуться со Сталиным… Помню, как волновался Семен Михайлович — Буденный, когда Молотов заговорил о нем: ведь в те дни ходили по Москве упорные слухи, что Буденный арестован… А потом вдруг — о Косареве! Я была поражена: многие Сашины товарищи, комсомольские работники, уже находились за решеткой… О Косареве Молотов произнес, пожалуй, самую вдохновенную речь: за нашего талантливого, многообещающего!.. Саша тоже подошел к Сталину, они чокнулись, Сталин его обнял и поцеловал. Под аплодисменты Косарев вернулся на свое место. Боже мой, полвека прошло, а у меня будто бы перед глазами его лицо, бледное, взволнованное… Подошел ко мне: „Маша, прошу тебя, поехали домой!“Вернулись мы к себе, на улицу Серафимовича, 2, «дом на набережной», как назовет его потом Юрий Трифонов, и Саша говорит: «Ты знаешь, что мне Сталин на ухо шепнул? „Если изменишь — убью!“ Признаться, я тогда не придала этому значения, пробовала шутить: „Но ведь, Саша, ты же не собираешься ему изменять? Что ты так разволновался?“ Косареву же было не до шуток. „Видишь ли, Маша, — сказал он хмуро, — НКВД ничего не стоит превратить генерального секретаря ЦК ВЛКСМ в изменника Родины…“Все произошло именно так, как подумал Косарев после «поцелуя Иуды». 23 ноября 1938 года «Правда» поместила сообщение о замене руководства ВЛКСМ. За неделю до пленума ЦК ВЛКСМ была предпринята безуспешная попытка заставить товарищей Косарева отмежеваться от своего генсека. На пленуме Сталин лично убеждал их, что речь идет не об ошибках, а о целой «вредительской линии».Пикина напрасно писала Сталину о злоупотреблениях НКВД: она была освобождена только в 1954 году. Прокурор, пересматривавший ее дело, с изумлением узнал, что она еще жива. Что касается Косарева, то, как заявил следователь, ведший дело Пикиной, он был расстрелян 23 февраля 1939 года.Сталин всегда стремился замаскировать свои поступки, скрыть свою роль в руководстве машиной террора.«Сталин был человеком большого ума и еще большего коварства, — писал в своих мемуарах И. Эренбург. — Он много раз выступал как поборник справедливости, который хочет положить конец произволу. Помню его слова и о „головокружении от успехов“, и о том, что „сын не отвечает за отца“. После разгула „ежовщины“ он публично сокрушался: в таком-то городе исключили из партии несколько честных коммунистов, в другом даже арестовали неповинного человека. Десять лет спустя, в разгар кампании против „космополитов“, он осудил раскрытие литературных псевдонимов. Неизменно он напоминал о необходимости беречь людей. М. С. Сарьян рассказывал мне, как, принимая армянскую делегацию, Сталин спрашивал о поэте Чаренце, говорил, что его не нужно трогать, а несколько месяцев спустя Чаренца арестовали и убили».Существует точка зрения, ставшая почти предрассудком, что в действиях Сталина находила выражение сама история. Однако это не более чем проявление вульгарного исторического фатализма. Такое мнение о Сталине было исторически обусловлено, оно выполняло определенную функцию, демонстрируя для внешнего мира, что он не имеет ничего общего с арестами и расправами над людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
.Следующая «родственная черта», или то, что Сталин видел у Ленина, это «сила логики»: «Необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, короткие и всем понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффектных фраз, бьющих на впечатление, — все это выгодно отличало речи Ленина от речей обычных „парламентских“ ораторов.Но меня пленила тогда не эта сторона речей Ленина. Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка» Там же. С. 127.
.В действительности это не совсем правильное замечание, так как Ленин, по его собственным словам, в речи и при формулировании мыслей употреблял чаще всего длинные, в определенной мере сложные фразы латинской конструкции. Сталин подчеркивал, что даже в самых трудных ситуациях Ленин никогда не терял самообладания. Ленин, считал он, вел неумолимую, Жесткую, бескомпромиссную борьбу за «ликвидацию» противников внутри партии. Однако следует знать, что Ленин никогда не «уничтожал» противников, если только не отождествлять политико-идеологическую победу с физическим уничтожением. Наконец, Сталин преклоняется перед гениальностью Ленина, которая, по его мнению, выражалась в том, что он никогда не боялся резких поворотов, неожиданных решений. Можно найти элементы правды в этой оценке, но тут нужно видеть и одну характерную подмену, потому что у Ленина перед неожиданными шагами всегда шел точный анализ обстановки, просчитывание возможных последствий. Но об этом речь не идет, хотя только с учетом этого сталинское определение было бы точным, раз оно приписывает Ленину такое качество, как отсутствие боязни «скачка в неизвестность».Ясно, что характер Сталина со временем менялся. Достаточно взглянуть на то, как в конце 30-х годов Сталин начал ретроспективно показывать себя в переносе на 20-е годы. Несмотря на свои вспышки гнева и внезапные поступки, Сталин был все-таки вдумчивым политиком, который проявлял внимание к мельчайшим деталям, независимо от того, относилось ли это к дипломатическим переговорам или к содержанию его выступлений. Его речи всегда отвечали требованиям данного момента. Он точно знал, как нужно идти в направлении намеченной цели: прямо, через трупы врагов или друзей, или надо идти на маневр, выбирать кружные пути.Объяснять только болезнями или садизмом нельзя даже такие факты, в которых вполне явственно проявлялись симптомы его душевного заболевания. Прежде всего следует указать на такую его черту, как склонность подвергать арестам родственников своих самых ближайших сотрудников. Он даже иногда и не скрывал, что эти аресты преследуют одну цель — как можно ближе привязать к нему человека, членов семьи которого он держал своеобразными заложниками. Поначалу, в 20-х годах, он применял своеобразный психологический террор, чтобы подчинить себе своих сотрудников. У нас нет причин сомневаться в достоверности воспоминаний Троцкого, который писал: «Через систему сообщающихся сосудов я знал в последние годы моей московской жизни, что у Сталина есть особый архив, в котором собраны документы, улики, порочащие слухи против всех без исключения видных советских деятелей. В 1929 году во время открытого разрыва с правыми членами Политбюро Бухариным, Рыковым и Томским, Сталину удалось удержать на своей стороне Калинина и Ворошилова только угрозой порочащих разоблачений».Позднее его уже не удовлетворяли эти методы, он начал арестовывать близких родственников руководителей, работавших с ним, посылать их в лагеря. Он требовал все новых и новых доказательств личной преданности ему от этих людей. Был расстрелян зять Н. М. Шверника, арестованы родители невестки К. Е. Ворошилова, подобная угроза нависла и над его женой. Известно, что жены Молотова и Калинина долгое время провели в лагерях. Старик Калинин постоянно умолял Сталина отпустить его арестованную жену. О душевной «щедрости» Сталина свидетельствует то, что он пообещал Калинину с приближением окончания войны освободить его жену из лагеря в честь победы. И действительно, через месяц после победы уже умиравший Калинин получил извещение об освобождении своей жены. Незадолго до смерти он смог с ней встретиться. Процессию на похоронах Калинина, естественно, возглавлял Сталин.Конечно, мы можем рассматривать эти факты как проявление его болезненной подозрительности. Но более убедительным кажется то, что личную неограниченную диктатуру, которая была создана им после победы пролетарской революции, освободившей народ и предоставившей невиданные в истории возможности для демократического самоуправления, он не смог бы сохранить, не совершая преступлений. Эта диктатура стала хранительницей его административно-бюрократической системы. Сталин пытался подавить любые исторические тенденции, которые угрожали его власти. Сталинская система действовала не по законам мафии, но перенимала определенные ее черты. В связи с этим прежде всего следует указать на систему круговой поруки: либо ты становился частью механизма уничтожения, либо погибал.О комсомольцах, которые были подвергнуты репрессиям, можно узнать из воспоминаний Валентины Пикиной, бывшего секретаря ЦК комсомола, которая выдержала многолетнее заключение в лагерях. 21 июля 1937 года Сталин вызвал к себе в Кремль генерального секретаря ЦК ВЛКСМ А. Косарева и секретарей ЦК ВЛКСМ В. Пикину и П. Горшенина. «В кабинете уже находился Ежов, — вспоминает Пикина. — И тут же, не спрашивая о делах, Сталин принялся упрекать Косарева, что комсомол не помогает органам НКВД разоблачать врагов».Косарев и его товарищи не хотели помогать в разоблачении «врагов», они понимали, что им пришлось бы принести в жертву машине террора своих товарищей и друзей.Судьба комсомольского штаба была предрешена весной следующего года. По своей привычке Сталин дал прием с участием очередных жертв.Вспоминает М. В. Нанейшвили, вдова А. В. Косарева: «Это был грандиозный прием, и мы с Сашей были приглашены. Сидели за отдельными столами. Тосты провозглашал почему-то Молотов. Те, в честь кого Вячеслав Михайлович говорил хвалебные слова, были не только чрезвычайно польщены, но и как бы получали индульгенцию… По заведенному ритуалу после тоста нужно было подойти и чокнуться со Сталиным… Помню, как волновался Семен Михайлович — Буденный, когда Молотов заговорил о нем: ведь в те дни ходили по Москве упорные слухи, что Буденный арестован… А потом вдруг — о Косареве! Я была поражена: многие Сашины товарищи, комсомольские работники, уже находились за решеткой… О Косареве Молотов произнес, пожалуй, самую вдохновенную речь: за нашего талантливого, многообещающего!.. Саша тоже подошел к Сталину, они чокнулись, Сталин его обнял и поцеловал. Под аплодисменты Косарев вернулся на свое место. Боже мой, полвека прошло, а у меня будто бы перед глазами его лицо, бледное, взволнованное… Подошел ко мне: „Маша, прошу тебя, поехали домой!“Вернулись мы к себе, на улицу Серафимовича, 2, «дом на набережной», как назовет его потом Юрий Трифонов, и Саша говорит: «Ты знаешь, что мне Сталин на ухо шепнул? „Если изменишь — убью!“ Признаться, я тогда не придала этому значения, пробовала шутить: „Но ведь, Саша, ты же не собираешься ему изменять? Что ты так разволновался?“ Косареву же было не до шуток. „Видишь ли, Маша, — сказал он хмуро, — НКВД ничего не стоит превратить генерального секретаря ЦК ВЛКСМ в изменника Родины…“Все произошло именно так, как подумал Косарев после «поцелуя Иуды». 23 ноября 1938 года «Правда» поместила сообщение о замене руководства ВЛКСМ. За неделю до пленума ЦК ВЛКСМ была предпринята безуспешная попытка заставить товарищей Косарева отмежеваться от своего генсека. На пленуме Сталин лично убеждал их, что речь идет не об ошибках, а о целой «вредительской линии».Пикина напрасно писала Сталину о злоупотреблениях НКВД: она была освобождена только в 1954 году. Прокурор, пересматривавший ее дело, с изумлением узнал, что она еще жива. Что касается Косарева, то, как заявил следователь, ведший дело Пикиной, он был расстрелян 23 февраля 1939 года.Сталин всегда стремился замаскировать свои поступки, скрыть свою роль в руководстве машиной террора.«Сталин был человеком большого ума и еще большего коварства, — писал в своих мемуарах И. Эренбург. — Он много раз выступал как поборник справедливости, который хочет положить конец произволу. Помню его слова и о „головокружении от успехов“, и о том, что „сын не отвечает за отца“. После разгула „ежовщины“ он публично сокрушался: в таком-то городе исключили из партии несколько честных коммунистов, в другом даже арестовали неповинного человека. Десять лет спустя, в разгар кампании против „космополитов“, он осудил раскрытие литературных псевдонимов. Неизменно он напоминал о необходимости беречь людей. М. С. Сарьян рассказывал мне, как, принимая армянскую делегацию, Сталин спрашивал о поэте Чаренце, говорил, что его не нужно трогать, а несколько месяцев спустя Чаренца арестовали и убили».Существует точка зрения, ставшая почти предрассудком, что в действиях Сталина находила выражение сама история. Однако это не более чем проявление вульгарного исторического фатализма. Такое мнение о Сталине было исторически обусловлено, оно выполняло определенную функцию, демонстрируя для внешнего мира, что он не имеет ничего общего с арестами и расправами над людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46