https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/
— Прим. ред.
, что, естественно, было равнозначно требованию об организационной ликвидации оппозиции. Нам представляется интересным привести сравнительно длинную цитату из его выступления, которая дает возможность ощутить стиль и логику Сталина.«Чтобы не было далее лишних увлечений и необоснованных обвинений, я должен также напомнить о тех препятствиях, которые стоят перед партией в деле проведения демократии, — препятствиях, мешающих проведению демократии…Вторым препятствием, стоящим на пути проведения демократии в партии, является наличие давления бюрократического государственного аппарата на аппарат партийный, на наших партийных работников. Давление этого громоздкого аппарата на наших партийных работников не всегда заметно и не всегда бьет в глаза, но оно ни на одну секунду не прекращается. Это давление громоздкого государственного бюрократического аппарата, в конце концов, сказывается в том, что целый ряд наших работников и в центре, и на местах, нередко помимо своей воли и совершенно бессознательно, отклоняется от внутрипартийной демократии, от той линии, в правоту которой они верят, но которую она нередко не в силах провести до конца. Вы можете себе представить имеющий не менее миллиона служащих бюрократический государственный аппарат, состоящий из элементов, большей частью чуждых партии, и наш партийный аппарат, имеющий не больше 20 — 30 тысяч человек, призванных подчинить партии государственный аппарат, призванных социализировать его. Чего стоит наш государственный аппарат без поддержки партии? Без помощи, без поддержки нашего партийного аппарата он мало чего, к сожалению, стоит. И вот каждый раз, когда наш партийный аппарат вдвигает свои щупальца во все отрасли государственного управления, ему приходится нередко свою партийную работу в этих органах равнять по линии государственных аппаратов. Конкретно: партия должна вести работу по политическому просвещению рабочего класса, по углублению сознания рабочего класса, а в это время требуется собрать продналог, провести такую-то кампанию, ибо без кампании, без помощи со стороны партии, госаппараты не в силах выполнить свое задание. И здесь наши работники попадают между двух огней, между необходимостью исправления линии работы госаппаратов, действующих по старинке, и необходимостью сохранить связи с рабочими. И они часто сами здесь бюрократизируются… Вы знаете, что демократия требует некоторого минимума культурности членов ячейки и организации в целом и наличия некоторого минимума активных работников, которых можно выбирать и ставить на посты. А если такого минимума активных работников не имеется в организации, если культурный уровень самой организации низок, — как быть? Естественно, что здесь приходится отступать от демократии, прибегать к назначению должностных лиц и пр.Таковы препятствия, которые перед нами стояли, которые будут еще стоять и которые мы должны преодолеть, чтобы честно и до конца провести внутрипартийную демократию.Я напомнил вам об этих препятствиях, стоящих перед нами, и о тех внешних и внутренних условиях, без которых демократия превращается в пустую демагогическую фразу, потому что некоторые товарищи фетишизируют, абсолютизируют вопрос о демократии, думая, что демократия всегда и при всяких условиях возможна и что проведению ее мешает якобы лишь «злая» воля «аппаратчиков». Вот против этого идеалистического взгляда, взгляда не нашего, не марксистского, не ленинского, напомнил я вам, товарищи, об условиях проведения демократии и о препятствиях, стоящих в данный момент перед нами» Сталин И. В. Соч. Т. 6. С. 8, 9 — 10, 11.
.Тем самым Сталин раз и навсегда поставил партийный аппарат как структуру выше всякой критики, вернее, присвоил себе исключительное право его критики. Вскоре подобный подход распространился и на госаппарат. Однако вершиной «драматургии» этой речи было не объявление оппозиции антипартийным явлением, что практически следовало из зачитанной Сталиным резолюции 1921 года, а то, как он, можно сказать, «защитил» Троцкого: «Третья ошибка, допущенная Троцким, состоит в том, что он в своих выступлениях партийный аппарат противопоставил партии, дав лозунг борьбы с „аппаратчиками“. Большевизм не может принять противопоставления партии партийному аппарату… Я боюсь, что Троцкий, которого я, конечно, не думаю поставить на одну доску с меньшевиками, таким противопоставлением аппарата партии дает толчок некоторым неискушенным элементам нашей партии встать на точку зрения анархо-меньшевистской расхлябанности и организационной распущенности. Я боюсь, что эта ошибка Троцкого поставит под удар неискушенных членов партии — весь наш партийный аппарат, — аппарат, без которого партия немыслима» Там же. С. 15, 16.
.Как же обстоит дело с Троцким на самом деле?Вскоре после смерти Ленина внутри партии на повестку дня встал вопрос об освоении ленинского наследия и его творческом использовании. Различные политические группы, партийные руководители и теоретики в равной степени считали себя продолжателями его дела. Они претендовали на исключительность своего истолкования его наследия в ходе теоретического освоения ленинских идей.Весной 1924 года партийный аппарат сказал свое слово. Во время так называемого «ленинского призыва» в партию вступило около 200 тысяч новых членов, в основном рабочие. Изменение социального состава партии в немалой степени способствовало дальнейшей изоляции оппозиции, укреплению единства партийных рядов. Троцкий тоже вел свою борьбу, но в первую очередь в области теории. В апреле 1924 года он закончил книгу «О Ленине. Данные для биографии», в которой сравнивал историческое величие Ленина с Марксом.Значительной вехой в процессе творческого освоения ленинского наследия явился XIII съезд партии. Крупская все больше настаивала на том, чтобы перед делегатами было оглашено «завещание» Ленина. Троцкий не определил своей позиции. Текст писем Ленина, в которых высказывались серьезные замечания в адрес Сталина, так и не был опубликован. В выступлении на съезде прозвучало кредо Троцкого: «Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты история не создала. У англичан есть историческая пословица: права или не права, но это моя страна. С гораздо большим историческим правом мы можем сказать: права или не права в отдельных частных конкретных вопросах, в отдельные моменты, но это моя партия».Однако и эта его позиция уже ничем не могла помочь. Осенью 1924 года началась решительная кампания борьбы с троцкизмом. После смерти Ленина в партийных дискуссиях усилились подозрения, которых сам Троцкий любой ценой хотел бы избежать, в отношении его вождистских амбиций и так называемого бонапартизма, о чем шла речь уже с весны 1921 года. Разговоры об этом в значительной степени снижали теоретический и политический вес аргументации Троцкого, а также настраивали против него большинство партийного аппарата, формировавшегося и все более укреплявшего свои позиции в тот период.Организованные нападки против Троцкого, в ходе которых часто делались ссылки на его небольшевистское прошлое, указывали, естественно, не только на его историческую злонамеренность, но и на те политические средства, которые использовал Троцкий и против которых он сам же когда-то выступал. Осенью 1924 года была издана его книга-памфлет «Уроки Октября», в которой он, весьма субъективно анализируя все этапы развития революции, доказывал прежде всего собственную историческую исключительность и попытался показать ошибки тех, кто выступал против него. Этим сочинением, тактическим по своим целям, Троцкий добился еще большей самоизоляции внутри партии и еще больше углубил разрыв с ней.Самая низшая точка в его политической деятельности приходится на 1923 — 1924 годы. Возврат к теории «перманентной революции» в 1924 году (кстати, он объявил полностью справедливыми свои взгляды по этому вопросу уже в 1922 году) послужил только поводом для его оппонентов, чтобы противопоставить концепцию «перманентной революции» лозунгу «построения социализма в одной стране». Этот лозунг полностью определял содержание эпохи, начавшейся после Октябрьской революции. В ходе дискуссий с конца 1924 и до конца 1927 года аргументация Троцкого попала в западню абстрактного интернационализма. Тогда же получила распространение точка зрения, которая существует и в настоящее время, что Троцкий был настроен против крестьянства.В 1923 — 1924 годах еще никто не знал, что может сделать и что будет делать с аппаратом Сталин. Но уже можно было заметить следующее: Сталин провозгласил и всегда продолжал утверждать, что он — человек, выступающий за единство партии, а тот, кто выступает против него, противопоставляет себя единству партии. «Ленинградская» оппозиция в декабре 1925 года на XIV съезде обнаружила, что ей противостоит хорошо организованный сталинский партийный аппарат. Тогда стало ясно, что же происходит в действительности. С высоты наших теперешних знаний можно сказать, что в этот момент было поздно что-либо предпринимать. Ранее Троцкий, Каменев, Зиновьев в связи с деятельностью отдельных небольших групп не раз заявляли, что интересы большинства и решения большинства являются непреложным законом. Вдова Ленина Н. К. Крупская на съезде в смятении пыталась напомнить делегатам, что большинство не является критерием истины, что бывали периоды в истории партии, когда истина была в руках меньшинства. Ее замечание, имевшее очень важное значение, что необходимо обеспечить по отношению к меньшинству демократические условия, уже не вызвало сочувствия зала. Ни Бухарин, ни Рыков или Томский, которых позднее обвинили в образовании так называемой «правой» оппозиции, не были достаточно проницательны и не уловили такого явления, как рождение сталинизма. После съезда Бухарин взял на себя задачу критики точки зрения Н. К. Крупской. В качестве союзника Сталина он защищал партийное единство и указывал оппозиционерам, что раньше они тоже ссылались на интересы единства в борьбе с Троцким.Позднее Сталин скажет те же самые слова в адрес Бухарина.В январе 1926 года, выступая в Москве с речью о значении XIV съезда, Бухарин так освещал эту проблему: «Товарищ Зиновьев во времена троцкистской дискуссии заявлял нам, что для того, чтобы сохранить пролетарскую диктатуру, для того, чтобы вести рабочий класс нашей страны по пути строительства социализма, необходима стопроцентная монолитность нашей партии». В тот период Бухарин еще не чувствовал негативного значения того уродливого явления, которое мы сейчас — с научной точки зрения неправильно — называем сталинизмом. Хотя эту проблему Лев Борисович Каменев, один из старейших большевиков, политический ученик Ленина, очень ясно сформулировал на съезде: «Мы против того, чтобы создавать теорию „вождя“, мы против того, чтобы делать „вождя“. Мы против того, чтобы Секретариат, фактически объединяя и политику и организацию, стоял над политическим органом. Мы за то, чтобы внутри наша верхушка была организована таким образом, чтобы было действительно полновластное Политбюро, объединяющее всех политиков нашей партии, и вместе с тем, чтобы был подчиненный ему и технически выполняющий его постановления Секретариат. Мы не можем считать нормальным и думаем, что это вредно для партии, если будет продолжаться такое положение, когда Секретариат объединяет и политику и организацию и фактически предрешает политику. Вот, товарищи, что нужно сделать. Каждый, кто несогласен со мной, сделает свой вывод. (Голос с места: „Нужно было с этого начать“.) Это право оратора начать с того, с чего он хочет. Вам кажется, следовало бы начать с того, что я сказал бы, что лично я полагаю, что наш генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб. Я не считаю, что это основной политический вопрос. Я не считаю, что этот вопрос более важен, чем вопрос о теоретической линии. Я считаю, что если бы партия приняла определенную политическую линию, ясно отмежевала бы себя от тех уклонов, которые сейчас поддерживает часть ЦК, то этот вопрос не стоял бы сейчас на очереди. Но я должен договорить до конца. Именно потому, что я неоднократно говорил это т. Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба. Эту часть своей речи я начал словами: мы против теории единоличия, мы против того, чтобы создавать вождя! Этими словами я и кончаю речь свою».Однако Сталин располагал поддержкой большинства делегатов съезда. В то же время он понимал, что этого доверия еще недостаточно, что его личная диктатура опирается на непрочную основу. И он решил: надо рассчитаться с оппозицией. Вероятно, мы никогда не сможем установить, когда им было принято это решение. Ясно, что после XIV съезда он смог убедиться в двух вещах: первое, что сейчас его поддерживает большинство партийного руководства, и второе, что оппозиция не откажется от борьбы. Его решение было простым и эффективным. Не прошло и двух лет, как Сталин освободился от оппозиции.Интересно проследить, как он осуществил свой план. Проанализировав все действительные тактические и теоретические ошибки Троцкого, Сталин пришел к выводу, что вся деятельность этого его противника направлена против старого исторического большевизма. Причем для Сталина не играл роли даже тот факт, что 99 процентов членов «левой» оппозиции были старыми большевиками, пожалуй, только сам Троцкий являлся среди них исключением, потому что он присоединился к партии большевиков летом 1917 года. Сталин принудил Троцкого вернуться к дискуссиям дореволюционного периода. И в этой сфере он доказал свое преимущество, потому что старые большевики чурались вождизма Троцкого, бывшего для них неофитом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
, что, естественно, было равнозначно требованию об организационной ликвидации оппозиции. Нам представляется интересным привести сравнительно длинную цитату из его выступления, которая дает возможность ощутить стиль и логику Сталина.«Чтобы не было далее лишних увлечений и необоснованных обвинений, я должен также напомнить о тех препятствиях, которые стоят перед партией в деле проведения демократии, — препятствиях, мешающих проведению демократии…Вторым препятствием, стоящим на пути проведения демократии в партии, является наличие давления бюрократического государственного аппарата на аппарат партийный, на наших партийных работников. Давление этого громоздкого аппарата на наших партийных работников не всегда заметно и не всегда бьет в глаза, но оно ни на одну секунду не прекращается. Это давление громоздкого государственного бюрократического аппарата, в конце концов, сказывается в том, что целый ряд наших работников и в центре, и на местах, нередко помимо своей воли и совершенно бессознательно, отклоняется от внутрипартийной демократии, от той линии, в правоту которой они верят, но которую она нередко не в силах провести до конца. Вы можете себе представить имеющий не менее миллиона служащих бюрократический государственный аппарат, состоящий из элементов, большей частью чуждых партии, и наш партийный аппарат, имеющий не больше 20 — 30 тысяч человек, призванных подчинить партии государственный аппарат, призванных социализировать его. Чего стоит наш государственный аппарат без поддержки партии? Без помощи, без поддержки нашего партийного аппарата он мало чего, к сожалению, стоит. И вот каждый раз, когда наш партийный аппарат вдвигает свои щупальца во все отрасли государственного управления, ему приходится нередко свою партийную работу в этих органах равнять по линии государственных аппаратов. Конкретно: партия должна вести работу по политическому просвещению рабочего класса, по углублению сознания рабочего класса, а в это время требуется собрать продналог, провести такую-то кампанию, ибо без кампании, без помощи со стороны партии, госаппараты не в силах выполнить свое задание. И здесь наши работники попадают между двух огней, между необходимостью исправления линии работы госаппаратов, действующих по старинке, и необходимостью сохранить связи с рабочими. И они часто сами здесь бюрократизируются… Вы знаете, что демократия требует некоторого минимума культурности членов ячейки и организации в целом и наличия некоторого минимума активных работников, которых можно выбирать и ставить на посты. А если такого минимума активных работников не имеется в организации, если культурный уровень самой организации низок, — как быть? Естественно, что здесь приходится отступать от демократии, прибегать к назначению должностных лиц и пр.Таковы препятствия, которые перед нами стояли, которые будут еще стоять и которые мы должны преодолеть, чтобы честно и до конца провести внутрипартийную демократию.Я напомнил вам об этих препятствиях, стоящих перед нами, и о тех внешних и внутренних условиях, без которых демократия превращается в пустую демагогическую фразу, потому что некоторые товарищи фетишизируют, абсолютизируют вопрос о демократии, думая, что демократия всегда и при всяких условиях возможна и что проведению ее мешает якобы лишь «злая» воля «аппаратчиков». Вот против этого идеалистического взгляда, взгляда не нашего, не марксистского, не ленинского, напомнил я вам, товарищи, об условиях проведения демократии и о препятствиях, стоящих в данный момент перед нами» Сталин И. В. Соч. Т. 6. С. 8, 9 — 10, 11.
.Тем самым Сталин раз и навсегда поставил партийный аппарат как структуру выше всякой критики, вернее, присвоил себе исключительное право его критики. Вскоре подобный подход распространился и на госаппарат. Однако вершиной «драматургии» этой речи было не объявление оппозиции антипартийным явлением, что практически следовало из зачитанной Сталиным резолюции 1921 года, а то, как он, можно сказать, «защитил» Троцкого: «Третья ошибка, допущенная Троцким, состоит в том, что он в своих выступлениях партийный аппарат противопоставил партии, дав лозунг борьбы с „аппаратчиками“. Большевизм не может принять противопоставления партии партийному аппарату… Я боюсь, что Троцкий, которого я, конечно, не думаю поставить на одну доску с меньшевиками, таким противопоставлением аппарата партии дает толчок некоторым неискушенным элементам нашей партии встать на точку зрения анархо-меньшевистской расхлябанности и организационной распущенности. Я боюсь, что эта ошибка Троцкого поставит под удар неискушенных членов партии — весь наш партийный аппарат, — аппарат, без которого партия немыслима» Там же. С. 15, 16.
.Как же обстоит дело с Троцким на самом деле?Вскоре после смерти Ленина внутри партии на повестку дня встал вопрос об освоении ленинского наследия и его творческом использовании. Различные политические группы, партийные руководители и теоретики в равной степени считали себя продолжателями его дела. Они претендовали на исключительность своего истолкования его наследия в ходе теоретического освоения ленинских идей.Весной 1924 года партийный аппарат сказал свое слово. Во время так называемого «ленинского призыва» в партию вступило около 200 тысяч новых членов, в основном рабочие. Изменение социального состава партии в немалой степени способствовало дальнейшей изоляции оппозиции, укреплению единства партийных рядов. Троцкий тоже вел свою борьбу, но в первую очередь в области теории. В апреле 1924 года он закончил книгу «О Ленине. Данные для биографии», в которой сравнивал историческое величие Ленина с Марксом.Значительной вехой в процессе творческого освоения ленинского наследия явился XIII съезд партии. Крупская все больше настаивала на том, чтобы перед делегатами было оглашено «завещание» Ленина. Троцкий не определил своей позиции. Текст писем Ленина, в которых высказывались серьезные замечания в адрес Сталина, так и не был опубликован. В выступлении на съезде прозвучало кредо Троцкого: «Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты история не создала. У англичан есть историческая пословица: права или не права, но это моя страна. С гораздо большим историческим правом мы можем сказать: права или не права в отдельных частных конкретных вопросах, в отдельные моменты, но это моя партия».Однако и эта его позиция уже ничем не могла помочь. Осенью 1924 года началась решительная кампания борьбы с троцкизмом. После смерти Ленина в партийных дискуссиях усилились подозрения, которых сам Троцкий любой ценой хотел бы избежать, в отношении его вождистских амбиций и так называемого бонапартизма, о чем шла речь уже с весны 1921 года. Разговоры об этом в значительной степени снижали теоретический и политический вес аргументации Троцкого, а также настраивали против него большинство партийного аппарата, формировавшегося и все более укреплявшего свои позиции в тот период.Организованные нападки против Троцкого, в ходе которых часто делались ссылки на его небольшевистское прошлое, указывали, естественно, не только на его историческую злонамеренность, но и на те политические средства, которые использовал Троцкий и против которых он сам же когда-то выступал. Осенью 1924 года была издана его книга-памфлет «Уроки Октября», в которой он, весьма субъективно анализируя все этапы развития революции, доказывал прежде всего собственную историческую исключительность и попытался показать ошибки тех, кто выступал против него. Этим сочинением, тактическим по своим целям, Троцкий добился еще большей самоизоляции внутри партии и еще больше углубил разрыв с ней.Самая низшая точка в его политической деятельности приходится на 1923 — 1924 годы. Возврат к теории «перманентной революции» в 1924 году (кстати, он объявил полностью справедливыми свои взгляды по этому вопросу уже в 1922 году) послужил только поводом для его оппонентов, чтобы противопоставить концепцию «перманентной революции» лозунгу «построения социализма в одной стране». Этот лозунг полностью определял содержание эпохи, начавшейся после Октябрьской революции. В ходе дискуссий с конца 1924 и до конца 1927 года аргументация Троцкого попала в западню абстрактного интернационализма. Тогда же получила распространение точка зрения, которая существует и в настоящее время, что Троцкий был настроен против крестьянства.В 1923 — 1924 годах еще никто не знал, что может сделать и что будет делать с аппаратом Сталин. Но уже можно было заметить следующее: Сталин провозгласил и всегда продолжал утверждать, что он — человек, выступающий за единство партии, а тот, кто выступает против него, противопоставляет себя единству партии. «Ленинградская» оппозиция в декабре 1925 года на XIV съезде обнаружила, что ей противостоит хорошо организованный сталинский партийный аппарат. Тогда стало ясно, что же происходит в действительности. С высоты наших теперешних знаний можно сказать, что в этот момент было поздно что-либо предпринимать. Ранее Троцкий, Каменев, Зиновьев в связи с деятельностью отдельных небольших групп не раз заявляли, что интересы большинства и решения большинства являются непреложным законом. Вдова Ленина Н. К. Крупская на съезде в смятении пыталась напомнить делегатам, что большинство не является критерием истины, что бывали периоды в истории партии, когда истина была в руках меньшинства. Ее замечание, имевшее очень важное значение, что необходимо обеспечить по отношению к меньшинству демократические условия, уже не вызвало сочувствия зала. Ни Бухарин, ни Рыков или Томский, которых позднее обвинили в образовании так называемой «правой» оппозиции, не были достаточно проницательны и не уловили такого явления, как рождение сталинизма. После съезда Бухарин взял на себя задачу критики точки зрения Н. К. Крупской. В качестве союзника Сталина он защищал партийное единство и указывал оппозиционерам, что раньше они тоже ссылались на интересы единства в борьбе с Троцким.Позднее Сталин скажет те же самые слова в адрес Бухарина.В январе 1926 года, выступая в Москве с речью о значении XIV съезда, Бухарин так освещал эту проблему: «Товарищ Зиновьев во времена троцкистской дискуссии заявлял нам, что для того, чтобы сохранить пролетарскую диктатуру, для того, чтобы вести рабочий класс нашей страны по пути строительства социализма, необходима стопроцентная монолитность нашей партии». В тот период Бухарин еще не чувствовал негативного значения того уродливого явления, которое мы сейчас — с научной точки зрения неправильно — называем сталинизмом. Хотя эту проблему Лев Борисович Каменев, один из старейших большевиков, политический ученик Ленина, очень ясно сформулировал на съезде: «Мы против того, чтобы создавать теорию „вождя“, мы против того, чтобы делать „вождя“. Мы против того, чтобы Секретариат, фактически объединяя и политику и организацию, стоял над политическим органом. Мы за то, чтобы внутри наша верхушка была организована таким образом, чтобы было действительно полновластное Политбюро, объединяющее всех политиков нашей партии, и вместе с тем, чтобы был подчиненный ему и технически выполняющий его постановления Секретариат. Мы не можем считать нормальным и думаем, что это вредно для партии, если будет продолжаться такое положение, когда Секретариат объединяет и политику и организацию и фактически предрешает политику. Вот, товарищи, что нужно сделать. Каждый, кто несогласен со мной, сделает свой вывод. (Голос с места: „Нужно было с этого начать“.) Это право оратора начать с того, с чего он хочет. Вам кажется, следовало бы начать с того, что я сказал бы, что лично я полагаю, что наш генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб. Я не считаю, что это основной политический вопрос. Я не считаю, что этот вопрос более важен, чем вопрос о теоретической линии. Я считаю, что если бы партия приняла определенную политическую линию, ясно отмежевала бы себя от тех уклонов, которые сейчас поддерживает часть ЦК, то этот вопрос не стоял бы сейчас на очереди. Но я должен договорить до конца. Именно потому, что я неоднократно говорил это т. Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба. Эту часть своей речи я начал словами: мы против теории единоличия, мы против того, чтобы создавать вождя! Этими словами я и кончаю речь свою».Однако Сталин располагал поддержкой большинства делегатов съезда. В то же время он понимал, что этого доверия еще недостаточно, что его личная диктатура опирается на непрочную основу. И он решил: надо рассчитаться с оппозицией. Вероятно, мы никогда не сможем установить, когда им было принято это решение. Ясно, что после XIV съезда он смог убедиться в двух вещах: первое, что сейчас его поддерживает большинство партийного руководства, и второе, что оппозиция не откажется от борьбы. Его решение было простым и эффективным. Не прошло и двух лет, как Сталин освободился от оппозиции.Интересно проследить, как он осуществил свой план. Проанализировав все действительные тактические и теоретические ошибки Троцкого, Сталин пришел к выводу, что вся деятельность этого его противника направлена против старого исторического большевизма. Причем для Сталина не играл роли даже тот факт, что 99 процентов членов «левой» оппозиции были старыми большевиками, пожалуй, только сам Троцкий являлся среди них исключением, потому что он присоединился к партии большевиков летом 1917 года. Сталин принудил Троцкого вернуться к дискуссиям дореволюционного периода. И в этой сфере он доказал свое преимущество, потому что старые большевики чурались вождизма Троцкого, бывшего для них неофитом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46