Его гибкий и живой ум проник в тайны безжалостных ассасинов, и он передал почти все, что знал, Филиппу, в лице которого нашел внимательного слушателя и в обществе которого старый эмир коротал длинные солнечные дни в Дамаске, сидя в тенистом саду под раскидистыми деревьями, любуясь пестрым ковром цветов и вслушиваясь в мелодичное журчание фонтана.
– Слушай, Жильбер, – заговорил Филипп. – Сейчас все зависит от впечатления, которое мы сможем произвести на Старца Горы. Видишь ли, в целом он неплохо относится к христианам. И даже несколько раз оказывал нам помощь. Если он решит, что мы можем быть ему полезны, то отпустит нас и даже проводит в Крэк с посланием для госпитальеров.
– И чем же мы можем быть ему полезны? – спросил Жильбер. За то короткое время, которое он провел в Святой земле, он не успел полностью разобраться в постоянно меняющихся отношениях различных групп и национальностей Востока.
– Дело в том, что ассасинам может быть также невыгодно поражение Саладина. У Старца повсюду свои шпионы, и он прекрасно знает, что сейчас происходит в Акре. Он знает, что Филипп и Ричард высадились на побережье с большими армиями и собираются идти походом на Иерусалим. Может статься, что он захочет предложить им помощь. И тогда ему нужно будет как-то связаться с ними. Конечно, нельзя полностью на это надеяться, возразишь ты, и я соглашусь. Однако это вполне возможно. Если же нет…
– Что ж, тогда нам остается надеяться на то, что мы умрем быстро – быстрее, чем в руках дамасских турков, – сказал Жильбер, пощипывая нервными пальцами кончик своего носа.
Филипп уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг передумал и медленно подошел к окну.
– Я не так уж боюсь смерти, – проговорил он. – По крайней мере, так считаю. Но я не хочу умирать. Однако есть кое-что еще похуже смерти, Жильбер.
Жильбер, испуганно подняв голову, метнул быстрый, тревожный взгляд на своего друга.
– О чем ты, Филипп? – тихо спросил он.
– Ты можешь потерять свою душу, – так же тихо ответил Филипп.
Жильбер, хромая, подошел к окну.
– Ради бога, скажи, что у тебя на уме, Филипп, – настойчиво попросил он.
– Хорошо. Чем больше ты будешь знать, тем лучше будешь готов к этому. – Филипп опустился на стул у окна. – Старец имеет какое-то таинственное влияние на своих людей. Они исполняют все, что он им ни прикажет. Все! Даже умрут и будут рады принять смерть.
– Этого не может быть, – недоверчиво проговорил Жильбер. – Как ему удается добиться такого повиновения, Филипп?
– Усамах думал, что знает ответ. Старец поит их каким-то напитком. Они называют его гашиш. Вот поэтому-то они, убийцы, и получили такое прозвище – гашшишины, или ассасины, на нашем языке.
– Но какой от этого получается эффект? – Жильбер уже начинал понемногу понимать, что Филипп имел в виду, когда говорил, что есть кое-что похуже смерти. У него тоже была тяга ко всему необычному, странному, холодящему кровь, присущая всем людям его возраста.
– Я не знаю наверняка, – признался Филипп. – Но думаю, что гашиш вызывает странные сны наяву. Воля ослабевает, и ты готов исполнить все, что тебе ни прикажут. Вот это-то меня и пугает. Мне страшно подумать, что я могу стать таким же, как эти люди, которые привезли нас сюда. Ты видел, какие у них лица, какие зрачки? Это самые настоящие живые мертвецы. У них абсолютно пустые глаза.
В комнате на некоторое время наступила тишина. Жильбер снова вернулся к кровати и тихо сел на краешек, забыв на мгновение о своей боли.
– Но неужели Старец Горы может сделать такое и с нами? – спросил он.
– Я не знаю. Нам остается надеяться только на то, что он может решить, что мы можем быть ему полезны. Нам нужно каким-то образом его в этом убедить, нам нужно заставить его поверить, что мы сможем лучше исполнять его приказы без этого снадобья.
– Ты хочешь сказать, что мы должны пообещать ему сделать все, что он ни попросит, а потом просто забыть обо всем, когда покинем это место? – быстро спросил Жильбер.
– Да, – сказал Филипп, стараясь вложить в эти слова как можно больше уверенности.
Но он вовсе не был уверен в том, что сейчас сказал. Филипп знал, что никому еще не удавалось избежать возмездия убийц. Он вспомнил одного человека в Леванте, который жил в постоянном страхе, ожидая удара ножом в спину, зная, что ни толстые доспехи, ни целый отряд стражников не смогут остановить преданных слуг Старца Горы.
Но это все предстояло в будущем. Теперь же нужно было выбраться из Орлиного Гнезда, и у Филиппа еще теплилась надежда. «У человека всегда есть шанс, – сказал однажды сир Хьюго. – Если гора встала на твоем пути – взбирайся на гору».
Вечером им принесли еды и предоставили снова в одиночестве предаваться своим мрачным раздумьям. Но оба приятеля так устали от двухдневной скачки, а мягкие постели были так соблазнительны после ночевки на голых камнях, что они сразу же уснули, едва их головы коснулись подушек.
На следующее утро после завтрака за ними пришли двое людей в белых одеждах. Их провели по каменным коридорам замка и втолкнули в большую залу для приемов, длинную и узкую, с высоким расписанным потолком.
Филипп остановился в дверях, потом медленно пошел вперед; Жильбер на расстоянии нескольких шагов следовал за ним. Стояла такая тишина, что отчетливо слышалось легкое позвякивание кольчуги Филиппа. Какой прок от его доспехов, печально подумал Филипп, доспехи смогут защитить тело, но не душу. Но у Филиппа не было иной защиты, кроме его ума и спокойствия духа, с помощью которых он собирался противостоять дьявольским чарам Старца Горы.
Даже по сравнению с замками Святой земли, зала поражала роскошью обстановки. Стоило взглянуть на красивый, выложенный мозаикой пол, на стройные мраморные колонны с тонкой резьбой, на изысканный рисунок шелковых занавесей, и сразу становилось ясно, что здесь поработали искусные руки лучших мастеров Востока.
Их проводники почтительно распластались на полу, предоставив двум рыцарям идти одним к небольшому возвышению в дальнем конце залы. Там стояло мраморное кресло, по бокам которого Филипп увидел двух огромных темнокожих стражей – они были так неподвижны, что сперва Филипп принял их за раскрашенные мраморные статуи. Но когда они подошли ближе, Филипп заметил легкую игру мускулов на обнаженной черной груди охранников и сверкнувшие белки глаз, пристально следящих за каждым их движением. На широких плечах негров покоились длинные клинки кривых турецких сабель.
Филипп, приблизившись к возвышению, спокойно сложил на груди руки и стал ждать. Но в душе его не было покоя. Он изо всех сил старался подавить в себе предательское волнение, охватившее его при первом же взгляде на сутулую фигурку человека, восседающего на троне.
Когда стихло позвякивание колец кольчуги Филиппа, в зале снова установилась гробовая тишина. Старец был и в самом деле очень стар – маленький, морщинистый человечек в длинном белом платье и таком же белоснежном тюрбане. Желтая кожа плотно обтягивала заостренные кости его лица, будто выточенного из камня. Его коротко подстриженная бородка стала совсем белой и странно выделялась на темном, изрезанном морщинами лице. С первого взгляда он мог показаться просто благодушным старичком, если бы не его глаза, выражение которых придавало всей его внешности иной облик.
Глаза у него были светло-зеленые, глубоко посаженные в темных глазницах, холодные и безучастные, как цветные камешки, но, однако, в них горел костер фанатичной веры и пугающей страсти.
Филипп внутренне содрогнулся, поймав на себе пристальный, холодный взгляд этих ужасных глаз. Этот человек излучал зло, безжалостную жестокость и честолюбие. Филипп чувствовал, как завораживающие глаза могущественного предводителя ассасинов словно прожигают его насквозь, как лучи пустынного солнца.
Старец перевел взгляд на высокую, неуклюжую фигуру Жильбера, охватывая ее всю, с ног до головы, пристальным, ледяным взором, а потом снова посмотрел на упрямое лицо Филиппа, отмечая волевой подбородок и плотно сжатые губы, спокойные глаза и ауру непоколебимой уверенности в себе, овевающую его лицо. Этот человек обладал способностью по лицу читать в душах других людей.
– Вы сир Филипп д'Юбиньи из Бланш-Гарде, что в королевстве Иерусалим? – спросил он неожиданно мягким и приятным голосом.
Филипп кивнул, почувствовав в словах старика скорее утверждение, чем вопрос, но совсем не удивился, что шейху известно так много. Секта убийц повсюду имела своих шпионов. Старец располагал точными и многогранными сведениями обо всех выдающихся личностях Востока.
– Сир Жильбер д'Эссейли? – повернулся шейх к Жильберу. – Наверное, родственник предыдущего Великого Магистра ордена госпитальеров?
– Он мой дядя.
В течение следующего получаса Филипп и Жильбер были подвергнуты пристрастному допросу обо всем, что им удалось узнать за последние годы в Дамаске. Филипп честно отвечал на все задаваемые ему вопросы, поскольку не видел никакого смысла в том, чтобы лгать Старцу: тот и так знал ответы на все вопросы, и даже лучше, чем Филипп. Больше его интересовало то, что и как думают Филипп и Жильбер. Скоро он, совсем перестав обращать внимание на Жильбера, не отрывая глаз смотрел лишь на Филиппа.
Вдруг Старец прекратил допрос, отдав приказ распластавшимся на полу слугам отвести пленников назад в их комнату и принести им еду.
– Фу! – выдохнул Жильбер, бросаясь на постель, не в силах больше опираться на больную ногу. – Ты когда-нибудь видел глаза змеи, Филипп? У этого старика такие же глаза.
– Меня больше интересует, какое впечатление произвели на него мы, – мрачно заметил Филипп.
До самого вечера их оставили одних, а потом все те же немые стражи отвели их подышать воздухом на широкий парапет замка – настолько широкий, что вполне мог бы сойти за целую террасу.
С парапета открывался чудесный вид на горы, но у Филиппа не было настроения наслаждаться созерцанием этой картины. Ему было не по себе, когда он смотрел вниз с этой высоты, хотя в Бланш-Гарде он любил разгуливать по толстым стенам замка. Однако здесь Филипп чувствовал себя, будто на вершине горы, что было недалеко от правды, – его пугала бездонная пропасть, чернеющая внизу.
Всего в нескольких футах от них стоял сам Старец, охраняемый своими чернокожими стражами, которые были до того неподвижны, что Филипп снова невольно сравнил их с мраморными колоннами в приемной зале. За все время они не шелохнулись, и даже поза, в какой они стояли в зале, не изменилась. В нескольких шагах позади Старца стояли еще два телохранителя, которые вдруг, по какому-то не увиденному Филиппом знаку опустились на колени, лбом упершись в камень.
– Полагаю, вам хотелось бы знать, что я намерен делать с вами? – спросил Старец. Он слабо улыбнулся, но в его улыбке не были и тени дружелюбия. Это была улыбка кота, поймавшего мышь и играющего с нею.
– Да, – откровенно ответил Филипп.
– Я пошлю тебя и твоего друга в замок Крэк. Замок всего в сутках пути отсюда, и мой человек укажет вам дорогу.
Сердце Филиппа бешено забилось, но он старался спокойно смотреть прямо в глаза Старцу. Он знал, что тот еще не закончил.
– Вы очень добры к нам, – просто ответил он.
– В благодарность за мою доброту я прошу вас вспомнить о том, как с вами здесь обошлись, когда мне понадобятся ваши услуги, – продолжал Старец слащавым голосом.
– И что же вы потребуете от нас? – спросил Филипп с замиранием сердца.
– Я нахожу необходимым избавляться от людей, которые отказываются подчиняться моим приказам, – проговорил Старец. – Мои слуги обычно берут на себя эту работу. Но для вас не составит труда, с вашим титулом, с вашими связями с влиятельными людьми, исполнить мою просьбу. Так мы сэкономим время.
– И кого же вы прикажете мне убить? – спросил Филипп, полагая, что он ничем не рискует, задавая этот вопрос.
– О, оставьте это, сир Филипп, – рассмеялся Старец. – Может, короля Иерусалима, или Ричарда Английского, или Великого Магистра иоаннитов. Я еще не знаю, кто из них откажется подчиниться, когда я предъявлю им свои требования.
– Вы и вправду думаете, что ради вас я убью Великого Магистра госпитальеров? – спросил Филипп, не веря своим ушам.
– Почему бы нет? – последовал спокойный ответ. – Вам придется выбирать между его и своей жизнью. Но может быть, вы считаете, что я преувеличиваю. Мои люди исполняют все мои приказы, независимо от того, какая опасность им при этом угрожает. И они обязательно найдут вас, и вам придется иметь дело с ними, если вы откажетесь подчиниться мне. Сейчас я кое-что покажу вам.
Слегка повернувшись, он, щелкнув пальцами, привлек внимание одного из коленопреклоненных телохранителей.
– Абу, – сказал он мягким, монотонным голосом. – Пришел твой час умереть.
Человек поднял глаза с тем же безразличным выражением на лице.
– Да, господин, – сказал он.
– Прыгни с парапета, Абу.
– Да, господин.
Смуглый телохранитель встал с колен. Задержавшись только на мгновение, чтобы поклониться своему хозяину, он подошел к низкому бортику, спрыгнул на узкую лесенку, ведущую на выступ стены, вскинул руки вверх, словно призывая своего Бога, хотя его «Бог» стоял рядом, и бросился в пропасть.
На секунду, как показалось Филиппу, он застыл в воздухе, как огромный парящий над землей орел, а потом тело его, медленно переворачиваясь в воздухе, сверкая белизной развевающихся по ветру одежд, полетело вниз, раскинув руки и ноги, словно тряпичная кукла, с которой Филипп сражался в Бланш-Гарде в детстве.
Жильбер отшатнулся от парапета с криком ужаса, закрыв лицо руками. На лицах замерших чернокожих стражей не дрогнул ни один мускул – они следили лишь за Филиппом и Жильбером. Несчастный телохранитель, бросившийся в пропасть ради прихоти своего господина, для них просто не существовал.
Филипп с трудом подавил в себе приступ тошноты и, оторвав взгляд от зияющей черной пасти пропасти, медленно повернулся к Старцу, постаравшись придать своему лицу выражение вежливого удивления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41