OCR by Ustas; Spellcheck by Miledi
«Мечи с Севера: Романы / Пер. с англ.»: Терра; М.; 1995
ISBN 5-300-00199-6
Оригинал: Henry Treece, “Viking's sunset”
Перевод: Ирина Токмакова
Аннотация
Викинги – морские воины из Скандинавии, ушедшие за добычей – держали долгое время в страхе почти всю Европу.
Норвежские воины-наемники добрались даже до самого большого города того времени – Константинополя, где их охотно принимали на службу в варяжскую дружину византийских императоров.
В очередном томе нашей серии рассказывается о подвигах викингов за пределами родной Скандинавии, о неожиданностях и опасностях, с которыми им приходилось сталкиваться на морских просторах, и о законах чести и доблести, по которым жили эти северные разбойники.
Счастливого плавания на викингских драккарах!
Генри Триз
Закат викинга
К читателю
Викинги – морские воины из Скандинавии, ушедшие за добычей – держали долгое время в страхе почти всю Европу.
Норвежские воины-наемники добрались даже до самого большого города того времени – Константинополя, где их охотно принимали на службу в варяжскую дружину византийских императоров.
Особенно известен своими подвигами Харальд Суровый, который служил в Византии во времена императрицы Зои, дамы, мягко говоря, легкомысленной, бывшей три раза замужем и отравившей всех своих мужей. Харальд с варягами принимал участие в походах на Сицилию и в Болгарию.
Неистовые викинги пронеслись по всему миру подобно страшному смерчу. Но они вошли в историю не только благодаря своим грабежам и разбоям.
Хотя нет документальных источников, подтверждающих это, считается, что гренландец Лейв Эрикссон открыл Америку задолго до Колумба. Датировать это событие точно немыслимо, можно лишь допустить, что произошло оно около 1000 года.
Локализация Винланда, «Виноградной страны», которую открыл Лейв Счастливый – предмет поисков и гипотез на протяжении столетий. Нет недостатка и в самых фантастических определениях местонахождения Винланда, который помещают на Кубе, в Мексике, Парагвае, Полинезии и на Аляске.
Поэтому неудивительно, что открытие Северной Америки викингами стало материалом для многочисленных романов.
В очередном томе нашей серии рассказывается о подвигах викингов за пределами родной Скандинавии, о неожиданностях и опасностях, с которыми им приходилось сталкиваться на морских просторах, и о законах чести и доблести, по которым жили эти северные разбойники.
Генри Триз по праву считается «королем викингского романа», а Карл С. Клэнси известен во всем мире своими историческими романами. Мы познакомим вас со службой варягов в Византии, с невероятными приключениями и сражениями неукротимого исмелого конунга Харальда.
Счастливого плавания на викингских драккарах!



1. РАЗОРИТЕЛЬНЫЙ НАБЕГ
Была весна. Харальд Сигурдссон и Груммох Великан на холме над Яго-фьордом не отходили от стельной коровы. Дул сумасшедший ветер, едва не сбивавший их с ног. Вдруг на склоне показался гривастый раб. Он бежал к ним и что-то кричал, отчаянно размахивая руками.
Завидев его, Груммох невозмутимо заметил:
– Это Янго Беспортошный, и если уж он бежит бегом, значит, близится конец света, потому как это самый большой лентяй отсюда и аж до Миклагарда.
Издали донесся голос Янго:
– Поспешите, хозяева! Скорее! Скорее сюда!
– Если жаркое подгорает, поверни вертел и жарь с другой стороны, – отозвался Харальд. – Эта корова с минуты на минуту отелится, и не пристало мне бросать ее тут одну оттого, что у тебя горит мясо!
Раб принялся в отчаянии ломать руки. Ветер отнес было его слова в сторону, но затем до них долетели вопли:
– Мясо горит не от огня, а от жажды отмщения, хозяин! И, по мне, никому не пристало с этим медлить!
Харальд Сигурдссон за те двадцать лет, что прошли с того времени, как он стал вождем, сменив покойного Торна, посуровел, и его густые и жесткие, как волчья шерсть, волосы тронула седина, Мало кто не испугался бы его гнева, разве что воины из Киева, но эти не бегали тут каждый день по холмам. Но раб не отставал. Он подбежал к Харальду и даже осмелился дернуть за его рукав кожаной куртки. Вряд ли кто решился бы на подобное, кроме, пожалуй, Груммоха Великана, его названного брата и второго отца его сыновьям Свену и Ярославу.
– Я бы на твоем месте поторопился, Харальд Сигурдссон, – сказал раб. – Три твоих амбара в огне, а супруга твоя, Аса дочь Торна, отбросила в сторону сломанную прялку и рыдает над тяжко ранеными сыновьями.
Харальд с недоумением и гневом поглядел на раба.
– Я тебя высеку, Янго Беспортошный. Не иначе, как ты стащил ячменное пиво, которое мы сварили, чтобы отпраздновать приход весны, и все тебе приснилось в пьяном бреду. Видно ты наслушался всяких там скальдов, толкующих о неведомых ночных огнях. Катись обратно и сунь свою голову в ведро с водой.
Раб упал на землю и стал кататься по траве, подвывая и скуля.
Он был из ирландцев, а они, как известно, склонны к таким представлениям. Груммох ухватил его за ворот одной рукой и вздернул в воздух, так что ноги раба повисли, как у тряпичной куклы, какими играют маленькие девочки.
– Давай говори толком, если тебе есть что сказать, а потом ступай домой, как послушный пес, – сердито потребовал он, мазнув раба по лицу своей всклокоченной бородой.
– Клянусь святым Кломкиллем и Светлым Христом, Хокон Красноглазый напал на нас, пока вы возились здесь с коровой. И что не сумел сделать огонь, доделал топор. Там внизу не осталось ничего, чем человек мог бы нагрузить ладью. Все порублено в щепки.
Ошеломленный Груммох опустил раба на землю.
– Я принес черные вести, хозяин, – продолжал раб, понурив голову. – За последний час многие отправились к Одину. Многие тронулись в дальний путь, а тела их болтаются на деревьях, С Хоконом Красноглазым было восемьдесят берсерков, а ты знаешь, что это люди нечеловеческой силы и ярости. И они не оставили в живых ни детей, ни стариков. И что те могли сделать против восьмидесяти разъяренных берсерков, у которых были в руках по боевому топору и по копью. Они и на твоих сыновей напали.
– Я тебя не спрашиваю, не находятся ли мои сыновья при смерти. Скажи мне только, ранены ли они в грудь? – хватая Янго за руку, вскричал Харальд.
Раб кивнул.
– Да, хозяин. Они ранены в грудь, в плечо и в голову. Но не в спину, не тревожься об этом.
Груммох любил этих мальчиков как своих собственных сыновей. Он схватил в руки дубовый сук толщиной в голень здорового мужчины и в ярости переломил ее о свою ногу.
– Во всей северной стороне, – вскричал он, – есть только один человек, который позволил бы себе надругаться над детьми и стариками, и шея его переломится, как эта палка, еще до захода солнца!
– Хокон Красноглазый уже отчалил от берега, – опасливо заметил раб. – Тебе пришлось бы оседлать лебедя, если ты хочешь догнать его. Нам следует поспешить в деревню, чтобы спасти то, что еще можно спасти. Я маленький человек, я раб, а не воин, но я осмеливаюсь подать вам этот совет.
– Мне уже сорок лет, – заметил Харальд. – Я надеялся, что смогу дожить свой век в покое. Мне думалось, я уже покончил с мореплаванием, вернувшись из Миклагарда. Но теперь я вижу, что мне придется снова обнажить свой меч, если только рука моя сможет его удержать.
Раб бросил взгляд на крепкие руки и могучие плечи Харальда, но не проронил ни слова. Он уже научился держать язык за зубами, когда воины вели свои высокопарные речи.
– Клянусь этой коровой и ее теленком, я буду гнать Хокона до самого края света, а затем водружу на полке в своем доме его отполированный череп. Пусть он поулыбается, глядя на то, что сотворил со мной.
Груммох, который прожил уже много лет с норвежцами на берегах фьорда и перенял их обычаи, сказал:
– Когда я встречусь с берсерками Хокона, они спросят друг у друга, что это так гремит гром и откуда взялась ослепительная молния? Конечно, если их головы уцелеют на плечах и им будет чем спрашивать.
– Поспешимте, хозяева, – торопил Янго Беспортошный. – Еще будет время потрясать копьями и грызть ободки щитов, когда вы увидите, какие дела ждут своего отмщения.
Он помчался по скользкой дороге к деревне, и те двое рванулись за ним, на этот раз не считая для себя позором следовать за рабом.

2. ОТПЛЫТИЕ
Раб описал все точно. Из тридцати семи домов уцелели только шесть. И ни одного гумна, ни одного амбара.
Харальд взглянул на старых и малых, неподвижно лежавших на земле. Их уже больше не пугал боевой топор.
– Назвать это страшным делом, – сказал он мрачно, – это все равно что ничего не сказать, просто выдохнуть разогретый воздух. С этого часа слова говорить будет не рот, а меч. Где моя семья?
Раб отвел его туда, где Аса дочь Торна сидела на земле, рыдая и раскачиваясь, как маятник. Оба ее сына лежали на соломенном тюфяке. Раны их были прикрыты целебным мхом.
Харальд осторожно приподнял мох и взглянул на раны.
– Мои сыновья сражались как настоящие воины, – проговорил он наконец. – Их раны заживут, хвала Одину, они хорошо обработаны.
– Мальчики в десять и двенадцать лет не должны бы знать, что такое раны, – проговорила Аса сквозь слезы.
– Аса, любовь моя, – обратился к ней Харальд ласково, – уж не ждешь ли ты, что я стану плакать как жалкий раб или женщина? Старому медведю не по душе, когда медвежат погрызет волк. Но он понимает, что мало проку сидеть и выть, задрав морду к небесам. Он твердо знает, что за палец он должен оттяпать руку, а за руку – голову. Старый медведь выследит волка и за все с него взыщет, потому как Хокон Красноглазый изгнан и живет вне закона, потому как он волчья голова и не предстанет перед тингом, чтобы получить по заслугам. Его нельзя приговорить к плате за пролитую кровь. Поэтому он должен будет заплатить своей собственной головой.
Аса снова разрыдалась и прикрыла лицо передником, чтобы никто не видел, как плачет жена викинга.
Когда другие мужчины вернулись в деревню с охоты, Харальд сказал им:
– Маленькое несчастье случилось, пока вы гонялись по лесам за зайчиками. Деревня сгорела дотла по оплошности Хокона Красноглазого, а ваши семьи в это время развлекали его берсерки. И похоже он так расстроился, что причинил нам эту неприятность, что удалился, повесив голову от стыда.
Молодой воин, подверженный припадкам страшного возбуждения, выскочил вперед и разорвал на себе рубашку. Его грудь и руки до локтей были покрыты глубокими шрамами.
Он потряс тяжелым боевым топором, который держал в правой руке так, точно это был не топор, а бузинная веточка.
– Клянусь Тором и Одином, – вскричал он, – я не буду знать покоя до тех пор, пока не покрою голову Хокона еще большим позором!
– Вот тут ты не прав, друг мой, – твердо проговорил Харальд. – На эту награду претендую я. Я сказал это первый, раньше тебя.
Юный берсерк опустил глаза перед грозным вождем, но шепнул стоящему по соседству воину, что, мол, Харальд должен сам ловить свою удачу, когда они встретятся с Хоконом Красноглазым, потому что в таком деле у людей равные права, что у вождей, что у простых воинов.
Некоторое время спустя викинги вывели свой корабль из бухты, где он был спрятан в зарослях папоротника и дрока, и стали внимательно смотреть, не требовалось ли его заново просмолить.
Гудбруд Гудбрудссон сказал:
– Там, где крепится руль, надо бы проконопатить, Харальд Сигурдссон, но мы не можем терять время. В конце-концов у нас есть шлемы, чтобы отчерпать воду. Они сойдут за ведра.
– Я заткну течь собственным пальцем, если уж дело до этого дойдет, Гудбруд Гудбрудссон, – сказал Харальд. – Закинь на борт сушеного мяса, ячменного хлеба и пару бочонков пива, и мы отправимся в плавание. Человеку нужна пища, раз он собирается платить долги топором и мечом.
Прежде чем подняться на корабль, он нежно поцеловал Асу и сказал, что оставит ей двадцать человек охраны, которым также поручит построить временное убежище для оставшихся в живых.
Он добавил, что постарается вернуться дня через три, потому что его шестьдесят воинов вполне способны заплатить долг Хокону Красноглазому и восьмидесяти берсеркам.
– Человек, у которого меч заострен жаждой мщения, равен четырем, что сожгли дома и амбары, – прибавил он, пристегивая к ремню железного друга – меч по имени «Миротворец».
– На тебе ли твоя шерстяная рубаха, муж мой? – спросила Аса. – По фьордам гуляют холодные ветры, и на что будет годен вождь, если на него нападет простуда?
– Скоро я согреюсь, размахивая мечом, любовь моя, – ответил Харальд.
Когда он склонился над своими сыновьями, Свеном и Ярославом, мальчики улыбнулись ему.
– Пусть Один пошлет крылья твоему кораблю, отец.
– Он благословил меня двумя ястребятами, в то время как у многих имеются только цыплята, – отозвался Харальд.
Свен сказал:
– Мы бы последовали за тобой даже без разрешения, если б только могли держаться на ногах.
А Ярослав добавил:
– Теперь я буду все время плакать, пока тебя нет. Я успел всадить Хокону в руку нож, пока он не огрел меня дубинкой. Это несправедливо, что я не смогу сам довести до конца начатое дело.
Харальд погладил мальчиков по голове.
– Отдохните малость, хорошие мои. А потом я подарю вам по длинному мечу и вы сами поохотитесь на таких нечестивцев, как Хокон Красноглазый, а я буду ходить за коровами да полеживать, вспоминая корабли, на которых я когда-то плавал по морям.
– Привези мне кинжал Хокона с коралловой рукояткой, – попросил Свен. – А бронзовый щит – для Ярослава. Это поможет нам быстро поправиться.
– А мне привези что-нибудь, что мы могли бы поставить на полку и смотреть на это с улыбкой, когда будем пировать и праздновать победу, – добавила Аса. – Что-нибудь такое, чем Хокон дорожит больше, чем кинжалом и щитом.
– Я ничего не стою, если не сделаю этого. Безделушки приятно украшают дом, Аса дочь Торна. А если судьба распорядится иначе, тогда поставь на полку святое распятие, потому что тогда будет ясно, что Тор и Один отвернулись от нас.
Аса не пошла провожать мужа. Она не любила смотреть на то, как от берега отчаливают ладьи, потому что некоторые из них не возвращались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16