И когда беспомощное и полузатонувшее судно, находившееся во власти течения, отошло на несколько кабельтовых от места катастрофы, на его палубе уже не было ни одного врага. Все они остались значительно выше по течению на длинной отмели. Возможно, они готовили новую атаку. Но в это время у Сандакана и его друзей нашлись неожиданные и странные союзники, появление которых произвело среди даяков форменную панику.То, что происходило на отмели, было хорошо видно команде полузатонувшего парохода, и как ни крепки были нервы этих людей, привыкших к кровавым сценам, к вечной борьбе, эта картина заставила содрогнуться каждого из них. Отовсюду, с других отмелей, со дна реки, из укрытых зарослями бухт — выплывали и с поразительной быстротой приближались к большой отмели, усеянной даяками, отвратительные речные амфибии — кровожадные гавиалы, или борнейские крокодилы. Они стаями набрасывались на даяков, хватали их, увлекали с собой в неведомые глубины. Число гавиалов, привлеченных добычей, все увеличивалось, число даяков все уменьшалось.Некоторые из дикарей в отчаянии бросались в воду, надеясь вплавь спастись, добравшись до берега. Но это удавалось лишь немногим.С палубы медленно опускавшегося вниз и по-прежнему теснимого плывущими стволами парохода было видно, как гавиалы бросались вслед за беглецами, нагоняли их, хватали, терзали свои жертвы. Один даяк доплыл до берега, уцепился за ветви какого-то куста, но гнавшееся за ним чудовище в последний момент настигло его, подпрыгнуло, изогнувшись дугой, схватило ужасными зубами обе его ноги и словно ножом отрезало их. Даяк еще несколько мгновений продолжал ползти по берегу на руках, оставляя за собой кровавый след. Но, обессилев и потеряв сознание, скатился обратно в реку. И безногое туловище было подхвачено и увлечено в бездну другим чудовищем.— Эти звери могут последовать и за нами, — сказал озабоченно Сандакан.В самом деле, когда кровавое пиршество на отмели было закончено и там не оставалось уже ни одного даяка, гавиалы, по-видимому, еще не насытившиеся, последовали за пароходом. Их туши стали мелькать то здесь, то там. И с ними было труднее справиться пушечными выстрелами, чем с даяками: из воды высовывалась в лучшем случае только незначительная часть туловища, иногда голова или хвост. Пули отскакивали от крепкой брони чудовищ, почти не причиняя им никакого вреда.А тем временем, несмотря на все усилия команды, усердно откачивавшей воду из трюма, пароход все больше и больше тяжелел, кренился на один бок и время от времени задевал килем по глинистому и каменистому дну реки, угрожая остановиться и засесть на мели или затонуть на глубоком месте вдали от берега.Наступал вечер. По реке стлался туман, скрадывавший очертания берегов.— Лишь бы эта посудина продержалась еще четверть часа! — озабоченно бормотал Сандакан, оглядываясь вокруг. — Тогда мы выбросимся на берег, и если даже понадобится пробиваться сквозь вражеский строй, мы найдем дорогу. Вернемся к берегу, к Самбильонгу, который сторожит взятую котту, пожертвуем этим опорным пунктом, заберем всех, способных носить оружие, начнем все сначала. И отплатим тем, кто так упорно загораживает нам дорогу.Судьба смилостивилась над ними: течение донесло пароход до островка, отделенного от материка узким проливом; судно, два или три раза наткнувшись на подводные камни, затонуло, но затонуло так, что капитанский мостик возвышался на несколько футов над уровнем воды и представлял довольно надежное убежище от окружавших пароход гавиалов. Но амфибии не уходили: они думали, что теперь их жертвам некуда уйти, и кружились у затонувшего судна, взбирались на покрытую водой палубу, подскакивали, как развертывающиеся пружины, стараясь могучими ударами хвостов сбить в воду теснившихся на мостике людей.Однако добыча не давалась в руки: команда сторожила каждое движение амфибий, и как только какое-нибудь чудовище подставляло свою голову под выстрел, показывая разинутую пасть или глаза, из ствола ружья Сандакана, Янеса, Тремаль-Наика или Каммамури вырывался сноп пламени, клубы дыма, и коническая разрывная пуля пробуравливала броню хищника, с сухим треском взрывалась внутри его черепной коробки, и животное тонуло, оставляя за собой кровавый след.Таким образом удалось продержаться еще несколько минут.Застрявший пароход был опять сдвинут течением, поплыл или, точнее, пополз, волоча киль по песчаному дну, и окончательно остановился уже в непосредственной близости от берега. Но в то же время он затонул настолько, что теперь вода покрывала, правда, всего лишь на несколько дюймов, и капитанский мостик, так что экипаж пытался устроиться на перилах. Счастье еще, что гавиалы или были сыты, или напутаны, но как будто оставили людей в покое.— Недурно для начала! — ворчал Янес, оглядываясь вокруг.— Да, начало не из удачных! — ответил Сандакан. — Отправиться завоевывать государство и чуть ли не в первый день по прибытии потерять лучшее судно с запасом оружия, припасов…— И добавь — прекрасных сигар! — ворчливо поддакнул неисправимый португалец. — Скоро мне нечего будет курить. Это черт знает, что такое!..— Ты позаботься, друг, чтобы хоть уцелели губы, чтобы держать сигару! — крикнул Сандакан, поднимая к плечу ружье.— Позабочусь! — хладнокровно ответил Янес, разряжая один из своих длинноствольных пистолетов. Огромный гавиал словно змея прокрался к борту судна и подплыл к месту, где, почти касаясь длинными ногами воды, сидел курильщик. Выстрел был сделан как нельзя более вовремя: чудовище уже готовилось схватить и увлечь в воду казавшуюся такой легкой добычу, но коническая пуля продырявила его глаз.— Шестой! — отметил Янес. — Но они дьявольски надоедливы. А вот и седьмой!И его пуля поразила второе чудовище. После этого гавиалы исчезли.— Спокойной ночи, милые гадины! — напутствовал их Янес.В самом деле, уже стемнело. Оставаться на полностью затонувшем судне на всю ночь было неразумно и опасно: его опять могло понести по течению и увлечь в какой-нибудь омут, где оно могло улечься вместе с трубой и мачтами.При слабом и неверном свете быстро угасавших сумерек команда погибшего судна спустилась на берег.На ночь было решено остаться на островке, представлявшем известные удобства для защиты на случай неожиданного нападения.Привычные к кочевой жизни люди рьяно принялись за работу, мечами и крисами они рубили ветви кустарников и деревьев словно тела злейших врагов и в несколько минут расчистили в густой заросли порядочной величины площадку. Работали молча. Но, разумеется, работа не могла быть бесшумной, треск валившихся стволов, грохот при падении какого-нибудь дерева отдавались в окрестностях глухим гулом. И эхо могло донести эти звуки до даяков. Однако этот шум все же несомненно распугивал таившихся в густой заросли змей и ядовитых насекомых и разгонял их.На скорую руку малайцы Сандакана изготовили несколько шалашей, чтобы там могли провести ночь их вожди. Сначала не решались разводить костры, чтобы огнем не привлечь к себе внимание врагов. Но ночь оказалась холодной, люди мерзли, и тогда Сандакан прибег к знакомому охотникам средству: он велел вырыть несколько ям и разжечь небольшие костры в глубине их. При этом для костров выбирались только самые сухие ветки и щепки, дававшие лишь ничтожный и быстро рассеивавшийся в ночном воздухе дым.Света же костров не видно было и на самом близком расстоянии от места стоянки.На кострах сварили для людей их любимый напиток, кофе, жарили несколько кусков сырого буйволового мяса.Затем Сандакан лично расставил посты, выбрав в часовые наиболее надежных людей, и молчание воцарилось на островке, переполненном людьми.Только в шалаше, где улегся Янес, долго еще светился слабый огонек. Это португалец, раскуривший еще одну длинную сигару, сидел на своем импровизированном ложе, пуская то струйками, то колечками в сырой и холодный воздух дым сигары, и задумчиво следил за ним. Почему-то в эту ночь ему вспоминалась его далекая родина, маленький, уютный, чистенький португальский городок на берегу океана, беленькие домики, утопающие в зелени виноградников, сонные улицы, вымощенные плитами, колоколенка старинной церкви.Потом его мысли перескочили в Ассам. В его собственное «королевство». Прекрасная рани Сурама, получившая престол согласно обычаям страны, но не имевшая права передать корону мужу, да еще чужеземцу, человеку белой расы, европейцу, по первому слову Янеса готова была отдать в его руки все свое царство. Или покинуть трон и народ, лишь бы не разлучаться с любимым мужем.— Гордиев узел! — бормотал Янес, покуривая. — Право, путаница, в которой не разберешься. Положим, этого Белого дьявола, раджу Голубого озера, мы в конце концов скрутим в бараний рог. Так! И Сандакан торжественно воссядет, как говорится в газетах, на престол своих предков. Если только есть в столице королевства Голубого озера хоть какое-нибудь подобие престола. Но что дальше? Поселиться мне с Сандаканом? Среди малайцев? Брр! Скучно! Не привлекает! Вернуться в Ассам и там заняться делами?Тоже тоска порядочная. Кроме охоты, в сущности, мне ничего не остается, а поохотился я за свою жизнь достаточно… Надоедает и это!Забрать свою маленькую королеву, рани Ассама Сураму, и махнуть в Европу, предоставив верным ассамцам устраиваться, как им будет угодно? Пожалуй, это было бы недурно!Но, с другой стороны… С другой стороны, и чертовски тесно там, в старушке Европе, и чертовски мирная жизнь, и… придется надолго, может быть, навсегда, расстаться с Сандаканом и остальными друзьями…Нет, право, мне все это начинает надоедать! Не подбить ли Сандакана, Тремаль-Наика и прочую босоногую команду, которая, однако, дерется восхитительно, отправиться совместно в Европу?Но что им там делать?Жаль, что мы опоздали родиться лет на триста, по меньшей мере. Из нас вышли бы отличные конкистадоры. Мы бы и в Европе завоевали себе какое-нибудь королевство. А если сунемся туда с завоевательными целями теперь, то, боюсь, в конце концов нас всех попросту перевешают или посадят в дом умалишенных…Нет, жизнь положительно портится. Скоро она потеряет всякий смысл…И Янес, затушив окурок сигары, завернулся в плащ и задремал. VI. В лесной чаще Утром следующего дня Сандакан, Тремаль-Наик, Янес и Каммамури покинули островок, на котором под началом Сапогара, одного из лучших бойцов войск Мопрачема, остался маленький отряд команды потонувшего парохода. По мнению Сандакана, прежде чем трогаться в поход со всеми людьми, надлежало произвести тщательную разведку, ибо существовала опасность, что даяки уже напали на след и приближаются к островку. Оставлять там людей Сандакан не боялся: со стороны реки островок был почти неприступен, потому что вода кишела гавиалами, а со стороны пролива, через который вел брод, можно было легко защищаться от нападения любого, даже в десять раз более сильного врага выстрелами карабинов и снятых с затонувшего парохода спингарды и митральезы. Таким образом, если бы малайцы подверглись внезапному нападению, они всегда могли бы продержаться на островке до возвращения своих вождей. А если разведка покажет, что дорога свободна, то тем лучше — ею прекрасно можно воспользоваться и завтра, потому что это значит, что даяки потеряли след.Подвергаться же риску попасть в окружение в лесу всем отрядом не было никакого смысла. Итак, четверо разведчиков с рассветом тронулись в путь по чащам Борнео.Двигались они, соблюдая обычную осторожность, не отдаляясь друг от друга, чтобы при малейшей опасности собраться вместе и защищаться, образовав миниатюрное каре.До полудня все шло благополучно, хотя путь оказался чудовищно трудным: местами дорогу приходилось буквально прокладывать, прорубать в растительности, среди побегов лиан, среди стоявших стеной деревьев. И это утомляло настолько, что скоро людям потребовался отдых. Однако и отдыхая, они соблюдали меры предосторожности: ведь в этой чаще могли наблюдать за каждым их движением, подслушать каждый шорох сотни невидимых глаз, сотни существ, ютящихся под корнями деревьев, прячущихся за стволами, взбирающихся наверх по ползучим лианам.Поэтому отдыхали по очереди, оставив охранять маленький лагерь маратха Каммамури. Индус добросовестно выполнял свое дело. Он смотрел во все глаза, прислушивался к каждому шороху, готовый в любой момент поднять тревогу при малейшем подозрении. И сделать это ему пришлось в самом непродолжительном времени: он увидел, как в листве гигантского дерева мелькнул темный силуэт, мелькнул и исчез как тень, как призрак.Каммамури бросился к месту стоянки и рассказал о своей встрече друзьям.— Ты видел человека? — настойчиво спрашивал Сандакан.— Я не успел разглядеть. Но я видел лицо, руки, блестящие глаза. Думаю, что это человек.Захватив с собой оружие, все четверо тронулись к тому месту, где видел человеческую фигуру Каммамури. Последний показывал дорогу.— Здесь, здесь! — говорил он. — Вот, он выглянул отсюда. Потом скользнул туда. Мне показалось, что он спрятался в эту группу кустарников, образующую островок.— Тогда надо окружить островок. Если это разведчик даяков, — сказал Сандакан, — то действительно, лучшего места для того, чтобы спрятаться, он не мог избрать…Отряд разделился. Сандакан и Тремаль-Наик пошли в одну сторону, Янес и маратх Каммамури — в другую. Потом Янес прошел вперед, оставив маратха сторожить некоторое подобие тропки.Но едва только стихли его шаги, как на ветвях дерева перед Каммамури совершенно неожиданно, словно призрак, вдруг появилось огромное и странное существо, покрытое рыжевато-красной шерстью. У него были неимоверно длинные лохматые руки, покатый низкий лоб, сплющенный нос, губы чуть ли не до ушей. И не успел Каммамури сообразить, в чем дело, как это существо со страшной силой ринулось на него с высоты, преодолев одним прыжком пространство в несколько метров. Одной рукой оно вырвало и отшвырнуло в сторону карабин растерявшегося индуса, другой схватило его за грудь, придушило и подняло на воздух, как ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21