Вдвоем мы кое-как доставляли нужный воздух, хотя в конце концов усталость и голод страшно измучили нас. Подумайте только, я трое суток не видел ни куска хлеба, ни глотка воды. Вчера ночью удалось, наконец, вырваться шести разбойникам, запертым в общем зале. Они помогли нам сначала накачать воздуху, а затем решили прорваться наверх и перебить вас всех!.. Дентон знал, что вас всего четверо, и уверял, что легко овладеть замком. Слава Богу, он ошибся в расчете! Видя, что его попытка не удалась, остальные, вероятно, охотно сдались бы, так как между ними есть трое добрых малых, остающихся у губернатора только страха ради, чтобы не погубить своих жен, служащих заложницами!
— Но желтый Ден не хотел и слышать о покорности и грозил застрелить первого, кто заговорит об этом. Заслышав ваше приближение, он решил спрятаться в темноте, чтобы подкараулить и перестрелять вас. Но Бог справедлив. Он оберегает добрых и честных людей. И вас Он уберег, дорогой капитан; что касается меня, то я наотрез отказался следовать за Дентоном, хоть он и грозил мне своим ножом. Очень уж он зол на вас, капитан Бэгг, за рану, нанесенную ему в ночь вашего бегства. Он поклялся отомстить вам во что бы то ни стало. Вот почему я и предупреждаю вас: пока он на свободе, мы не можем быть спокойны. Меня он оставил здесь только потому, что за меня заступились остальные и убедили его в том, что я принесу им большую пользу у воздушного насоса. Я и старался работать, сколько мог, но, к несчастью, силы меня совсем оставили. Я изнемогаю от голода и жажды, капитан! Ради Бога, дайте мне стакан воды и кусок хлеба!
Бедный старик едва мог говорить, до того обессилел он от голода и усталости. Мы заботливо подняли его на руки и вынесли наверх, где его прелестные девочки с безумной радостью кинулись на шею доброму старику. Как горячо благодарил я Бога, позволившего мне уплатить священный долг благодарности и спасти жизнь человеку, рисковавшему своей жизнью ради моего спасения. Благодарность маленьких француженок, не помнящих себя от радости, наполнила мне сердце новой надеждой и новым мужеством.
Тогда же, восьмой нас вечера.
Начинаю верить справедливости указаний Бенно Ренато. Действительно, кажется, что в подводном замке оставалось не более 12 человек, из которых пятеро уже не опасны. Оставленные в машинном зале американцы спокойно проработали указанное время и сменились беспрепятственно. Часовые на обоих перекрестках подземных галерей также тщетно ждали какого-либо нападения. Только полчаса тому назад к ним приблизились двое совершенно истомленных голодом и усталостью людей. Робкие, безоружные и окровавленные, покорно и униженно просили они пищи и воды, Оклер ручался за этих двух несчастных, утверждая, что только страх удерживал их на ужасной службе. Жаль было смотреть, с какой жадностью бедняги набросились на пишу и особенно на воду после мучительных трех суток голода и жажды. Оба перебежчика божатся и клянутся, что во всем подземелье осталось всего 5 человек, из которых двое ранены, и что они с радостью побросали бы оружие и пришли просить у нас пощады, если бы не боялись желтого Дентона, грозящего застрелить каждого уходящего. Самим рассказчикам едва удалось ускользнуть от этого озлобленного негодяя, пославшего вдогонку беглецам несколько выстрелов. Одна из его пуль попала в плечо убегавшему, другая оторвала ухо его товарищу. Доктор Грэй немедленно занялся перевязкой их не особенно опасных ран. Я остался в обществе мисс Руфь и капитана Нипена, мистер Джон Питер ушел к мисс Изабелле, своей обрученной невесте, как сообщил мне ее отец. Спокойно провели мы около двух часов в дружеском разговоре и затем с аппетитом пообедали все вместе за роскошно сервированным столом. Мисс Руфь улыбалась, утешая бедного отца, беспокоящегося о здоровье своей дочери. К счастью, мисс Изабелла уже настолько оправилась, что могла, опираясь на руку жениха, выйти к десерту и выпить с нами чашку кофе. Надо было видеть радость старого капитана! Как горячо благодарил он нашего искусного доктора и нашу очаровательную хозяйку, переодевшую бедную девушку, промокшую до костей в ужасную ночь бегства, в один из своих изящных парижских костюмов. Как короток показался мне этот счастливый промежуток спокойствия и отдыха среди стольких опасностей.
Часом позже.
Мы решили поехать на берег, чтобы разузнать о судьбе пассажиров сгоревшего судна. Это опасное предприятие, могущее нам самим стоить жизни, но я не имею права уговаривать капитана Нипена отказаться от попыток спасти людей от мучительной смерти, которой я сам избежал только благодаря милосердию Божию. Надежды найти кого-либо из высадившихся еще живым, конечно, мало. По всей вероятности, они давно уже уснули смертельным сном. Я говорил об этом с доктором, и он разделяет мое мнение, хотя все же допускает возможность исключений.
Тогда же. После 10 часов.
Немного раньше 9 часов вечера уселись мы в лодку. Кроме меня и капитана Нипена, с нами отправился Питер Блэй, занявший место рулевого; Сэт Баркер и один из американских матросов взялись за весла. Все мы были вооружены ружьями и револьверами. Осторожно отчалила наша лодка от северного мыса и направилась к острову, оставаясь, по возможности дольше, под прикрытием нашей пушки. Понятно, что мы выбрали направление, наблюдая за тем, чтобы шлюпки разбойников не могли перерезать нам дорогу к подводному замку. Ночь была таинственно прекрасна в своей молчаливой торжественности. Поверхность моря искрилась от ярких лунных лучей, и наша лодка как бы скользила по серебристой тропинке, оставляя за собой светящуюся полосу пены, рассыпающейся миллиардами бриллиантовых искр. Все молчало на земле, как и на море. Изредка только доносился к нам болезненный крик, последний отчаянный вопль умирающего, либо отдаленный пушечный выстрел с яхты, все еще стоящей на якоре, позади белой линии юго-западных бурунов.
— Чего они стреляют? — с недоумением спросил Питер Блэй. — Не по нам же, в самом деле! Мы закрыты береговыми скалами, а в виду яхты нет никого, кроме собственных шлюпок господина губернатора!
— По ним-то он и стреляет, должно быть! — отвечал опытный старый американец. — Это надо было предвидеть. Между подобными негодяями согласие продолжается только до первого неуспеха. Принимая в соображение более чем вероятный недостаток пищи на яхте Кчерни, почтенный губернатор не сможет прокормить всех своих подчиненных. Этим и объясняется присутствие лодок, наполненных людьми, вокруг его яхты. Очевидно, мистер Кчерни не желает пустить их к себе на борт. Усталым же разбойникам, понятно, надоело сидеть на маленьких лодках, и требования их легко могли принять размеры настоящего бунта, принудившего начальника успокаивать своих достойных слуг неопровержимыми аргументами — огнестрельным оружием!
— А, пожалуй, вы и правы, капитан Нипен! Похоже на то! Смотрите, вот две лодки повернули по направлению к берегу! Ну, не поздоровится им, если они высадятся на берег! — проговорил Питер Блэй, внимательно наблюдающий за всем происходящим около яхты.
— Только бы нам не наткнуться на них! — ответил с беспокойством американский матрос, еще не забывший ужасного впечатления при встрече с разбойниками.
— Пустяки, приятель! — весело ответил ему наш ирландец. — Они направились к юго-западной бухте, мы же постараемся высадиться где-нибудь поближе к нашему северному мысу!
Окутанный туманом берег был всего в нескольких ста шагах.
— Надевайте респиратор, мистер Нипен! — обратился я к капитану, который должен был вместе со мной сойти на землю для розысков.
Остальные должны были оставаться в лодке и крейсировать в безопасном отдалении от смертельного берега. Через пять минут корма нашей шлюпки врезалась в белый песок, и мы стояли на берегу... Перед нами расстилалась длинная полоса роскошного пастбища, покрытого мягкой и высокой травой и спускающегося пологим наклоном к морю, от которого отделял его только белый пояс прибрежного песку да узкая цепь гранитных скал, окружающих весь остров каменным кольцом различной высоты.
— Не видите ли вы, не слышите ли чего-нибудь? — спросил я капитана Нипена.
— Слышу! — внезапно отвечал он. — Слышу женский голос и даже узнаю его. Это кричит сестра одного из наших пассажиров, мисс Дрипер. Она была в первой лодке, вместе с двумя маленькими сыновьями своего брата. Наверно, она блуждает здесь поблизости!
Сначала я принял слова капитана Нипена за галлюцинацию, но в эту минуту и до моего слуха донесся жалобный крик. Женский голос звал на помощь раздирающим душу, отчаянным криком. Сомнения не было, это кричало живое существо, а не создание нашей больной фантазии.
Мы кинулись бегом, перепрыгивая через спящих коров и лошадей, даже не шевелящихся при нашем приближении. Должно быть, на них «сонный туман» действовал одуряюще, хотя я и знал от мисс Руфь, что животные не умирали от него, подобно людям. В несколько минут очутились мы у опушки леса, там, где между роскошными высокими кустами каких-то необыкновенно красивых и до одурения душистых цветов змеился прозрачный ручеек, окутанный зеленой дымкой особенно густого смертельного тумана. На самом берегу этого ручья стояла женщина, ноги которой почти касались воды. Ее изящное белое кружевное платье и модная шляпка с перьями странно противоречили с фантастической обстановкой. Она была молода и красива, но смертельная бледность покрывала ее нежное личико, а большие, широко открытые глаза глядели безумным, бессмысленным взглядом. К ее юбке прижимались два маленьких мальчика, трех и пяти лет, в богатых костюмчиках, с длинными золотистыми локонами, развевающимися по плечам. Они робко озирались, потихоньку призывая: «Милую Дайси. Дорогую маленькую тетю». Но несчастная ничего не слыхала, ничего не понимала. Очевидно, страшная отрава поразила ее мозг, отняв память и сознание. Она не обратила ни малейшего внимания на наш окрик и не заметила даже, как моя рука дотронулась до ее плеча. Жалобным, дрожащим голосом продолжала она петь какую-то монотонную песенку, машинально удерживая в своей судорожно сжатой руке маленькие ручки испуганных племянников.
— Ее надо поскорей донести до моря, на свежий воздух!.. — закричал я. — Берите обоих детей на руки, капитан Нипен, а я возьму девушку, и бежим поскорее, не то они погибли, да и мы вместе с ними!
Один из мальчиков доверчиво обхватил шею старика, другой лепетал ему что-то непонятное, в чем, однако, ясно выражалась радость. Очевидно, дети узнали старого капитана, но девушка не так легко дала совладать с собой. Внезапно какая-то страшная галлюцинация овладела ею. Она дико закричала и с ужасом бросилась от меня. Хотя я скоро догнал истомленную женщину, но она начала отчаянно отбиваться, умоляя о пощаде. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы, к счастью, слабость, граничащая с обмороком, не сломила сил бедной девушки... Быстро подняв полубесчувственную на руки, я кинулся по направлению к берегу, вслед за капитаном, понимая, что усиливающееся сердцебиение предупреждало меня о том, что каждая минута промедления может быть смертельна.
Не оглядываясь, пробежали мы весь луг. Перед нами уже темнели гранитные скалы, отделяющие нас от моря, от свежего воздуха, от спасения. Я вздохнул облегченно и вдруг остановился, как окаменелый. Нам навстречу неслись дикие крики, бешеные вопли, угрозы и проклятия. Еще минута, и на гребне скал показалась целая группа людей, — нет, не людей, а каких-то чудовищ, озверелых, обрызганных кровью, со свирепо сверкающими, безумными глазами и с ружьями в руках.
— Это разбойники! — с каким-то неестественным хладнокровием проговорил капитан Нипен.
Мое предположение, очевидно, оказалось справедливым. Почтенный мистер Кчерни нашел нужным отослать часть своей команды на берег, должно быть, для сохранения своего пороха. «Сонный туман» покончил с ними вернее всякой картечи!
Старый американец засмеялся. Он мог смеяться в такую минуту! Признаюсь, я взглянул на него с удивлением. Много видел я храбрых людей, да и сам, благодаря Бога, не трус, но никогда во всю свою жизнь не встречал я человека, с большим наслаждением глядящего в глаза опасности, как этот старый морской волк Соединенных Штатов!
Не торопясь, посадил он на землю обоих мальчуганов, заслонил их своей могучей, широкоплечей фигурой и крикнул мне чуть повышенным голосом: — Сюда, ко мне, капитан Бэгг, этих мерзавцев всего двенадцать, как раз по числу зарядов наших револьверов! Нам же не могут быть страшны пули полупьяных зверей... Бог за правое дело!
Почти не целясь, выстрелил я раз и два вслед за храбрым товарищем. Раздался дикий рев, — и четыре негодяя свалились с каменного гребня. В ответ на наши выстрелы раздался целый залп. Одно мгновение стояли мы, ослепленные, окутанные пламенем, дымом, но, видно, Бог, действительно стоял за правое дело: пули разбойников пронеслись над нашими головами.
— Ура, капитан Бэгг! — кричал старый американец, торжествуя, — 4 из 12, осталось 8, да и то полупьяных мерзавцев, вооруженных только ножами, не опасными в дрожащих руках. Вперед! Мы пробьемся между этими злобными животными!
Я бросился вперед, побуждаемый необходимостью, быть может, даже поддерживаемый нервной экзальтацией отравы. Что произошло дальше, я и сам не знаю. Не знаю хорошенько и того, как нам удалось пройти мимо врагов. Знаю только то, что мы очутились по другую сторону скал прежде, чем кто-либо из разбойников смог удержать нас. Затем смутно помню отчаянную погоню, дикие крики и громкую ругань негодяев. Помню какие-то трупы у берега, о которые мы чуть не споткнулись. Помню страшную усталость, исчезающие силы, настигающую погоню и вдруг мягкий свист чего-то тяжелого, промчавшегося над нашими головами и с треском рассыпавшегося по камням... Это была картечь. Но стреляли не с нашей батареи, закрытой скалами, стреляли с яхты мистера Кчерни... Еще раз спас он своих врагов, не желая и не подозревая этого. Есть Бог на небе! И пути его недостижимы слабому разуму человеческому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29