– И мать свою тоже возьму. Она с радостью присоединится к празднику. – Сверкая глазами, он улыбнулся Талии. – А как ты вообще сюда попала? Куда подевался Кеннет? Как тебе удалось сбежать от него?
– Дорогой, у меня достаточно хитрости – или ты еще не заметил? – дразнила его Талия.
– Не заметил ли я? – спросил Йен. Он откинул назад голову и рассмеялся, но тут же утих, когда их с Талией окружили полные восхищения аборигены. Вдруг Йен почувствовал, как оказался на их плечах.
Из глаз Талии ручьем катились слезы. Ее охватило чувство гордости за Йена, когда аборигены, держа его на своих плечах, запрыгали вокруг, захлопали в ладоши, запели и громко закричали, глядя на Йена полными восхищения глазами.
С одной стороны к Талии подошел Беркут, с другой – Хонора.
– Мой друг Йен – герой, – с гордостью сказал Беркут. – Он хорошо относится к моим людям. Они хорошо к нему относятся! Мы празднуем больше, чем ежегодный сезон лебединых яиц. Мы чествуем Йена Лейвери!
– Это так здорово, – сказала Талия, смахивая с глаза слезинку. – Так здорово.
Она посмотрела на Беркута, потом на Хонору.
– Надеюсь, во время битвы твоих людей погибло немного, – негромко сказала она.
– Только несколько отважных мужчин умерли, – хмуро сказал Беркут. Он посмотрел на Талию и на его толстых, темных губах заиграла улыбка. – Но бушрейнджеров погибло много!
– Но не все? – настороженно спросила Талия, вспоминая угрозы Пола.
– Да, не все, – сухо подтвердил Беркут.
– Но они в испуге разбежались, – вставила Хонора. – Мы никогда не увидим их больше.
Талия тяжело вздохнула, ощутив, как страх сдавил ей сердце.
Глава 25
Вместе с Йеном Талия ехала на его жеребце к океану. Огромные эвкалипты с ободранной волнистой корой возвышались над ними. Она услышала рев волн, разбивающихся о берег, и наконец-то увидела тот самый полуостров, где аборигены должны были собирать яйца. На полуострове не было ни одного лебедя, недавняя перестрелка напугала их, и птицы покинули свои гнезда.
Очень скоро полуостров огласится неистовым смехом и громкими голосами аборигенов, наполняющих свои мешки из шкур кенгуру хрупкими белыми лебедиными яйцами.
Не доезжая до гнездовья лебедей, Йен остановил лошадь. Спрыгнув на землю, он помог Талии слезть с жеребца и тут же повернулся, заслышав за спиной стук приближающихся копыт и голос своей матери. Он с благодарностью кивнул своему другу, который специально ездил за Кеннетом и матерью.
Донна бросилась в объятия сына, слезы ручьем лились из ее глаз.
– Сынок, я так рада, что ты не ранен, – сказала Донна, крепко обнимая его. – Все то время, когда я слышала свист пуль, я молилась, чтобы ни одна из них не попала в тебя. Бог услышал мои молитвы!
– Ничего другого быть не могло, – сказал Йен, улыбаясь своей матери, когда Донна опустила руки и сделала шаг назад, с любовью глядя на сына, Йен кивнул в сторону аборигенов.
– И с Беркутом и Хонорой все тоже в порядке.
Он посмотрел на Талию.
– И с Талией. Благодаря ей я остался жив, – с гордостью произнес Йен.
Донна удивленно вскинула брови.
– Благодаря Талии? – спросила она, глядя на девушку. – Моя дорогая, что ты сделала?
Талия опустила глаза и вспыхнула, потом опять посмотрела на Йена, когда тот пальцем поднял ее подбородок.
– Она тебе попозже расскажет об этом, мама, – сказал он. – А теперь давайте присоединимся к остальным. У нас много причин для праздника.
Улыбка исчезла с лица Йена.
– Пол Хэтуэй мертв, – сказал он. – Больше он уже никому из нас не причинит никаких неприятностей.
Он взглянул на радостно возбужденных туземцев.
– И посмотри на них, – сказал он, – наконец-то они получили возможность относительно спокойно радоваться празднику ежегодного сбора яиц. Их принудили ждать этого момента очень долго.
К ним подбежала Хонора. Ее темные глаза были широко распахнуты и наполнены радостным волнением. Она схватила Талию и Донну за руки.
– Пойдемте, – сказала она, запыхавшись, – присоединимся к женщинам, которые готовят пищу для вечернего празднования. С восходом луны сегодня начнется великий пир.
Донна негромко рассмеялась и освободила свою руку.
– Вы, две молодые особы, идите, а я скоро присоединюсь к вам, – сказала она, проводя рукой по утомленной спине. – Я буду только обузой, без меня вам будет гораздо веселее.
– Да, вы идите вдвоем, – сказал Йен, заботливо обнимая мать, – я позабочусь, чтобы мама чувствовала себя уютно.
Талия понимающе и весело улыбнулась Йену и его матери и, взявшись за руки, они, смеясь, побежали с Хонорой к одному из множества костров, уже разведенных на полуострове.
– Для моих людей это время великой радости и благодарения! – сказала Хонора, увлекая за собой Талию на берег. – С детства мне всегда очень хотелось попасть на этот праздник. Но много лет злые белые люди не давали аборигенам попасть на полуостров. – Она бросила в огонь несколько веток. – Но не в этом году! Мы принесем в наши деревни много яиц! И накормим этой сытной пищей многих людей, давно уже лишенных ее!
Талия устроилась перед костром, обложенным вокруг камнями. Она дотронулась до камня, но тут же отдернула руку, почувствовав сильный жар, исходивший от него.
– Вы не собираетесь готовить яйца на костре? Вы не будете есть их сегодня вечером? – спросила она и повернула голову, заметив приближающегося к ним аборигена с убитым кенгуру.
Она тут же встревоженно вскочила, когда к аборигену подошел еще один человек, и они, стоя напротив нее и Хоноры, поднесли кенгуру к огню и начали быстро поворачивать тело животного над костром, пока с него не исчезла вся шерсть.
– Нет, мы сегодня едим не яйца, – сказала Хонора, вскакивая на ноги. – Сегодня вечером мы будем есть кенгуру и другие – как это сказать по-английски – великолепные, очень вкусные блюда. Позже в наших деревнях мы разделим яйца с теми, кто не смог принять участие в шествии к морю.
Талия с восхищением наблюдала, как Хонора высыпала на камень семена нарду из маленького пакетика и при помощи другого камня растерла их в порошок. Потом начала добавлять воду в получившуюся муку до тех пор, пока не получилось тесто, чтобы сделать лепешку и положить в золу для жарки.
Вытирая руки о свою юбку из шкуры кенгуру, Хонора встала на ноги.
– Пойдем, – позвала она Талию и опять схватила ее за руку. – Посмотрим, как разделывают кенгуру.
– Я не уверена, что мне хочется… – сказала Талия, съежившись от страха, когда Хонора потащила ее вслед за мужчинами, которые отвечали за приготовление кенгуру. Она только что успела оправиться от того факта, что Хонора плюнула в пищу, которую ей скоро предложат отведать, удивляясь, что так делают аборигены, когда начинают готовить еду. Ее охватило чувство тошноты, когда острым камнем в форме лезвия топора распороли живот кенгуру и внутренности бросили в огонь.
Следующие действия казались скорее интригующими, чем отвратительными. Талия встала рядом с Хонорой, когда аборигены выхватили несколько горячих камней, разложенных вокруг костра, и положили их внутрь туши. Она опять подошла с ними к огню, в который и было брошено тело животного. Потом кенгуру засыпали золой и песком.
Талия осмотрелась вокруг себя. Те из аборигенов, чьи сумки уже были доверху наполнены хрупкими яйцами, жарили на костре более мелких животных и птиц. В воздухе уже чувствовалось наступление праздника – постепенно с угасанием дня и наступлением сумерек болтовня аборигенов перерастала в возбужденное гудение.
Сзади к Талии подошел Йен и, уткнувшись лицом в ее волосы, обнял за пояс.
– Правда, красиво? – сказал он, поворачивая Талию к себе, – это счастье, эта радость – разве не прекрасно?
Талия обвила руками шею Йена и ближе потянулась к нему лицом.
– Мой дорогой, я чувствую это всей душой, – прошептала она. – Мне так радостно быть частью этого праздника! Мне никогда не забыть этот день. И этот вечер.
– По многим причинам, я надеюсь, – улыбаясь ей, сказал Йен. – Вечер еще только начинается, дорогая. Прежде чем он пройдет, он будет принадлежать только тебе и мне.
Озорно улыбнувшись, Талия ближе наклонилась к губам Йена.
– И как ты сможешь устроить это? – прошептала она, касаясь губами его губ. – Здесь так много людей, которые потребуют твоего внимания. Ты необыкновенный, Йен, для многих, не только для меня.
– Милая, никогда не сомневайся в моих способностях найти способ, как остаться с тобой наедине, – поддразнивал Йен, проводя кончиком языка по ее губам.
Талию охватила восторженная дрожь, и она смущенно оглянулась.
– Но ведь сейчас мы не одни, – шепнула она, опять медленно переводя взгляд на Йена. – Нам лучше присоединиться к остальным, что ты скажешь?
– Я скажу, что это чертовски хорошая мысль, – ответил Йен и, усмехнувшись, отпустил Талию.
Он взял ее под руку и повел к аборигенам, собравшимся большой толпой вокруг огромного костра. Он подошел к матери, ожидавшей его там и, взяв одной рукой под локоть, помог спуститься к песчаному берегу. Они втроем спускались к морю, одной рукой Йен держал мать, другой – Талию.
* * *
Наступил вечер, но луна еще не взошла. Индийский океан катил из темноты свои бурные волны к берегу, они с силой ударялись о песок и разбивались. С запада дул сильный ветер. Он, не переставая, хлестал Талию по щекам. А еще он приносил с собой удивительные ароматы всевозможной пищи, жарящейся на костре.
Девушка была настолько голодна, что даже мясо кенгуру казалось ей заманчивым.
– Посмотришь, что все будет очень вкусно, – сказал Йен, пытаясь успокоить Талию, с ужасом наблюдавшую, как аборигены достают готовую тушу кенгуру из костра и разрубают ее огромными топорами. К мясу потянулись жаждущие руки мужчин и женщин, сидящих на корточках вокруг костра и ожидающих, когда им дадут кусок мяса.
– Мясо кенгуру жесткое и мускулистое, но очень вкусное, – пытался заверить Талию Йен, когда она приняла от Хоноры огромный кусок мяса.
Талия с недоверием посмотрела на Йена, потом попыталась откусить кусочек мяса, но поняла, что это даже прокусить невозможно, зубы сами отскочили от него. Она с удивленно открытым ртом наблюдала за Йеном. Он без колебаний впился зубами в мясо, предложенное ему, и разрывал его на куски.
– Мой бог, как у тебя получается это? – спросила она, с недоумением разглядывая то маленький кусок мяса, оставшийся у него в руках, то на челюсти Йена, энергично пережевывающие мясо так, будто оно такое же нежное, как куриное, которое мать Талии обычно готовила к обеду после церкви каждое воскресенье.
Талия подозрительно переводила взгляд со своего куска на кусок Йена и вдруг заметила, что они внешне отличаются друг от друга. Оглянувшись на Йена, Талия рассмеялась.
– Ты жулик, – сказала она, выхватывая у него из рук то, что осталось от мяса. – Ты ешь вовсе не мясо кенгуру. Это какая-то птица!
Подсмеиваясь, Талия откусила маленький кусочек нежного, сладковатого мяса, положила на язык и смаковала его, не обращая внимания на Йена, который усиленно пытался расправиться с кенгуриным мясом, отрывая от него зубами куски.
Но от того, что она вдруг увидела, Талия едва не выплюнула все то, чем только что наслаждалась. Из-за ее спины вышел Беркут и что-то вытащил из песка. В свете огня она рассмотрела, что Беркут поймал пальцами сахарного муравья, и ее едва не стошнило, когда он оторвал от брюшка муравья сахарный мешочек, бросил его в рот, а остатки насекомого выбросил.
Быстро отведя взгляд в сторону, Талия схватилась рукой за горло, почувствовав новый приступ тошноты.
Йен швырнул то, что осталось от его куска в огонь, и взял Талию за руку.
– Я думал, тебе нравится это мясо, – сказал он. – Разве нет?
– Беркут… он съел муравья.
Йен откинул назад голову и рассмеялся, ближе прижимая к себе Талию.
– Да, уверен, что так и было, – сказал парень, все еще смеясь. – Он обожает сахарных муравьев. – Глаза Йена озорно вспыхнули, когда он сказал Талии: – Может быть, и тебе захочется когда-нибудь попробовать это. Ничто не сравнится с его сладостью. Уверен, что даже пироги, которые твоя мама готовила к Рождеству, не такие сладкие.
Талия со злостью отвернулась от Йена.
– Я не желаю больше ничего слышать ни о Беркуте, ни о том, что он ест и почему, – сказала она. – Пожалуйста, Йен. Давай прекратим говорить о пище.
– Хорошо, давай, – сказал Йен, переводя взгляд на Беркута. – Но давай не будем отворачиваться от Беркута. Посмотри на него. Я еще никогда не видел его таким счастливым. – Глаза Йена следили за движениями рук Беркута, он потянулся за чем-то за спиной. Потом Йен вновь взглянул на Талию.
– Мой друг – талантливый музыкант. Смотри и слушай, Талия. Ты получишь огромное удовольствие.
Талия посмотрела на Беркута. Языки пламени, отражаясь, танцевали в его черных глазах, делая их золотистыми. Она остановила взгляд на предмете, который тот держал в руке – что-то похожее на пустотелое деревянное полено. Ее глаза раскрылись от удивления, когда он поднес эту штуковину ко рту и начал дуть в один конец, производя странные, хоть и приятные звуки, напоминающие бренчание на гитаре и гудение. Он продолжал выдувать скорбную мелодию через длинную эвкалиптовую ветку, пока к нему не присоединились два барабанщика, ритмично отбивающих такт палка о палку.
– Он играет дидгериду, – тихо объяснил Йен, – таинственная мелодия, правда?
– Да, очень, – ответила Талия. Эта музыка вызвала в ней странную внутреннюю дрожь, охватившую все ее тело. – Очень таинственная.
Все костры на берегу горели невысоким, каким-то зловещим пламенем, лишь иногда неожиданно один из костров взвивался вверх, освещая блестящие тела мужчин и женщин, собравшихся вокруг огня. К музыке Беркута присоединились голоса его людей, к ним присоединились новые звуки из куска дерева, распространяющиеся по воздуху при помощи веревки, свитой из человеческого волоса.
– Что это за инструмент? – спросила Талия, подойдя ближе к Йену, чтобы шепнуть ему на ухо. – Эта музыка… Она так красива, как и дидгериду.
– Это чуринга, – шепнул в ответ Йен. – Аборигены называют его «поющее дерево» или «буйвол-ревун», потому что, когда начинаешь играть на нем быстрее, он начинает реветь, как буйвол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42