Но ведь то же самое можно сказать и о британцах? Ты так спокойно стоишь тут, и неужели думаешь, что ты для меня не тайна? Домини, девочка с таким редкостным и очаровательным именем, так соответствующем ей самой. Домини, которая способна мстить только потому, что я вел себя, как дьявол, и силой захватил то, что она не хотела дать мне добровольно. — Он запрокинул свою голову языческого бога и рассмеялся в лицо луне. — Ну, оракул влюбленных, видимо, заставил тебя гадать…— Ты пьян! — воскликнула Домини с напряженным от неприязни лицом. Она собиралась уйти, но быстрый и гибкий, как тигр, он схватил ее за обе кисти рук одной стальной рукой и, притянув к себе, другой поднял ее лицо.— Моя маленькая соблазнительница, — глаза его горели диким золотым огнем, — да, я получу это… — И его рот, горько-сладкий от выпитого вина прижался к ее губам, насильно овладевая. Когда Домини вырвалась и побежала, губы у нее припухли. Она бежала назад по трапу, вниз, к цивилизации.В такси по дороге к отелю они сидели, холодно сторонясь друг друга. Домини не смотрела на него в лифте, стояла, одетая в греческое платье, в ледяном молчании, застывшая, как сапфир у нее на левой руке. В гостиной они пожелали друг другу спокойной ночи, потом Домини вошла в спальню и с резким щелчком закрыла дверь. В ее двери был ключ, но хотя пальцы и потянулись к нему, она отдернула руку. Она не доставит Полю этого удовольствия.Внутреннее беспокойство обычно мешает уснуть и проникает в сны человека. Позже Домини не могла сказать, о чем был сон, но неожиданно проснулась в слезах. Она села на постели, чувствуя во рту соленый привкус слез, и сразу заметила за окном спальни странное красноватое мерцание на небе. Сердце встревоженно забилось, отбросив в сторону одеяло, она побежала посмотреть, чем вызвано это оранжевое зарево.Домини распахнула двери на балкон и вышла наружу в прозрачной ночной сорочке, всматриваясь в разгоревшийся в гавани пожар. Там пылала лодка или яхта. Домини услышала звон колоколов и увидела высоко над пламенем летящие в небо искры. Она не заметила, как открылась дверь, и вдруг с ней рядом на балконе оказался Поль.— Это не «Серебряная колдунья»?! — охнув воскликнула она.— Горит что-то большое, — хрипловато сказал он.— Как жаль, если это «Колдунья»! Такое очаровательное судно… и, надеюсь, твои друзья в безопасности.Он подошел к парапету балкона и стал внимательно вглядываться в гавань, как будто определяя место, где должна находиться яхта его друзей.— Нет, это не «Колдунья». Она дальше в акватории, — наконец сообщил он. — Что за пожарище! Должно быть, какое-то грузовое судно.Поль повернулся, отражение пламени залило его мерцающим светом. И когда он подходил к Димини в своей темной шелковой пижаме, он показался настоящим дьяволом, огромным и страшным.Он пробормотал что-то по-гречески, Домини невольно отступила в комнату и содрогнулась, когда он последовал за ней и, не беспокоясь о соблюдении тишины, захлопнул за собой дверь.— Я… я очень рада, что этот жуткий пожар не на «Колдунье», — сказала она, ненавидя себя за дрожавший голос.Поль не ответил, и Домини заставила себя поднять на него глаза.Он стоял на фоне мерцающего огня и разглядывал ее бледную хрупкую фигурку в голубой прозрачной ночной рубашке. От этого взгляда Домини почувствовала себя обнаженной.— Однажды ты обвинила меня в том, что я купил тебя, Домини, — сказал он. — Ты действительно веришь этому?Она глотнула воздух, чувствуя, как пересохло во рту, отчаянный страх овладел ею, и все же какой-то дьявол заставил ее смело бросить ему:— Не думаешь ли ты, Поль, что настало время получить проценты за те порванные чеки?И услышала, как он с шумом вобрал в себя воздух, потом приблизился еще на шаг, и комната, казалось, потемнела от высокой широкоплечей фигуры. Он засмеялся тихо, неумолимо.— Да, моя дорогая, думаю, прошло время изображать мимозу-недотрогу. С меня хватит, тем более, что мне известна другая сторона твоей холодной красоты, и твоя гордость…— Ты хочешь смирить мою гордость, не так ли, Поль? — бросила она ему в лицо, находя какое-то удовольствие в сопротивлении, хотя ужас сковал ей ноги. Она не могла сдвинуться с места, была совершенно не способна шевельнуться, когда неожиданно он дотянулся до нее и подхватил на руки.Домини отчаянно боролась, стараясь вырваться.— Отпусти меня, Поль! — пальцы ее потянулись вверх, к шраму, вцепились ему в растрепанные волосы. — Я… я тебя… возненавижу…— А разве ты уже не ненавидишь меня, моя маленькая соблазнительница?И в его глазах, видных в отблесках пламени, снова еще ярче вспыхнувшем на улице, горел огонь собственника. Как Аполлон, демон разрушения В ранние периоды древнегреческого искусства Аполлону приписывали как губительную, так и благотворительную роль. Аполлон — демон смерти и жертвоприношений; он же помощник и защитник, врачеватель.

, он унес ее в свою комнату и ногой захлопнул дверь. Его широкие плечи казались распростершимися над ней крыльями, закрывшими весь мир, когда он обнял ее.— Я хочу тебя, Домини, и мне все равно, возненавидишь ты меня или нет. — Он зарылся лицом в ее волосы и яростно шептал:— Мне нужна жена, а не вежливая очаровательная незнакомка.— Мы всегда будем только незнакомцами друг для друга, — заявила она с не меньшей яростью.— Сабинянка со своим римлянином, да? — засмеялся он, опалив дыханием ее шею, потом завладел губами…Домини проснулась на заре и осторожно повернула голову. Слабый прохладный свет струился в комнату. Она рассматривала кажущегося беззащитным во сне лежащего рядом мужа. Черные ресницы бросали тень на щеки, завитки волос упали на лоб, и никогда раньше не видела она у него такого расслабленного рта. «Почти нежного», — подумала бы она, если бы не знала, что нежность чужда ему.Одна рука все еще обнимала ее, но была расслаблена, и очень осторожно Домини освободилась. Сердце у нее едва не выскочило из груди, когда Поль пробормотал что-то во сне и чуть пошевелился. Домини, застыв, наблюдала, как он устроился поудобнее, и крадучись, будто убегая от спящего тигра, она вышла из комнаты.В своей спальне Домини накинула халатик и села у окна. Она следила, как розовые пальцы зари начали окрашивать Акрополь… Это была захватывающая картина, но она смотрела, чувствуя невыносимую боль в сердце. Глава 6 Домини никогда не смогла забыть, как она впервые увидела остров Анделос, к которому они подошли на крейсер-катере Поля с матросом-рулевым — молодым островитянином и веселым micro Мальчик (греч.).

в роли поваренка.Остров появился внезапно, будто всплыл из глубин синего Ионического моря, так четко видимый в прозрачном воздухе Греции, что ясно была заметна его лирообразная форма. Руки Домини, стоявшей у ограждения палубы, до боли сжали перила — Анделос, остров, на котором когда-то побывали венецианцы и древние римляне, остров, где все еще находили их следы, где они оставили свой отпечаток и на людях, живущих здесь. Домини знала, что отголоски этого влияния есть и в человеке, везущем ее в собственную крепость на вершине Орлиного утеса, возвышающегося над самой узкой частью острова, над самой дикой и нетронутой частью.«Только с незамутненным сердцем приближайся к дому Аполлона, о чужеземец, — вдруг вспомнилось ей. — И всегда, когда бог присутствует на лире-земле, все сияет вокруг, и приходит лето.»Что вполне вероятно, подумалось ей, ибо эти два молодых грека готовы с радостью выполнить любое его приказание. Можно не сомневаться, что и остальные островитяне уважают, даже любят человека, подарившего им замечательную больницу, библиотеку, школу для детей со спортивным залом и душевыми. Поль не рассказывал ей об этом. Ее добровольными информаторами были Ангелика и Мирра.Поль стоял рядом с Домини, небрежно прислонившись к перилам. Белая рубашка распахнута на груди, обнажая загорелую шею, темные очки скрывают глаза, морской ветер лохматит черные волосы, завивая их на висках в тугие кольца.Поль не прикасается к ней, но Домини каждым нервом остро чувствует его близость. Ее тело и сердце все еще чувствительны после его беспощадного поступка три дня назад. И все эти дни с огромным усилием она старалась вести себя с ним естественно.— Мы подходим к острову, — сказал он. — Тебе хочется увидеть свой новый дом, а, Домини?Он прекрасно знает, о чем ее мечты… стать свободной, как эти морские птицы, парящие и взмывающие в воздушных потоках…— Думаю, твой дом на Орлином утесе будет интересен, — отвечала Домини. — Сколько лет твоя семья владеет им?— Его построил дед. — Поль поднес ко рту сигару, и острый запах дыма долетел до ноздрей Домини. — Он и его брат Лукас основали дело — Судовую линию Стефаносов. Как у любого в Греции, во время мятежа дело серьезно пострадало, но мы сумели со временем вывести его в спокойные воды.Он помолчал с минуту, и краем глаза Домини наблюдала, как строго он всматривался в приближающийся остров. Потом вдруг продолжил.— Дом, в который я везу тебя, Домини, так же, как и Фэрдейн, уходит корнями в глубокое прошлое. Он, можно сказать, является живым воплощением победы, одержанной человеком над бесплодной землей… Греческая земля часто бывает бесплодной, и для многих моих сограждан жизнь очень тяжела.— Но клан Стефаносов выстоял, — небрежно заметила она и, почувствовав на себе его взгляд, поняла, что он сердится.— Мы выстояли только благодаря неустанному труду, и никогда ни один из нас не опускался до кражи.— Ни один, Поль? — в голосе явно звучал намек, ей доставляло удовольствие, что она, как и Поль, могла ранить его словом.Она следила за постоянно набегающими океанскими волнами, плещущими и играющими друг с другом… как жидкий свинец под золотыми солнечными лучами… как волны боли и наслаждения, вздымающиеся, опадающие и рождающиеся вновь.— Море заключает в себе все, — услышала она рядом голос мужа. — Как колыбель самой жизни, оно хранит в себе и мятеж, и энергию, и покой.— Море жестоко, — возразила Домини, — оно отбирает столько же, сколько и дает.— Жестокость есть во всем, даже в радости, и нам приходится мириться с этим. — Он стряхнул в воду пепел с сигары, потом Домини почувствовала его пальцы у себя на руке. Они скользнули от плеча к запястью и крепко обхватили кисть. — Я знаю, трудно смириться с тем, что часы, проведенные несколько ночей назад в моих объятиях, были тебе не совсем ненавистны.— Давай не говорить об этом! — Она попыталась освободить руку, но он держал ее крепко с самоуверенной легкостью.— Ну же, я настаиваю на ответе. — Он слегка встряхнул ее руку.— Ты хотел этого… этих часов. — Сделав резкое движение головой, она отбросила от лица волосы, в глазах вспыхнуло синее пламя. — Да, я могу дать тебе это, Поль, хотя это мало чего стоит. Сердце мое остается свободным.— Ты считаешь наш брак тиранией, а? — Он удержал ее взгляд. — Позволь сказать, Домини, если бы ты жила с любимым человеком, то обнаружила бы, что бывает время для ссор, время для близости, а бывает и для одиночества. Любовь и ненависть не так уж чужды друг другу, а пустая галантность и романтическое сдерживание чувств существуют только в книгах.— Ожидать от тебя романтической галантности? О чем ты, Поль? Это было бы детством. У меня есть все, чего я могла ожидать, когда давала клятву чтить тебя.— А помнишь ли ты, что клялась хранить мою честь, — сказал он, и в голосе его послышался намек на угрозу.— Ты забыл, что там говорилось и о жалости, Поль. — Ветер играл ее волосами, как шелковым стягом, а глаза были наполнены синевой греческого неба и океана… В уголке рта у Поля забился нерв, когда он посмотрел на нее. Он запечатлел взглядом и ее вышитую критскую блузку, одетую навыпуск поверх морского покроя брюк, и как ветер прижимал шелк к ее телу, ласкал ее, перебирал волосы, разрумянил щеки так, что они стали похожи на гвоздики.— Люди Анделоса подумают, что я самый счастливый человек на земле, — с грустной иронией заметил он.— Хотела бы я быть некрасивой! — эти слова она произнесла, словно обращалась к ветру.— Так ли это, моя маленькая колдунья? — Он громко рассмеялся, откинув назад голову. — Красивая… некрасивая… ты все равно останешься Домини.Она слышала его, но внимание ее привлекло сверкнувшее в движении крупное морское существо, вынырнувшее рядом с катером.— В греческих водах водятся акулы? — спросила она, указывая на мелькнувший плавник.— Это дельфин. — Он склонился к воде, наблюдая за скользящим у поверхности, то обгоняющим, то возвращающимся из глубины и, наконец, выбрасывающим свое красивое тело в высоком прыжке, изумительным созданием. Рука Поля непринужденно обнимала Домини за талию. Она была в восторге от дельфина, которого видела впервые, и с радостной улыбкой повернулась к Полю.— Аполлонова жажда к морю, — процитировала она.— Аполлон жаждал много и побеждал во многих битвах, — сухо сказал он. — Дельфины часто приплывают в бухту у нашего частного пляжа, там они наверняка будут развлекать тебя, пока ты останешься в доме на Орлином утесе.— Разве мы не всегда будем жить там? — Она смеялась над кульбитами дельфина в воде.— Не всегда, — тихо сказал Поль.— Вероятно, бизнес заставляет тебя путешествовать?— Да, — согласился он. — Через несколько месяцев мне придется уехать.Пока он говорил, ее внимание занимал дельфин, но что-то в тоне его голоса заставило ее взглянуть на Поля. Угадать выражение глаз за темными очками было невозможно, но она подумала, не намекает ли он, что она была для него просто каприз, и со временем он ее отпустит…Боль в сердце Домини стала еще острее… Она будет принадлежать ему, пока доставляет удовольствие. Она для него просто игрушка, именно как игрушку он и держит ее сейчас, по-хозяйски обнимая за талию смуглой рукой.Они прошли, мимо Анделосской гавани, направляясь в бухту, бывшую частью владений Поля, но Домини успела отметить, что гавань напоминает венецианскую. Живописные яркие парусные лодки у причалов, дома, ступенями поднимающиеся по склонам от береговой линии, усыпанной галькой, белые стены, облитые золотыми лучами солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23