Повелитель расстегнул панталоны, высвободил свое мощное орудие и, встав сзади, сжал ее бедра, одновременно проникнув в тесное жаркое лоно.
— Это ты, мое сокровище, ужасная грешница, — прошептал он. — Но зато истекаешь влагой и всегда готова для меня.
Он вонзился в самую глубину, Люсинда вскрикнула:
— Ах, я никогда еще не делала это вот так!
— Ты еще многого не знаешь, сокровище мое, но заверяю, прежде чем ты покинешь мой дом, научишься всему, Люсинда. Ах-х, вот так, ангел мой, садись на моего резвого «петушка»!
Он принялся работать бедрами, впиваясь пальцами в ее плоть.
— О, Роберт, — вздохнула она, — я хочу, чтобы ты передал мне все свои познания!

Глава 4

Позже Люсинда неизменно вспоминала об этих летних месяцах как о самых прекрасных в своей жизни. Впервые она была совершенно свободна, могла делать все; что вздумается, а не то, чего от нее хотели и требовали окружающие. У нее появился любовник — умный, очаровательный, искусный и невероятно страстный. Она влюбилась в него и поняла это едва ли не с первой встречи. И теперь стремилась узнать его настоящее имя, ибо только за него, человека, именовавшего себя Робертом или Повелителем, она выйдет замуж.
У него был чудесный дом, выстроенный, как она считала, еще в царствование Елизаветы, когда его семья сколотила состояние на торговле с Индией. Он пояснил, что титул был дарован семье задолго до появления этого недолгого богатства и восходил ко временам королей, сидевших на троне еще до Вильгельма Завоевателя. Люсинда поняла, что когда-то его предки были знатны и могущественны. Дом носил отпечаток былой роскоши. Стены были отделаны широкими панелями, как и пол, почерневшими от времени. В турецких, изумительной работы коврах зияли дыры. Зато библиотека и картинная галерея были увешаны портретами предков.
— Ты похож на своих предков? — спросила как-то Люсинда, и он рассмеялся.
— Нет. Скорее — на мать, а ее портрета нет. Не было денег заплатить художнику. — Он приподнял ее подбородок и тихо прошептал: — Для тебя важно, как я выгляжу, Люсинда?
— Нет, но все же меня разбирает любопытство. И это вполне естественно, Робби. Мы стали любовниками два месяца назад, и все это время ты не снимаешь маски в моем присутствии, даже когда мы мчимся верхом по полям. Я понимаю причины, по которым ты это делаешь, но поверь, никогда не выйду замуж за человека из общества. Вряд ли мы встретимся в столице.
— Но если это все же произойдет, тебе не будет стыдно за все, что было, при условии, конечно, если так и не узнаешь меня в лицо, — возразил Роберт.
Он никогда не проводил с ней ночь напролет, всегда исчезал в своей спальне, в которую не было хода ни ей, ни Полли.
— Я должна знать, кто он, — твердила Люсинда горничной. — Должна!
— Вот уж не думала, что вам до этого есть дело, учитывая, как ловко он управляется со своим гигантским отростком, — фыркнула Полли. — Я спрашивала Джона, как он выглядит, и тот сказал, что, мол, ничего особенного.
— Вижу, вы с Джоном на короткой ноге, — заметила Люсинда.
— Он хочет жениться на мне, миледи, — призналась горничная.
— Ты бы вышла за человека, занимающегося подобными делами? — удивилась Люсинда.
— Отец Джона хочет, чтобы тот вернулся в Херефорд, да взял на себя его кузницу, миледи. Он пошел на службу, чтобы выйти в люди, но теперь понял, что лучшего места, чем кузница, не сыскать.
— А ты хочешь выйти за него, Полли? — допытывалась Люсинда.
— О да, миледи, еще как! — вскрикнула Полли. — У меня будет свой дом. Отец Джона — вдовец.
— Похоже, вы уже обо всем договорились, — задумчиво протянула Люсинда. — Когда ты собираешься уйти от меня?
— Мы с Джоном решили подождать, пока все не кончится. Я объяснила ему, что иначе никак нельзя, и он считает вас ужасно храброй, потому что вы не боитесь отомстить за позор. Кроме того, он говорит, что Повелитель — человек благородный и не будет больше заниматься этим, когда вы уедете.
— Хочешь сказать, что Роберт уходит с должности Повелителя?
Значит, он говорил правду, и это невероятно волновало Люсинду.
— Да, миледи. Он говорит, что ему все это надоело.
— Тем более необходимо узнать, кто же он! Но как? Полли, может, Джон знает?
— Вполне вероятно, но не думаю, чтобы он предал хозяина, миледи, — покачала головой горничная. — Но почему это так важно для вас? Вы ведь вряд ли захотите встретиться с этим джентльменом после того, как выберетесь отсюда. Пусть вы не обвенчаетесь ни с лордом, ни с маркизом, ни с герцогом, но когда-нибудь наверняка захотите выйти замуж. Что, если окажется, что ваш супруг знаком с этим человеком? А вдруг вы столкнетесь с ним на балу или рауте? Уж лучше вам не знать, миледи.
— Повелитель, — объявила Люсинда потрясенной горничной, — единственный, чьей женой я стану. Он пообещал приехать на бал графини Уитли, где мой брат должен объявить о помолвке. Если я не узнаю имени Повелителя, кого же назовет епископ?!
Полли ошеломленно вытаращила глаза и, кое-как обретя голос, пролепетала:
— Но что, если Повелитель не джентльмен, миледи?!
— Дом принадлежит ему, в галерее висят портреты его предков. Он джентльмен, пусть и небогатый, но благородного происхождения. Должен быть способ узнать его фамилию и титул!
Полли покачала головой.
— Я передам Джону все, что вы сказали, миледи. Он желает Повелителю такого же счастья, как у нас с ним! И сохранит вашу тайну, если я попрошу.
К удивлению Люсинды, через несколько дней лакей подошел сам.
— Если ваша милость соизволит спуститься в библиотеку, — тихо посоветовал он, — она найдет на дубовой подставке большой том, в котором есть ответы на все вопросы.
— Когда? — коротко спросила Люсинда.
— Завтра он уедет на целый день, договариваться с турецким пашой, который хочет купить одного из не холощеных отпрысков Рамзеса для своей конюшни. Паша остановился неподалеку, в доме лорда Боуэна. Дик и Мартин обычно удирают в деревню, стоит хозяину отлучиться. Подавальщицы в «Лягушке и лебеде» — девицы сговорчивые, а поскольку Повелитель не позволяет им приблизиться к вам, парни изнемогают от похоти. Мне приходится оберегать от них Полли, а это дело нелегкое, доложу я вам. Когда все разойдутся, я пошлю ее за вами. А найдете вы что-то или нет — зависит от вас.
— Но ты? Неужели ничего не можешь рассказать о нем? — не отставала Люсинда.
Джон покачал головой.
— Честно говоря, мы знаем немногим больше вашего, миледи. По прибытии сюда нам было велено называть его Повелителем. Раньше все мы служили у лорда Боуэна. Уверен, что, когда все закончится, Дик и Мартин вернутся назад. Лорд Боуэн изволили объяснить только, что Повелитель — титулованный джентльмен и, поскольку род его занятий не совсем благопристоен, желает остаться неизвестным. Мы, разумеется, видели его лицо, но самого никогда раньше не встречали. Как сами понимаете, лорд Боуэн почти все время живет в Лондоне. Кроме того, никто из нас не умеет читать, так что все равно ничего не сумеем понять в той большой книге.
— Понимаю, Джон, — кивнула Люсинда, — и благодарю тебя за помощь и сочувствие. Обещаю, что на свадьбу ты и Полли получите хороший подарок.
— Сегодня утром мне нужно быть у друга, — сообщил Повелитель на следующий день. — Боюсь, это займет несколько часов. Не обидишься, если придется побыть одной?
— Разумеется, нет, — заверила Люсинда. — Все это пустяки по сравнению с теми испытаниями, что ожидают меня через несколько дней, дорогой Робби. Сегодня первое сентября, и полнолуния долго ждать не придется.
— Ах, если бы только был иной способ! — вздохнул он, нежно целуя ее.
— Я все понимаю, — откликнулась она, не кривя душой. Если бы Повелитель позволил ей сбежать, отвергнутые поклонники выместили бы на нем всю злобу, а потом принялись бы охотиться за жертвой, и кто-то из них непременно вынудил бы Люсинду пойти с ним к алтарю. Нет! Если уж она решилась отомстить, придется до конца притворяться перед ненавистным трио покорной и усмиренной.
Роберт оставил ее, а чуть позже, глядя в окно спальни, она заметила, как Дик и Мартин, оба в коричневых домотканых панталонах и полотняных рубашках, быстро шагают по дороге, ведущей в деревню. Очевидно, лакеи предпочли вставить ливреи дома.
Каким тихим казался сегодня утром чудесный старый дом!
Любопытствующая Люсинда долго бродила по комнатам, открывая одну дверь за другой. Оказалось, внизу располагался небольшой парадный зал с единственным громадным камином. Гобелены на стенах, хоть и пыльные, были искусной работы. Очевидно, дом никогда не перестраивался со времен постройки, в самом начале шестнадцатого века. По крайней мере над камином была высечена дата: тысяча пятьсот первый год.
Сквозь высокие, но грязные окна пробивался солнечный свет. Мебель вся была сделана из добротного дуба, и Люсинда подумала, что уборка, полировка и добавление кое-каких мелочей могут сделать чудеса.
Улыбнувшись собственным мыслям, она направилась в библиотеку и осторожно заглянула внутрь, словно ожидая найти там кого-то, но обшитая панелями комната была пуста.
У одного из створчатых окон стояла массивная подставка для книг. На ней покоился тот огромный том, о котором упоминал Джон. На обложке красовался простой герб: золотой полумесяц, окруженный пятиконечными золотыми звездами на лазурном поле. Безыскусный, но весьма необычный, как заметила Люсинда, с трудом открывая книгу. На титульной странице было выведено: «История графов Стэнтон».
Не тратя времени, Люсинда проворно добралась до последней страницы и там нашла то, что искала: «Люсьен Роберт Чарлз Филлипс, рожденный девятнадцатого августа тысяча семьсот двадцатого года».
Больше записей не было. Рядом с годами рождения и венчания матери, отца и бабки стояли соответствующие даты.
Наконец Люсинда узнала все, что хотела, но все же любознательность побудила ее обратиться к началу книги. Оказалось, что Филлипсы — в самом деле род древний и благородный. Зачастую смерть очередного главы семейства или старшего сына приходилась на даты кровавых сражений во имя родины и короля. Два графа Стэнтона участвовали в крестовых походах.
Не успела Люсинда опомниться, как пролетело утро, и Полли, беспокоясь, что Повелитель может вернуться, отправилась на поиски госпожи.
— Ну как, миледи, вы нашли что искали?
— Нашла, — кивнула Люсинда.
— В таком случае не грех бы и подкрепиться, — посоветовала горничная.
Люсинда последовала за ней в сад, где был накрыт стол. Джон, вызвавшийся прислуживать ей, выдвинул стул.
— Теперь мне все известно, — сообщила она, усаживаясь, — но пока я не раскрою подробностей. Расскажу, когда мы вернемся в Лондон. Джон, я хочу, чтобы до бала у графини Уитли ты пожил в моем доме. Потом я позабочусь о том, чтобы отправить вас с Полли в дом твоего отца. Однако думаю, будет лучше, если по приезде в Лондон вы немедленно поженитесь.
Полли явно была разочарована, но Джон кивнул:
— Я прекрасно понимаю, миледи. Свадьба в Лондоне! О таком можно только мечтать. Я безгранично ценю вашу доброту, особенно если учесть, с чего мы начали, — вымолвил он, залившись краской.
Живые голубые глаза Люсинды весело блеснули.
— Думаю, чем меньше распространяться на эту тему, тем лучше. Можешь подавать, Джон.
— Да, миледи, — деловито ответил лакей.
После, когда она и Полли грелись на солнышке, среди заросшего ромашками газона, горничная спросила:
— Теперь, когда Джон ушел, вы мне скажете, миледи?
— Нет, Полли, — покачала головой Люсинда. — Истинное имя Повелителя останется тайной, пока мы не будем в Лондоне. Но поверь, он действительно титулованный джентльмен. Но даже если бы это оказалось не так, мне все равно.
— Его действительно зовут Роберт? — допытывалась Полли.
— Это одно из имен, данных ему при крещении. Есть еще два, — с улыбкой ответила Люсинда.
— Тогда он в самом деле настоящий джентльмен, — почтительно прошептала Полли. — Все знают, что только у настоящего джентльмена бывает несколько имен.
После успешных переговоров Повелитель вернулся домой в превосходном настроении. Вечером он и Люсинда ужи-пали в парадном зале, сидя на противоположных концах длинного стола.
— По пути сюда, сокровище мое, — начал он, — меня осенило. Кажется, я придумал, как спасти тебя от публичного изнасилования в руках высокопоставленных негодяев, которым не терпится жениться. Не смею уверять, что мой план удастся, но, зная характеры вышеуказанных особ, могу сказать одно: я задену их гордость настолько, что они мигом см кажутся от всех дурных намерений.
— Объясни! — потребовала Люсинда.
— Пока не стоит, — возразил он. — Иначе есть опасность, что они разгадают наш заговор.
— Но как бы мне ни хотелось, чтобы эти трое воспользовались моим беспомощным положением и взяли меня против воли, все же жажда мести затмевает все. Я желаю, чтобы они навсегда запомнили меня, как лучшую женщину, которая у них была когда-либо. Пусть каждый раз, когда они совокупляются с женщиной, думают обо мне и горько жалеют о своей потере. Если же ты спасешь меня, как я достигну своей заветной цели?
— Неизвестно, сумею ли я спасти тебя, — покачал головой Роберт. — Похоть можеет затмить и тщеславие, и надменность. Ты можешь отдаться им, но если я все же вырву тебя из их рук, отомстить будет легче легкого. Я скажу собравшимся, что твой брат объявит о помолвке в ночь бала Уитли. Бал знаменует окончание осеннего охотничьего сезона и возвращение в Лондон самых влиятельных лиц. Все, кто хоть что-то собой представляет, обязательно съедутся к графине, сокровище мое. Какое торжество для получившего твою руку слышать объявление о помолвке на этом балу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14