Сначала она немного давилась, пытаясь принять в горло огромное орудие, потому что хотя они с Робертом часто говорили о таком способе, все же не удосужились попробовать его на деле. Она попыталась расслабиться, и в самом деле, ее горло раскрылось настолько, что его плоть вошла целиком.
— Ах-х, Боже! — вскричал Повелитель, искренне пораженный ее податливостью. Именно податливостью, не покорностью, потому что она наслаждалась не меньше, чем он.
Джон громко вскрикнул, излился в нее и почти немедленно откатился, тяжело дыша.
— Отпусти меня, — резко скомандовал Повелитель. Люсинда открыла рот и ужасно удивилась величине его вздыбленной плоти. Она почти поглотила его и все же была уверена, что смогла бы принять и большее копье.
— Ох! — вздохнула она, когда он сначала оседлал ее, а потом погрузился на всю длину и со стоном сделал первый выпад. — Не смей кончать, дьявол ты этакий, пока я не наслажусь тобой.
И она снова удивила Повелителя, притянув к себе его голову и поцеловав. Ее губы были ароматными, язык — сладким, как мед. Он ощущал свой собственный вкус, и это возбуждало его еще больше.
Подняв ноги Люсинды, он встал на колени и принялся медленно и глубоко входить в ее ножны. Люсинда застонала, но не от боли, а от чистого, незамутненного наслаждения. Он так же медленно отстранился и снова с силой ворвался в мягкий влажный жар ее тела.
— О да, скорее, скорее, — лихорадочно бормотала Люсинда. Его плоть пульсировала от возбуждения.
— Сука, — прохрипел он ей на ухо, — тебе и этого мало?
— Еще чуть-чуть, Повелитель, и я достигну пика, — выдохнула она. — Вот… вот…
Ее тело содрогнулось в сокрушительной разрядке. Только тогда Повелитель дал себе волю. Но оказалось, что его любовный напиток льется без конца, исторгаясь упругими, резкими толчками, сотрясавшими все его существо.
— Дорогая леди Люсинда, — вымолвил он, наконец придя в себя, — не знаю, когда в последний раз совокуплялся с таким восторгом. Вы поистине великолепны, сокровище мое.
Откатившись, он лег на спину и подложил руки под голову. Люсинда наклонилась над ним и прошептала:
— Отошлите Джона. Нам нужно поговорить, милорд.
— Не думаю, что вы так же сильны в разговорах, как в постельных забавах, — отмахнулся он.
Люсинда рассмеялась:
— Почему это мужчины вечно предпочитают думать не мозгами, а тем, что у них между ног? Отошлите Джона. Пожалуйста.
— Джон, ты и парни свободны на эту ночь, — обратился Повелитель к лакею. — Я позову тебя утром.
Джон поднялся и с вежливым поклоном удалился.
— Итак? — спросил Повелитель, когда дверь за слугой закрылась. — О чем вы хотели потолковать, миледи?
— О мести, сэр, сладостной мести. Вы в отличие от тех троих не производите впечатления глупца, и я уже успела увериться, что передо мной человек благородного происхождения. Вы наверняка поняли, что меня нельзя поставить на колени и заставить ходить на задних лапках, как дрессированную собачонку.
Повелитель ничего не ответил, поэтому Люсинде пришлось продолжать:
— Ни при каких обстоятельствах я не выйду замуж за одного из тех джентльменов, которые считают, что оказали мне великую честь, предложив руку и сердце. Я не люблю никого. Умирая, мой муж советовал мне на этот раз выходить замуж только по любви.
— Значит, в первом браке любви не было? — полюбопытствовал Повелитель.
— К сожалению, — вздохнула Люсинда.
— Следовательно, вы вышли за него из-за денег?
— Нет, вовсе нет. Деньги тут ни при чем. И Роберт… Люсинда осеклась.
— Так в чем же причина? — продолжал допытываться он.
— Мой ныне покойный отец, лорд Уорт, владелец Уортингтон-Мэнор в Вустере, когда-то слыл человеком состоятельным, но не слишком богатым. И женился он по любви. Мама принесла ему небольшое, но достаточное приданое. У них родилось семеро детей, и, разумеется, каждого нужно было обеспечить и вывести в люди. Первыми были Уильям.
Джордж. Их пришлось обучать в Итоне и Оксфорде. Джордж, как вам известно, выбрал церковную карьеру, но Уильям всегда любил играть в солдатиков, поэтому папа устроил его в полк королевских драгун. Папа всегда говаривал, что с мальчиками куда легче, а вот когда дошло до девочек, ему пришлось нелегко.
— А что случилось с вашими родителями?
— Мама умерла, когда мне было двенадцать лет, папа — вскоре после того, как я стала женой Роберта Харрингтона, — объяснила Люсинда. — Оказалось, что найти мужа и приданое для каждой обходится куда дороже, чем предполагал отец. Всех старших сестер вывозили в Лондон, и там они становились бесспорными королевами сезона. Первая подцепила герцога, вторая —маркиза, а третья — графа. Только когда настала очередь Джулии, папа понял, что попал в затруднительное положение.
Мои сестры всегда останавливались в доме папиной тети, леди Дунстан. Она обожала вводить девочек в общество, но после того, как Джулии сшили гардероб и купили все необходимые безделушки, папа обнаружил, что оставшихся денег хватает только на более чем скромное приданое, а для меня уже ничего не остается.
Люсинда глубоко вздохнула.
— Именно тогда мой отец пустился во все тяжкие. Взял приданое Джулии и отправился в «Уайте», играть в карты. И даже выиграл сначала. В ту ночь удача сначала была на его стороне, но потом отвернулась. Друзья советовали ему взять выигрыш и уйти, но бедного папу словно заколдовали. Наконец он потерял все и пришел в полное отчаяние. Джулия к тому времени уже встретила лорда Рафферти и безумно влюбилась. И хотя наша двоюродная бабушка леди Дунстан была против бедного Рафферти из-за того, что он ирландец, папа знал, что он скоро попросит руки Джулии. Несмотря на ирландское происхождение, Рафферти был очень богат, и сестра не могла сделать лучшей партии. В том сезоне слишком много знатных и состоятельных наследниц съехалось в Лондон искать мужей, и Джулия вряд ли смогла бы соперничать с ними. Но Рафферти так влюбился, что принял бы даже ничтожное приданое.
Джулия, в отличие от старших сестер, бескорыстна и чистосердечна. Для нее не имеют значения ни титул, ни деньги, не то что для Петиции, Шарлотты и Джорджины. Она влюбилась так же сильно, как и Рафферти, и этого было вполне достаточно для моего отца. Что же ему оставалось делать? И хотя я уверена, что Рафферти вообще не потребовал бы ни пенни, для моего бедного папы было делом чести выдать дочь, как подобает дворянину. Поэтому он и сотворил вещь, абсолютно немыслимую.
— Сплутовал в карты, — догадался Повелитель. Люсинда кивнула.
— Одним ударом он отыграл все, и даже сверх того. И был в полной уверенности, что никто ничего не заметил. В самом деле, все поздравляли его с искусной игрой и отвагой. Редко кто не побоится рискнуть в подобных обстоятельствах. Для этого ему пришлось даже поставить на кон наш дом, потому что не хватало денег. Единственным оправданием служило его отчаянное положение. Он забрал выигрыш, распрощался и свято верил, что все обошлось… до следующего утра. Вернее, до визита Роберта Харрингтона.
— Понимаю… — протянул Повелитель. — Значит, он все заметил?
— Так и было. В тут ночь отец играл именно с ним. Денег у Роберта было больше чем достаточно, и он не задумывался бы публично обличить любого шулера, но ему стало любопытно, почему мой отец, человек безупречной репутации, пошел на обман. Разговор был честным и откровенным. Отец, разумеется, сгорал от стыда не только из-за содеянного, но еще и потому, что теперь его сочтут негодяем. Он рассказал правду, и лорд Харрингтон принял его беду близко к сердцу, а потом сделал отцу совершенно необычное предложение.
Он пообещал хранить молчание, чтобы Джулия могла спокойно выйти за лорда Рафферти, но в обмен потребовал отдать ему в жены последнюю дочь, то есть меня. Вместо того чтобы приехать в Лондон на сезон, я должна была обвенчаться с Робертом Харрингтоном на следующий день после своего семнадцатого дня рождения. Когда все это происходило, мне как раз исполнилось шестнадцать. Отец поклялся сообщить мне об уговоре только за три месяца до свадьбы. Увидеться с лордом Харрингтоном я имела право всего лишь за неделю до того, как пойду к алтарю. Отец, разумеется, тут же согласился. Да разве у него был выбор?
— Поэтому вы присутствовали на венчании Джулии и ее милого, а потом вернулись в деревню мечтать о лондонском сезоне, — с улыбкой добавил Повелитель.
— Совершенно верно, — согласилась Люсинда, наклонившись над ним. — Почти целый год я воображала, как перу столицу приступом. Как сумею затмить старших сестер, поймав не герцога, не графа, не маркиза, а принца! — Она громко рассмеялась. — Можете представить мою досадy, когда я узнала, что не только лишилась долгожданного сезона, но и стала невестой человека, старше меня на сорок два года! О, как я рыдала, бесилась, умоляла отца отказатьсчя. Он, разумеется, не имел права ничего объяснить, зато это сделал Джордж. Мой благочестивый братец долго проповедовал, что мой христианский долг примерной дочери заключается в полном повиновении родительской воле и что я обязана спасти папу и всю семью от бесчестия, которое падет на нас, если грехи отца выплывут наружу.
— И вы, разумеется, согласились, — кивнул Повелитель.
— Что поделать, — пожала плечами Люсинда. — Но в отличие от многих девушек в таком же положении мне очень повезло. Роберт Харрингтон оказался прекрасным человеком, единственным горем которого было отсутствие наследника, плода чресл его. Первая жена так и не смогла зачать и выносить ребенка. Он очень любил ее, и для супругов это было ужасной трагедией. Роберт вдовел много лет, прежде чем решил жениться второй раз и попытаться получить наследника от молодой жены. Никто толком не знал, как велико его богатство, и семья его не была очень знатна. Он не мог надеяться получить руку молодой женщины, равной ему по положению. Но тут ему представился счастливый случай уличить моего отца в обмане.
Люсинда замолчала и, поднявшись, подошла к столику, чтобы налить себе бокал сладкого вина.
— Не желаете, Повелитель? — предложила она.
— Хочу, — кивнул тот. — А потом вернитесь и доскажите мне свою занимательную историю, леди Люсинда.
Он взял протянутый бокал, а Люсинда уселась рядом.
— Роберт Харрингтон был любящим и добрым. При первой же встрече он успокоил мои страхи и гнев и всю неделю, оставшуюся до свадьбы, уговаривал и увещевал меня. Венчание было скромным и простым. Наш старый викарий провел церемонию в местной церкви. Гостей не приглашали, а единственными свидетелями были папа, Джордж, его жена Кэролайн, супруга и дряхлая сестра викария. Потом выпили шампанского, и отец отослал объявления во все лондонские газеты. В тот же день мы вернулись в Харрингтон-Холл.
— А ночью муж лишил вас невинности? — невольно вызвалось у Повелителя.
— Нет, — покачала головой Люсинда. — Прошло несколько месяцев, прежде чем Роберт сделал меня женщиной. Он хотел, чтобы я наслаждалась в его объятиях. Он оказался очень искусным любовником. Твердил, что, даже если я никогда не полюблю его, он сделает все, чтобы доставить мне удовольствие.
— Так и было? — допытывался Повелитель.
— Так и было. И к моему удивлению, я все-таки полюбила его. Безумной страсти не было. Жаль, что я не могла выполнить единственную обязанность, которую он от меня требовал: дать ему наследника. После нескольких лет мирной супружеской жизни он заболел, и я как могла преданно ухаживала за ним. Когда он умер, никто больше меня не был удивлен тем, что все состояние перешло ко мне. Само поместье было майоратом, поэтому вместе с титулом перешло к ближайшему родственнику.
— Почему же вы: в таком случае живете с братом? — допрашивал Повелитель, обвивая густую каштановую прядь но круг пальцев.
— При имении не было вдовьего дома. Перси, племянник Роберта, еще совсем молод, а его мама, леди Блайт, очень рассердилась, не получив денег, на которые рассчитывала. Она тоже вдова и при таких экстравагантных привычках, как у нее, вечно сидит в долгах. Позволь она мне остаться, я бы с радостью несла расходы по хозяйству, но разочарованная леди Блайт обвиняла меня в том, что я улестила мужа составить завещание в мою пользу. Сочиняла обо мне грязные сплетни. Утверждала, что я заработала расположение сэра Роберта в постели, позволяя делать с собой немыслимые пакости. Преследовала его, пока не поймала в сети брака. Поверьте, всегда найдутся люди, готовые слушать подобные сплетни и передавать другим. Я с радостью покинула этот дом. Мерзавка даже посмела обыскать мои сундуки, якобы с целью убедиться, что я не увожу ничего, принадлежащего поместью. Она в самом деле ужасная женщина. Роберт терпеть не мог ни ее, ни ее гнусное отродье, но не мог приберечь Харрингтон-Холл для меня, если я не рожу ему дитя, а я так и осталась бесплодной.
— Поэтому вы явились в Лондон, чтобы поискать другого мужа, так ведь?
— Я приехала в столицу, чтобы купить свой дом, — без обиняков пояснила Люсинда. — Правила приличия вынудили меня поселиться с Джорджем и Каро. Они тащили в дом всевозможных женихов, но я пока еще не собираюсь связывать себя. Родные отказываются это понимать. После того как я отказала всем и каждому, Кэролайн предложила провести сезон в Лондоне. Я согласилась, но не потому, что жаждала выйти замуж. Просто решила наконец обзавестись собственным жилищем. И только что приобрела восхитительный особнячок на Трейли-сквер.
Повелитель был поражен ее бесхитростным рассказом. Такого он не ожидал. Значит, она не гоняется за женихами! Ему дали понять, что леди Люсинда Харрингтон — бесстыдная кокетка, позволяющая мужчинам многое, но ускользающая в последний момент, и поэтому ее давно следует проучить, усмирить, превратить в покорное бессловесное существо и только потом позволить выбрать мужа из трех достойных поклонников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14