— Не желаю я растить дочь другой женщины! Кроме того, в монастырь придется внести меньше денег, чем потребует в приданое любой мужчина. Твоя тетя Агнес была не больно красива, а Генри утверждает, что девчонка пошла в мать.— Утешительно сознавать, что моя кузина в безопасности, — сухо заметила Розамунда. Как печально, что от ее бедной маленькой кузины можно избавиться столь легко и безжалостно!Она вдруг поняла, что, если бы не Фрайарсгейт, Генри Болтон не задумываясь сделал бы с ней то же самое.Розамунда облегченно вздохнула, проводив дядюшку и его новую супругу.Следующие три года от них с пугающей регулярностью приходили новости о рождении все новых сыновей. Четвертый ребенок оказался девочкой, после чего они больше не слышали о плодовитости Мейвис Болтон. Дядя Розамунды не показывался. Оставалось только гадать насчет кузенов, Возможно, все они такие же светловолосые, голубоглазые и некрасивые, как их мамаша. Старший, названный Генри в честь отца, очевидно, предназначен ей в мужья. Словно она безропотно согласится выйти замуж за несмышленого младенца! Да ведь ей уже почти двенадцать!Теперь она могла легко читать любые тексты, обладала прекрасным почерком и вела счетные книги. Знала, как приобрести те товары, которые не производились в поместье, и как изготовить остальные прямо здесь, во Фрайарсгейте, четко представляла, что необходимо обитателям поместья для повседневной жизни. Умело торговалась, когда вместе с Хью и Эдмундом приезжала в ближайший город на ярмарки скота. С первого взгляда могла определить достоинства и недостатки коня и даже начала разводить лошадей на продажу.Розамунда также живо интересовалась овцами. В отличие от многих ферм, продававших посредникам настриженную шерсть, поместье Фрайарсгейт свою обрабатывало. После стрижки животных шерсть промывалась, сушилась и вычесывалась дважды, чтобы добиться исключительной тонкости и, следовательно, повышенных цен на рынках Йорка и Лондона. Потом шерсть красилась в разные цвета, в основном в прелестный золотисто-коричневый, красный и зеленый. Но шерсть Фрайарсгейта главным образом славилась поразительным синим цветом, которого никто другой не мог добиться. Поэтому продукция Фрайарсгейта считалась лучшей не только во всей округе, но и в столице. Дядя Эдмунд доверил секрет хозяйке в тот день, когда ей исполнилось десять лет. Это и был его подарок племяннице. Он объявил, что Розамунда уже достаточно взрослая, чтобы знать правду, но при этом подчеркнул, что она не должна никому открывать тайну и передать рецепт только своему наследнику или наследнице Фрайарсгейта.Розамунда серьезно кивнула, полностью понимая важность слов дяди.— Я не должна делиться своими знаниями ни с кем? — тихо спросила она.— Ни с кем, — подтвердил Эдмунд.— Но каким образом мы получаем такие чистые и Яркие цвета? — допытывалась она. — Я видела шерсть из других поместий, и она не такая красивая, как наша. Как мы это делаем? У краски есть какой-то секрет?Эдмунд лукаво хмыкнул.— Мы закрепляем цвет овечьей мочой, — объяснил он, широко улыбаясь. — Вот и вся тайна. В красильном чане оттенок темнее, но, как только вымочишь шерсть в моче, она приобретает тот знаменитый цвет, который так ценят покупатели.Розамунда рассмеялась. Боже, как просто и как восхитительно! Жаль, что она не имеет права никому ничего говорить! Но раз дядя Эдмунд запрещает, так тому и быть.Выкрашенную шерсть распределяли между домами, где ее пряли на станках, стоявших в отдельных каморках. Таким образом, сырье не впитывало запахов дыма или еды и не подвергалось нагреванию, что могло испортить нежную окраску. Из длинных нитей ткалась тонкая и очень дорогая материя, на которую был большой спрос. Из нитей покороче валялся высокосортный фетр.Розамунда изучила весь процесс и очень этим гордилась. Хью и Эдмунд, в свою очередь, гордились ею. Ребенок, которого они оба так любили, превращался в молодую женщину с неутолимой страстью к знаниям. Жаль только, что им больше было нечему ее учить.Незадолго до ее тринадцатилетия, холодной зимой, Хью Кэбот сильно простудился, и выздоровление затянулось.Именно этой весной Генри Болтон вдруг вспомнил о племяннице и заявился во Фрайарсгейт, впервые за несколько лет. Его сопровождал сын, пятилетний Генри. Странно, что он так точно выбрал время…Розамунда не без основания заподозрила, что среди ее слуг есть доносчик.— Узнай, — коротко приказала она Эдмунду.Генри Болтон критически обозрел племянницу. Ничего не скажешь, уже не дитя. Высокая, стройная, лиф платья из синей шерсти тесно облегает упругие грудки. Черт возьми, как она налилась!— Сколько тебе лет, девочка? — осведомился он.— Добро пожаловать во Фрайарсгейт, дядя, — приветствовала Розамунда, приседая в элегантном реверансе. — Через несколько недель мне исполнится тринадцать.И, сопровождая слова грациозным взмахом руки, пригласила:— Зайдите в зал, я велю принести чего-нибудь освежающего.Она повернулась и пошла вперед, указывая дорогу. Синие юбки соблазнительно покачивались.— Как поживает тетя? — вежливо поинтересовалась она. — Долл, принеси вина дяде и сидра для его маленького сына.Служанка поспешно удалилась.— Я стану твоим мужем, девушка, — громко объявил мальчик. Розамунде он показался слишком маленьким для пятилетнего ребенка. Он и в самом деле походил на мать: светлые волосы, голубые глаза и бычий лоб. В нем не было ничего от Болтонов, кроме упрямо торчащего подбородка, весьма сильно напомнившего о дяде Генри.— Меня зовут Розамунда. Я твоя кузина, и у меня уже есть муж, — напомнила она.— Муж, который умирает, — нагло заявил мальчишка. — И ты, и Фрайарсгейт скоро перейдут ко мне!Он стоял, расставив ноги и злобно пялясь на нее.— Он дурно воспитан, дядя, — заметила Розамунда, игнорируя Генри-младшего. — Неужели ты не порешь его?Впрочем, это и так ясно.Она уселась у камина, жестом приглашая дядю сделать то же самое.Застигнутый врасплох холодным обращением, Генри Болтон тяжело плюхнулся на стул.— Парень просто чересчур боек, вот и все, — оправдывал он сына. — Когда-нибудь вырастет хорошим человеком! Вот увидишь!— Возможно, и увижу. Ну а теперь, дядя, расскажи, что привело тебя во Фрайарсгейт? Прошло много лет с тех пор, как мы виделись в последний раз.— Неужели я не могу навестить свою племянницу после долгой разлуки и привезти юного Генри, чтобы он познакомился с будущей женой? — обиженно запротестовал Болтон.— Ты ничего не делаешь без причины, дядя. Это я усвоила едва ли не с детства. Ты не был здесь бог знает сколько времени, считая, что Хью присмотрит за всеми делами и позаботится о поместье. Теперь же, узнав о болезни моего мужа, сразу примчался, захватив с собой избалованное отродье, дабы увидеть своими глазами, что творится в этом доме, — резко парировала она.— Думаю, это тебе необходима хорошая трепка, Розамунда! — прорычал Генри. — Как ты смеешь говорить со мной подобным тоном?! Я твой опекун.— Ты отказался от своих прав, когда выдал меня замуж, — отрезала она.— А когда твой муж умрет, ты снова станешь моей подопечной, — пригрозил Генри, — так что лучше тебе прикусить язычок, пока не поздно. Я привез с собой брачный контракт, и ты его подпишешь. Когда придет время, на нем поставят дату, но твоя подпись появится сегодня. Не позволю, чтобы кто-то украл тебя и Фрайарсгейт у меня из-под носа после того, как я был так терпелив!— Я ничего не стану подписывать без разрешения мужа, — отказалась Розамунда. — Если попытаешься принудить меня, я пожалуюсь церкви. Вряд ли святые отцы одобрят твое самоуправство, дядюшка. Я больше не тот перепуганный покорный ребенок, которого можно сломить угрозами. А, вот и вино. Выпей, дядюшка. Ты выглядишь положительно взволнованным и побагровел, как вареная свекла.Она поднесла свой кубок к губам и деликатно пригубила.На какой-то момент глаза Генри Болтона застлало красной пеленой, но, последовав совету племянницы, он залпом выпил вино, пытаясь успокоиться и не обращать внимания на стук крови в ушах. Девушка, сидевшая перед ним с таким уверенным видом, была более чем просто смазлива.И разве старая графиня Ричмонд родила короля Генриха VII не в тринадцать лет? Его племянница больше не дитя. Она уже почти женщина, к тому же обладающая волей и сильным характером. Как, черт возьми, все это произошло за каких-то шесть лет?Сердце Генри неожиданно стиснула безжалостная лапа.Но он попытался взять себя в руки. Янтарноглазая сучка спокойно взирала на него.— С тобой все в порядке, дядя? — сочувственно спросила она.— Я хочу видеть Хью, — потребовал он.— Разумеется, но тебе придется подождать, пока он проснется. Хотя его ум по-прежнему ясен, сил осталось мало.Он почти все время спит. Я немедленно сообщу о твоем прибытии, как только он откроет глаза.Розамунда поднялась, расправляя юбки.— Грейтесь пока у огня, а я велю принести еще вина.Сейчас мне придется вас оставить.— Куда ты идешь? — прохрипел Болтон.— У меня много работы, дядя.— Какой еще работы? — взорвался он.— Настала весна, а весной всегда дел немало. Я должна подвести счета за месяц, распорядиться о вспашке, проверить, сколько семян понадобится для посева. Да и ягнят родилось больше, чем ожидалось. Нужно расчистить новый луг, засеяв травой, чтобы хватило для всех овец. Я не какая-нибудь изнеженная леди, у которой только и занятий что сидеть у огня и развлекать гостей.— Но к чему тебе все это? — прошипел Генри.— Я хозяйка Фрайарсгейта, дядюшка. Не мог же ты ожидать, что я всю жизнь просижу за вышиванием, ткацким станком да буду с утра до вечера варить мыло и солить мясо!— Но все это занятия, подобающие женщинам, черт побери! — не выдержал Болтон. — Именно им и надо посвятить свое время! Тебе следовало оставить мужчинам управление поместьем!Его лицо снова налилось синевато-фиолетовой краской.— Вздор! — как ни в чем не бывало возразила Розамунда. — Но чтобы успокоить тебя, дядя, могу поклясться, что умею делать все вышеперечисленное. Однако Фрайарсгейт принадлежит мне, и мой долг, как владелицы поместья, — заботиться о благополучии моих людей. Ненавижу леность и праздность.— Я хочу поговорить с Хью! — почти завопил Генри.— Обязательно, дядюшка, в свое время, — преспокойно ответила Розамунда, не повышая голоса, перед тем как покинуть зал. Позади раздавались протестующие крики Болтона и капризный визг его сыночка:— Она противная, отец, противная! Я хочу другую жену!— Заткни свой рот! — бешено заорал Генри на своего наследника.Розамунда, ехидно усмехаясь, поспешила к мужу, который и в самом деле отдыхал в своей спальне. Заметив проходившую мимо служанку, она приказала:— Найди Эдмунда Болтона и пошли его в покои хозяина. Пусть не показывается в зале, где сидит мой дядя.Женщина понимающе кивнула и помчалась выполнять поручение.Войдя в комнату, Розамунда застала Хью сидящим в кровати. Он сильно похудел и осунулся, но яркие голубые глаза по-прежнему оставались проницательными и полными интереса ко всему окружающему.— Я слышал, у нас гость, — сказал он с легкой улыбкой.Розамунда рассмеялась.— Клянусь, милорд, вы узнаете все куда раньше меня, — заметила она, садясь на мужнину кровать. — По-моему, Хью, среди наших людей есть доносчик. Я велела Эдмунду найти его. Только у нас не один гость, а два. Дядя привел ко мне очередного муха.— И тебе он понравился, Розамунда? — поддразнил Хью с лукавой улыбкой, изогнувшей его тонкие губы.— Спесивое, тупоголовое, избалованное отродье, судя по всему, что я видела. Пыжится, как дворовый петушок, при всем том, что ненамного его перерос.Хью рассмеялся, но тут же закашлялся, отстраняя поднесенную Розамундой чашку:— Нет, девочка, ни к чему это.— Хочешь сказать, что тебе это не нравится, — мягко упрекнула она, — но травяной настой и в самом деле унимает твой кашель, Хью.— И на вкус хуже болотной воды, — добродушно проворчал он, но все же выпил несколько глотков снадобья, чтобы угодить жене.— Дядя хотел видеть тебя. Ты сможешь его вынести? Я и близко не подпущу его, если ты не захочешь, — серьезно заявила она. — Я не желаю терять тебя, мой дорогой старичок.Хью улыбнулся и погладил Розамунду по руке.— Рано или поздно это случится, дорогая. И боюсь, что довольно скоро. Нет, не качай головой, Розамунда. Я учил тебя быть более практичной и не позволять эмоциям затмевать разум.— Хью! — тихо упрекнула она.— Розамунда, я умираю, но не страшись моего ухода. Я сделал все, чтобы уберечь тебя от Генри Болтона.Он откинулся на подушки и закрыл глаза.— Что именно? — допытывалась она. — Что ты предпринял, мой дорогой Хью? Не думаешь ли ты, что я должна знать, какая судьба меня ожидает?Интересно, что он придумал? Недаром они с Эдмундом всю зиму о чем-то таинственно перешептывались.— Лучше тебе не ведать этого, пока не придет час, — посоветовал Хью. — Таким образом твой дядя не сможет обвинить тебя в сговоре со мной, направленном на то, чтобы обманом лишить его Фрайарсгейта.— Фрайарсгейт не его и никогда ему не принадлежал! — раздраженно бросила Розамунда.Хью поднял веки и устремил на девочку строгий взгляд.— Мы с тобой знаем это, но Генри Болтон до самой своей смерти будет убежден в обратном. Я уверен, что он не остановится даже перед убийством, если посчитает, что оно сойдет ему с рук. Поэтому тебя нужно защитить таким образом, чтобы он не посмел причинить тебе зла. Ты уже не ребенок. И когда твой дядя поймет, что ты стала взрослой женщиной, жди беды.— А ему ты скажешь, как собираешься меня уберечь? — полюбопытствовала она.Хью хитро прищурился:— Ни за что. Но когда он попытается завладеть и тобой, и землями, ты получишь несказанное удовольствие, видя, как он взбесится, уяснив, что и то и другое вне его досягаемости.— Но как мой дядя узнает, что ты сделал? — не унималась девочка.До чего же он бледен! И крохотные голубые вены на веках почти почернели.— Один влиятельный лорд кое-чем мне обязан. Я попросил одного из его людей приехать. Он уже в пути.Кроме того, Эдмунду все известно, — таинственно пробормотал Хью.— Надеюсь, ты не устроил очередного брака для меня?
1 2 3 4 5 6 7 8