Валери скрестила руки на груди и несколько не к месту спросила:
– Вы в порядке?
Хотя вода в ручье была холодной, ее лицо горело. Роджер ответил не сразу, сначала он убрал очки в нагрудный карман, встал на ноги и выбрался на берег ручья. Глядя, как он вылезает из воды и поднимается на мостик, Валери подумала, что Роджер Бенедикт – единственный из всех ее знакомых, кто способен сохранить чувство собственного достоинства даже после того, как в полном облачении искупался в ручье. Однако его мокрая одежда тоже облепила тело и отчетливо обрисовывала каждый дюйм, в том числе и весьма красноречивую выпуклость под молнией джинсов, выдававшую его возбуждение. Валери пришла в восторг от его реакции – это было тем более лестно, если учесть, что холодная вода считается лучшим средством для остужения мужского пыла. Ситуация в целом была настолько нелепой, что Валери чуть было не захихикала, но, видя грозное выражение лица Роджера, благоразумно сдержалась. Он достал очки из кармана, стряхнул с них воду и мрачно посмотрел на Валери.
– Если вы не против, – произнес он с убийственным сарказмом, – я, пожалуй, больше не буду пытаться помочь вам выйти из воды. После второй попытки я могу просто не выжить.
Он вытер очки, надел их, расправил плечи и зашагал прочь.
Валери вздохнула и снова попыталась встать. В конце концов она выбралась из воды и собрала аппаратуру.
Роджер обвинил ее в том, что она нарочно затащила его в воду. Положа руку на сердце Валери не взялась бы анализировать свои мотивы: она просто боялась того, что может узнать в результате такого исследования. Но Роджер сам виноват, он ужасно ее разозлил. Рико предупреждал, что в том, что касается птиц, Роджер Бенедикт – настоящий фанатик, но тогда Валери решила, что фотограф шутит. Теперь-то она знала, что тут шутками и не пахнет. Сейчас Валери понимала, что раньше, на опушке, раздражение Роджера было вызвано не только их близостью. Несомненно, его раздражало и возмущало то обстоятельство, что из-за ее неопытности работа над книгой идет медленнее, чем ему хотелось. Ну и, конечно, купание в ручье тоже внесло свою лепту. Кроме того, судя по чисто физической реакции его тела, Роджера до сих пор злило, что она ведет себя «провокационно», бесстыдно отвлекает его от более важных целей.
«Одно совершенно ясно, – мрачно думала Валери, плетясь обратно, – Роджера Бенедикта гораздо больше интересуют птицы, чем тычинки и пестики».
Глава 7
– Я ухожу, прямо сейчас.
Дело было на следующее утро. Валери, одетая в джинсы и рубашку с длинным рукавом, нагруженная фотоаппаратурой и снаряжением, необходимым для наблюдения за птицами, остановилась на пороге кухни. Напротив нее за обеденным столом сидел Роджер. Не глядя на Валери, даже не поднимая головы, он продолжал с задумчивым видом читать какие-то заметки. После их вчерашнего купания в ручье Роджер держался отчужденно и холодно. Весь вечер он под несмолкающие птичьи крики, звучавшие с магнитофонной кассеты, увлеченно читал какую-то книгу по орнитологии. Громкие, резкие, часто неприятные, а порой даже наводящие ужас крики мешали спать, но Валери благоразумно воздержалась от жалоб.
И вот сейчас она немного приблизилась и нервно кашлянула.
– Я думала, стоит вас предупредить, что я ухожу.
– Я и в первый раз прекрасно слышал.
Роджер по-прежнему не поднимал головы, голос звучал неприветливо. Валери осторожно подошла еще ближе и озадаченно посмотрела на самого Роджера и на разложенные перед ним бумаги. Он был в джинсах и клетчатой рубашке с коротким рукавом, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, позволяя увидеть завитки темных волос на его груди. Роджер небрежно вытянул ноги, так что коричневые полуботинки выглядывали из-под стола с противоположной стороны. Но несмотря на непринужденную одежду и небрежную позу, выглядел он очень солидно. Перед ним лежала пачка листов, исписанных аккуратным мелким почерком. Просмотрев свои записи, он взял одну из многочисленных книг, составленных тут же стопками.
Сердечко Валери затрепетало. Когда Роджер сидел вот так за столом с сосредоточенным видом, он выглядел очень привлекательно, и хотя он хмурился, его рот почему-то казался от этого еще сексуальнее. Он, конечно, несносен, но чувство вины за вчерашний инцидент на ручье побуждало Валери попытаться хотя бы немного залатать трещину в их отношениях.
– Это ваши записи?
– Блестящая догадка, Валери, – язвительно бросил Роджер, не глядя.
«Какой же он все-таки трудный тип!» – подумала Валери. Несмотря ни на что, она продолжала:
– Они написаны от руки.
На этот раз Роджер все-таки удостоил ее взглядом.
– Да, они написаны от руки. Именно поэтому в Нью-Йорке у меня есть секретарша.
– Мне просто показалось странным, что вы писатель и не печатаете на машинке, – пояснила Валери, как будто оправдываясь. – В кино писатели всегда сидят за машинкой.
Роджер воззрился на нее, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.
– Гм... а у вас хороший почерк.
– И что из этого?
Валери наклонила голову.
– Надеюсь, вы не из тех, кого называют перфекционистами? Я подозреваю, что у вас дома, в Нью-Йорке, все ваши костюмы в гардеробной висят на плечиках на одинаковом расстоянии, ровно в дюйме один от другого, ни больше ни меньше.
– Не будете ли так любезны убраться отсюда? – осведомился Роджер.
Валери вздохнула с досадой, но не собиралась сдаваться:
– Что ж, наверное, у всех писателей есть свои странности.
Наконец-то суровые губы Роджера сложились в некое подобие улыбки. Он окинул Валери взглядом с ног до головы и обратно.
– Да, есть.
Она оперлась ладонями о стол и наклонилась к Роджеру.
– Роджер, насчет вчерашнего...
Он резко захлопнул книгу прямо перед ее носом.
– Я не желаю это обсуждать.
– Только потому, что вы... э-э... случайно упали в ручей...
Роджер вскочил на ноги.
– Маленькая поправочка: не я случайно упал в ручей, а вы меня туда стащили.
– Даже если и так, разве вы можете меня упрекать после того, как сами надо мной смеялись?
– Могу и упрекаю, – пробурчал Роджер.
Валери всплеснула руками:
– Ну почему вы на меня все время злитесь?
Роджер обошел вокруг стола и остановился напротив Валери и тоном, в котором чувствовалось с трудом сдерживаемое раздражение, пояснил:
– Я злюсь потому, что из-за вашей ребяческой выходки я остался без походной обуви.
– Я куплю вам новые ботинки!
– Меня беспокоит вовсе не цена новой пары ботинок. Дело в том, что мы и так отстаем от графика, а теперь нам придется потратить добрую половину завтрашнего дня на покупку новой обуви для нас обоих. Небось ваши кроссовки вам теперь жмут, ведь кожа при высыхании съеживается. Или вы не заметили?
– Заметила, – нехотя призналась Валери.
– Для меня время – деньги. – Он посмотрел на свои заметки, потом устремил выразительный взгляд на Валери. – И полагаю, для одного утра вы уже потратили больше, чем достаточно моего драгоценного времени.
– Ну хорошо, хорошо, намек понят. Я ухожу!
Чувствуя, что потерпела поражение на всех фронтах, Валери недовольно удалилась через дверь черного хода. Глядя ей в спину, Роджер пошел было за ней, но потом застонал и рухнул на стул, бормоча под нос ругательства. Валери брела по сырой тропинке. Кроссовки, еще не до конца просохшие, немилосердно жали. Утро выдалось прохладное, сырое, по земле стелился туман, смазывая очертания деревьев и детали пейзажа. Войдя в полосу особенно густого тумана, Валери остановилась и растерянно огляделась. «И как, спрашивается, я найду в этом киселе хотя бы одну птицу?» – спросила она себя. У нее даже появились сомнения, не откусила ли она кусок не по зубам, взявшись за эту работу. Положение становилось критическим, Роджер практически не помогал ей спланировать сегодняшнюю вылазку. Рано утром, сразу после того как сообщил Валери, что ей придется сегодня действовать самостоятельно, а он собирается писать, Роджер вручил ей карманное руководство по наблюдению за птицами и магнитофон с кассетой, на которой был записан крик ушастой совы. Со вчерашнего дня он вел себя как незнакомец, что Валери очень раздражало. Но гордость не позволила ей попросить у него помощи – это было бы равносильно признанию в неспособности выполнить свою работу. И вот сейчас Валери еще раз сказала себе, что не сдастся так легко, и двинулась дальше. К сожалению, она не могла отрицать очевидный факт, мысль о котором подспудно ее беспокоила: несмотря на то что Роджер ее часто раздражал, несмотря на его невыносимое поведение, ее все равно к нему тянуло. Как ни парадоксально, его отчужденность и неприветливость только усиливали ее влечение. Это невероятная глупость, ведь Роджер уже предупредил, что у них нет и не может быть никаких личных отношений, тем более никакого будущего. Но Валери чувствовала то, что чувствовала, и ничего не могла с собой поделать.
Вспомнив правила скаутов, Валери стала отмечать свой путь, используя кусочки красной тряпки, которую она прихватила на кухне. Вскоре боль от тесной обуви стала совсем невыносимой, но, к счастью, Валери наконец выбралась на опушку, где они с Роджером побывали накануне. В серую, пасмурную погоду лес выглядел совсем по-другому, но по трем стоящим рядом пенькам Валери поняла, что вышла куда нужно.
Она поставила магнитофон на середину опушки, вернулась к пенькам, села и стала ждать, держа наготове фотоаппарат. К счастью, она перед отходом намазалась репеллентом, так что москиты не должны ей досаждать. Из магнитофона понеслись знакомые крики совы. Вскоре стали слетаться птицы, ища своего общего врага. На этот раз у Валери было много хлопот: приходилось то листать книгу о птицах, то наводить бинокль, то хвататься за фотоаппарат. Она суетилась, как могла, но ей никак не удавалось снять крошечную птичку до того, как та улетала. Вскоре Валери от досады готова была ругаться последними словами. В конце концов она бросила книгу, отложила в сторону бинокль и стала работать только с фотоаппаратом, решив, что пытаться определить конкретный вид певуна – пустая трата времени. Даже просто заметить их – и то чертовски трудно, они ведь такие крошечные.
Валери принялась осматривать кусты и деревья через объектив фотоаппарата, одновременно прокручивая в памяти все, что ей удалось узнать о певунах. Они маленькие, у них длинные остроконечные клювы, хвостовые перья средней длины, в оперении часто встречаются яркие желтые или оранжевые пятна. Затем она стала фотографировать все, что хотя бы частично подходило под это описание: желтую птичку с оранжевой грудкой, полосатую, черную с оранжевым птаху с белым брюшком, птичку с желтой грудкой, серо-стальной спинкой и круглыми черными пятнышками на шейке, похожими на бусинки. Ища источник своего раздражения, все они деловито сновали с ветки на ветку и шумно галдели.
Затвор фотоаппарата щелкал без устали, и к тому времени, когда кассета закончилась, Валери отщелкала все тридцать шесть кадров фотопленки. В середине процесса ей даже пришлось прерваться, чтобы заменить телеобъектив на более мощный, 600-миллиметровый: ей очень хотелось поймать в кадр маленькую птичку с оранжевой грудкой и черной спинкой, клевавшую насекомых в кустарнике.
Валери пошла за магнитофоном, и птицы разлетелись. «Если повезет, – думала она, – хотя бы на трети снимков окажутся певуны. А если повезет еще больше, то хотя бы один из них попадет в книгу Роджера». Однако, как большинство профессиональных фотографов, Валери понимала, что большая часть снимков никогда не пойдет в дело, и относилась к этому философски. Она рассчитывала, что они с Роджером отсмотрят на экране сотни слайдов, выберут из них самые-самые лучшие и только эти избранные будут отпечатаны и отосланы в издательство вместе с рукописью.
Валери присела на пенек и достала свой ленч – бутерброд и минеральную воду. В это время наконец выглянуло солнце. Девушка подумала, что, возможно, день еще окажется не таким уж плохим.
Тем временем в коттедже Роджер взволнованно мерил шагами комнату и поглядывал на часы. Стрелки показывали начало второго, а Валери все не возвращалась. Роджер уже начал беспокоиться. Он во всем винил себя. Отыгрался на несмышленой девчонке, вел себя как последний мерзавец, отправил Валери в лес одну, хотя она еще так неопытна. Следовало поехать с ней в город за новыми ботинками, а потом устроить ей еще одно практическое занятие в лесу. Беда в том, что он не доверял себе, оставаясь с ней наедине. Эта красивая, порой слишком прямолинейная девушка задевала его за живое, и, чтобы удержать ее на безопасном расстоянии, он пускал в ход все средства, какие только мог придумать.
Вспоминая вчерашний день, Роджер застонал в голос. Лесная опушка, маленькая упругая попка Валери вызывающе прижимается к низу его живота... Тогда он испытал острейшее желание засунуть руки в ее джинсы и коснуться ее мягкого тела. Ручей, ее рубашка соблазнительно облепляет груди... Он мечтал привлечь ее к себе и взять один из тугих пиков, проступающих сквозь ткань рубашки, в рот. Сейчас Роджер понял, что упасть в воду вместе с ней было не так уж плохо.
Но несмотря ни на что, Роджер ни на минуту не мог забыть, что она ему не подходит.
Однако это не оправдывает его грубость, напомнил себе Роджер. Он снова посмотрел на часы и решил, что пора отправляться на поиски Валери, работать он все равно не в состоянии. Валери вполне могла заблудиться, на нее мог напасть медведь. Подгоняемый этими мрачными предположениями, Роджер схватил свое походное снаряжение и быстро вышел из коттеджа.
В тот день главным «достижением» Валери стало то, что она заблудилась. Поначалу она делала все правильно, шла по оставленным ею же меткам и, наверное, благополучно дошла бы до коттеджа, но ее отвлекла птица. Первая из всех птиц, увиденных Валери задень, про которую она точно могла сказать, что это певун. Она даже знала ее название – певун Уилсона, именно этот вид больше всего ее заинтриговал, когда она за ленчем читала книжку по орнитологии. Птица отличалась очень яркой окраской, и Валери долго рассматривала рисунок в книге:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29