Эйприл никогда не видела сына таким возбужденным. Его глазенки лихорадочно блестели, щеки пылали. Что ж, понятно! Появился старший друг. Дэйви уже копирует его шотландский выговор. Что будет, когда они расстанутся? Эйприл подбросила хворосту в костер. Прекрасно! За делами некогда думать о ненужном, лишние мысли не лезут в голову. Думай не думай, а он — предатель! Предал своих же по крови. И они с Дэйви — в его власти. Пока в его власти… Эйприл поежилась.
Закутав сынишку в одеяло, она улеглась возле него. Прижавшись друг к другу, оба смотрели, как пляшут язычки пламени. Дэйви без устали рассказывал о своем новом друге. Маккензи все знает, все умеет. Скоро мальчуган согрелся и заснул. Крепко обняв его, Эйприл забылась тревожным сном.
Прогрохотал гром. Вздрогнув, она проснулась. Дождь лил как из ведра. В ноздри ударил дразнящий запах жареной рыбы. Снаружи было темно, а пещеру освещал красноватый отблеск догорающего костра. Маккензи искусно поддерживал жар, шевелил тлеющие угли толстым прутом, а над ними возвышался самодельный вертел с кусками рыбы.
Эйприл задумалась. Маккензи возбуждает в ней сложные, противоречивые чувства. С Дэвидом все было иначе. С мужем ее связывала юношески робкая любовь. А этот Маккензи точь-в-точь хищник. С грациозными повадками и в то же время смертельно опасный. Но все равно сильный и надежный. Уж он бы никогда не позволил своей матери измываться над ней! А Дэвид, он ведь был всегда такой робкий… Зато Маккензи… Волна желания захлестнула ее, сердце учащенно забилось. В пещере было тепло, но ее охватил нервный озноб. Чтобы успокоиться, она сжала Дэйви в объятиях.
— Миссис Мэннинг, — негромко позвал Маккензи.
Как он догадался, что она не спит? Сверхъестественные какие-то способности. А голос такой мягкий! Она затрепетала.
— Миссис Мэннинг! — повторил Маккензи, и на этот раз в его голосе послышался металл.
Эйприл нехотя поднялась, потеплее закутала Дэйви.
— Да? произнесла она сдержанно.
Подумать только, голос повысил!
— Да, мистер Маккензи, — добавила она предупредительным тоном, как и подобает пленнице.
— Мы пробудем здесь пару дней. Вам и ребенку надо как следует отдохнуть. — Он помолчал.
Эйприл перехватила его взгляд. Чувствовалось, что он хочет сказать нечто важное.
— Не бойтесь, я не обижу вас. Я… — Маккензи замолчал, подыскивая слова.
Молчала и она.
— Та девушка, ну помните… Эллен, — выдавил он наконец, — я и пальцем не тронул ее.
Нелегко далось ему такое признание. Она это поняла, как и то, что он не из тех мужчин, которые извиняются или оправдываются, пытаясь что-то доказать.
— Я знаю это, — убежденно сказала Эйприл.
На его лице проступило изумление.
— Как же, помню я эту Эллен, — продолжала Эйприл, — успела разглядеть. Вашей вины в том, что случилось, нет. Между прочим, Дэйви прекрасно разбирается в людях, да и мой отец тоже.
— То есть как? Ваш отец?..
— Он упоминал о вас в письме. Он ценит вас.
— Ценил, — усмехнулся Маккензи. — Теперь вряд ли.
— А что, если нам вместе отправиться прямо в форт Дефайенс? Отец постарается разобраться во всем. Мы будем бороться, все должно быть по справедливости. Отец сразу поймет, что Эллен солгала.
— Но я ведь убил сержанта! — сказал Маккензи и вздохнул.
— Вы защищались, разве не так?
Он пристально всматривался в ее лицо. Неужели она на самом деле верит ему? Верит, несмотря ни на что?
— Нет, миссис Мэннинг. Оставим эту тему. Там меня ждет смерть. Террелл, Эллен… Белые всегда правы! Кто поверит мне, полукровке?
— Я не побоюсь рассказать, как издевался над вами Террелл.
— Да разве это разжалобит их? Эх, не знаете вы жизни, миссис Мэннинг! — Он помрачнел.
Но Эйприл решила стоять на своем:
— Мой отец…
— Ваш отец тоже белый. Цивилизованный человек… — Маккензи усмехнулся. — Наверняка поверит этим… и будет счастлив видеть меня на перекладине.
Дэйви пошевелился. Они замолчали, глядя друг на друга.
«Все, хватит об этом! » — решил Маккензи, а вслух сказал:
— Берите рыбу, вот галеты.
Эйприл с сочувствием смотрела на него и молчала.
— Необычная вы женщина, миссис Мэннинг, — прервал он затянувшуюся паузу. — Вы что же, вот так всегда — держите себя в ежовых рукавицах, никогда не жалуетесь?
— Да нет! Жалуюсь, когда невмоготу. Но только какой в этом смысл? Знаете, зовите меня просто Эйприл. Ведь мы, по-моему, успели подружиться.
Маккензи растерялся. Такого поворота событий он никак не ожидал.
— Эйприл… — неуверенно произнес он. — Ваше имя очень подходит вам. Середина весны, время надежд…
Он тут же отвел взгляд. «Ну вот, жалеет о минутной слабости! » — подумала она.
Глава седьмая
Лучи восходящего солнца осветили вход в пещеру, скользнули внутрь, добрались до уголка, где крепким сном спали Эйприл с сыном.
Эйприл… Да нет, для него она — миссис Мэннинг, размышлял Маккензи. Она нравится ему. Но пусть лучше не ведает о том, как страстно жаждет он обнять ее, прижать к сердцу, зарыться лицом в густые золотистые локоны, сейчас заплетенные в косу.
Раньше он не знал, что это такое — прикоснуться к чужой жизни и подарить радость, например, ребенку. Стоп, Маккензи, уймись! Он быстро поднялся, подбросил хворосту в огонь и пошел ловить рыбу. «Что могу дать я, смертник, ей и ее сыну? » — думал он, шагая к ручью.
Эйприл разбудил громкий шепот сына: — Мамочка, проснись! Маккензи ушел!
Она обвела взглядом пещеру. Костер не погас, значит, ушел совсем недавно. Вещи на месте, аккуратно сложены у входа. Чисто… Какой молодец этот Маккензи! Навел порядок в их временном пристанище. А она отдохнула, ломота исчезла. Сама, наверное, растрепа растрепой.
Отыскав в седельном мешке мыло и расческу, Эйприл скомандовала:
— Дэйви! Подъем!
Укутавшись в одеяла, они пошли к реке умываться.
Воздух был свеж и прозрачен. На ярко-синем небе ни облачка. Тишина и покой. Эйприл казалось, что они одни на всем белом свете. Вопреки здравому смыслу она ощутила прилив радости. Все вокруг так безмятежно… Солнце бросает в воду золотистые снопы света, пурпурные горы величаво вздымают свои вершины. Какая гармония!
— Мама! Смотри! — раздался восторженный голос Дэйви. — Кактус! Называется индейская смоковница. Из него можно добывать воду. Маккензи сказал!
«Тяжелое будет с этим Маккензи расставание», — подумала Эйприл, умывая сына. Поеживаясь от холода, она разделась и быстро ополоснулась. Выстирав трусишки и рубашки Дэйви, развесила их сохнуть на кустах. Закутав его в одеяло, села рядом.
— Слушай, сынок. В давние времена жили в далекой стране принц и принцесса…
— Мамочка, — прервал Дэйви, — а принц был как Маккензи, да? А принцесса — как ты?
Она засмеялась, представив себе Маккензи в средневековых латах, убивающего копьем дракона.
— Кажется, принц был очень похож на Маккензи!
Забыв обо всем, они не услышали его бесшумных шагов. А он остановился и стал слушать, замерев…
Когда Эйприл вернулась с сыном к пещере, оттуда на нее пахнуло ароматом кофе и жаркого. Господи! Маккензи готовит завтрак, а она выглядит кое-как. Волосы в беспорядке, мокрое платье облепило фигуру. Ужас!
Эйприл и предположить не могла, что такой она нравилась ему еще больше.
— Маккензи, я взяла ваше мыло. Ничего?
— Берите все, что вам нужно, миссис Мэннинг, — ответил он сдержанно, хотя сердце тотчас пустилось вскачь.
Опять этот тон! Миссис Мэннинг, миссис Мэннинг…
— Эйприл, — поправила она, оторвав взгляд от его напряженного лица.
А Маккензи увидел, как ее глаза повлажнели, отчего синий цвет зрачков стал лиловым. Эти глаза обезоруживали его. Он попытался взять себя в руки. Не зарывайся, Маккензи! — приказал он себе. Думай только об их благополучии. У тебя нет будущего, а у них оно должно быть. Если с ними что-то случится, ты себе этого никогда не простишь! Проглотив ком в горле, он направился к выходу из пещеры. На ходу оглянулся. Избегая встретиться с Эйприл взглядом, сказал:
— Нет, для меня вы — миссис Мэннинг!
Ну хорошо, пусть будет так! Раз не хочет сокращать дистанцию — не надо! Будто ее имя способно высечь в нем искру, электрический разряд… Может, остерегается ее? Как хочется, чтобы он ее обнял…
— Мамочка, я есть хочу. — Дэйви потянул ее за руку.
— Завтракайте, — сказал Маккензи. — Я пойду оседлаю лошадей. Скоро мы уезжаем, а мне нужно кое-куда съездить.
Прихватив ружье, он вышел.
Вскочив в седло, Маккензи пришпорил коня. Тот понесся галопом, а ему хотелось кричать от радостного возбуждения. Желание переполняло его. Кровь молоточками стучала в висках. Он мчался, забыв о времени. И только когда на холке коня сгустился белыми хлопьями пот, натянул поводья и спешился. Похлопав животное ладонью по крупу, медленно повел его. Пусть отдохнет. Ему тоже надо прийти в себя. Его друзья — лошадь и волк. Других иметь не дано. К чему несбыточные мечты о новой жизни? Его удел — вечная борьба за выживание. Конечно, это несправедливо и больно. Но до конца дней он не волен в своих желаниях.
Маккензи вздохнул. Итак, сейчас он поедет на ранчо к Эбертам. Они, его друзья, — замечательные хозяева, отличные фермеры и скотоводы. С Томом его связывает любовь к лошадям. Оба мечтают выводить новые породы. У Эбертов чудесные ребятишки — сын и дочь. Вот и отлично! Пускай приютят Мэннингов на пару дней. Только предварительно надо убедиться, что на ранчо все спокойно. А за Мэннингов пока можно не беспокоиться — ни одна живая душа не подозревает о существовании пещеры.
Осторожно пробираясь, Маккензи ехал той же дорогой, что и вчера. Солнце стояло в зените, но было прохладно. Скоро зима, надо успеть укрыться в горах, размышлял он, до того, как горные тропы станут непроходимыми.
Свернув со знакомой тропы, он направился на запад, туда, где возвышался холм. Внезапно сердце его сжалось: примятая трава, следы… Помнится, он предупреждал Эбертов о зверствах, чинимых бандами апачей, но те отмахнулись: мол, апачам не добраться сюда.
Маккензи пустил коня галопом. Когда показался холм, спешился и стал пробираться ползком. На вершине холма он замер, глянув на долину. Дом был сожжен дотла. Поодаль ничком лежали убитые. Можно было различить тела в военной форме.
Кто, кто сумел выследить его? Скорее всего, капрал Пэттерсон, один из самых способных, самых опытных воинов гарнизона на реке Чако. Молодец! Но, видно, где-то отряд сбился с пути, свернул в сторону ранчо. Услышав выстрелы, Пэттерсон, конечно же, поспешил на помощь.
Влюбленный разиня! — ругал себя Маккензи. Почему тянул, не выехал рано утром? Спустившись с холма, он внимательно осмотрел место трагедии. Тело миссис Эберт удалось опознать по платью. Апачи истребили всех. Не пощадили даже дочурку Эбертов. Тела мальчика он не обнаружил. Забрали с собой. Наверняка. Перекуют на свой лад, сделают из него белого индейца. Маккензи скрипнул зубами. Нужно немедленно возвращаться. Горько, но у него нет ни минуты. Не успеет он похоронить своих друзей. Это сделают люди Пикеринга. Как только лейтенант поймет, что с Пэттерсоном что-то случилось, рассуждал Маккензи, тут же вышлет поисковый отряд. А сейчас назад! Жизнь Мэннингов, его жизнь — в опасности. Над ними нависла смертельная угроза. Может, надежнее будет оставить их в пещере? Поисковый отряд непременно заберет их. Нет, не годится! Надо самому спасать Мэннингов. Всякое может случиться в этой долине смерти. Узнав о гибели Пэттерсона, Пикеринг решит, что и они тоже погибли.
Деревня ютов — вот куда надо держать путь. Маккензи осторожно спустился с холма, вскочил на своего коня и, пустив его по камням, чтобы не оставлять следов, поскакал к пещере.
Эйприл мерила шагами пещеру. Куда подевался Маккензи? Уехал, бросив пару слов на прощание. Настроение было хуже некуда. Она через силу поела, глотнула кофе. Ничего себе! Такой крепкий кофе она пить не в состоянии. Он, конечно, привык. Годами держится на кофеине, борясь со сном и усталостью. Надо же! Не поленился заварить. Сделал, что называется, широкий жест. Нет, его понять невозможно!
Маккензи появился часа через полтора. Вид у него был мрачнее тучи. Даже Дэйви не решился подбежать к своему другу.
— Быстро собирайтесь! Мы уезжаем! — бросил он, подходя к Дэйви.
— Что случилось?
Он наклонился к мальчику.
— Сможешь почистить коня? Скребницей, как я показывал?
— Смогу.
— Только не отходи далеко.
Дэйви умчался. Эйприл нетерпеливо переспросила:
— Говорите же, что случилось. Ведь я не ребенок.
— Прошлой ночью я был в деревне навахов. Апачи сожгли ее дотла. А сегодня съездил на ранчо своих друзей. Здесь, неподалеку. — Вздохнув, он искал слова: — Апачи… звери… вырезали всех, погиб и армейский разъезд, высланный Пикерингом вдогонку за нами.
— Погибли все до одного?
— Да. Не зря понесся я тогда в форт Чако к Пикерингу. Спешил предупредить…
— Что теперь будет? Говорите правду, не скрывайте…
— Я не ожидал, что апачи доберутся сюда. Надеялся найти здесь надежное убежище для вас и Дэйви. Думал даже переправить вас в гарнизон Чако, но и там теперь небезопасно. На месте Пикеринга я бы как можно скорее поспешил в форт Дефайенс.
— Вам на пушечный выстрел нельзя приближаться к гарнизону Чако.
— Я собирался оставить вас в таком месте, откуда вас смогли бы забрать в гарнизон. Но сейчас… Счастье, если им самим удастся выжить.
— Как же быть?
— У племени ютов договор с вашим отцом. Они уважают генерала. До их деревни — три дня езды. Оттуда пошлем весточку в форт Дефайенс. Ничего другого не остается.
У Эйприл защемило сердце. Опять в путь! «Зато целых три дня вместе», — подумала она, а вслух сказала:
— Что ж, я готова.
Маккензи коснулся ее плеча. Держись, Эйприл! — говорил этот жест. Мужское прикосновение опалило ее. Охваченная внезапным порывом, она едва не бросилась в его объятия, но в последний момент отпрянула.
Вздохнув, Маккензи опустил руку. Эйприл сторонится его, и правильно делает. Но его это задело. Господи, как его это задело!
Поздним вечером они снова были в горах. Взбирались все выше и выше. Все гуще становился лес, все чаще тропу пересекали быстрые горные потоки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25