Он задумал разыскать поселение ютов. Уж они-то знают местность как никто, рассуждал он. На его счастье, с ними заключен мирный договор. Можно ехать, ничего не боясь. Террелл накупил дешевого виски и угощал индейцев не скупясь. Пришлось забыть о ненависти к краснокожим. Семейные кланы сбились в небольшие враждующие группировки — он выведывал у одних сведения о других. Вначале индейцы никак не хотели говорить с белым. Но виски развязывало им языки, и один из ютов вспомнил о состязании между вождем племени и каким-то белым. Вождь проиграл, рассказывал индеец, и чувствовал себя страшно униженным. Тот белый выиграл у него лошадь и чудесную долину.
Уж как его остальные юты уговаривали не распускать язык, мол, Маккензи — наполовину индеец. Ничего не помогало. Индейцу не терпелось выпить, и он выкладывал Терреллу все, что знал.
Долина… Так-так! О ней он наслышан. Нет, должно существовать еще какое-то прибежище, где скрывается его враг. Индеец поспешил рассказать: где-то высоко в горах есть хижина Маккензи.
— Нарисуешь план?
Индеец принялся старательно водить карандашом по бумаге, попутно отвечая на вопросы Террелла.
Когда снег сошел, Террелл решил: Маккензи у него в руках. Вейкфилд поймет, чего он стоит, когда увидит трупы краснокожего недоноска, своего любимца, дочери и внука.
Достойный способ мести!
На этот раз Моррис, отстранив фуражиров, сам занимался подготовкой к походу. Уж он ничего не упустит, все запасет, все предусмотрит. Без Маккензи отряд не вернется. Чего бы это ни стоило!
Он опасался гнева генерала, поскольку напасть на след дочери и внука до сих пор не удалось. Тогда генерал пощадил своего адъютанта. Страдая от уязвленной гордости, Моррис был ужасно недоволен собой. Тяжело сознавать, что не смог оправдать ожиданий. Он тщательно, скрупулезно готовился к новому походу.
Долго тянулась зима. Горные перевалы были недоступны. Моррис ломал голову, стараясь понять, по какой дороге поехал Маккензи. Карты, имевшиеся в его распоряжении, оказались настолько несовершенными, что разобрать что-либо не представлялось возможным. Но он упорно, терпеливо изучал их и в один прекрасный момент понял: Маккензи поехал по крутой горной тропе, которую он, Моррис, счел непреодолимой. Горные тропы, конечно, не препятствие для разведчика. Однако зимой туда не сунешься. Оставалось ждать. Маккензи надо застать врасплох, поэтому придется отправляться в путь, не дожидаясь, пока сойдет снег.
И вот настал долгожданный день. Провиант уложен, лошади навьючены, седельные мешки полнехоньки.
— Марш! — скомандовал Моррис. Отряд из тридцати человек покинул форт.
Лошади ураганом понеслись в сторону гор.
На лужайке, усеянной яркими весенними цветами, Дэйви боролся с волком. Неподалеку, обнявшись, стояли Эйприл и Маккензи. Волк угрожающе рычал, но его уже никто не боялся. Высунув от удовольствия язык, зверь помахивал хвостом, а Дэйви старался его повалить.
Маккензи поглядывал на улыбающуюся Эйприл и в душе благодарил судьбу за счастье, дарованное ему нежданно-негаданно. Если бы не Эйприл, ее терпение, любовь к нему, он так бы и не узнал, что это такое. Страшно подумать…
Но самое удивительное заключалось в его нежелании отсюда уезжать. Разве здесь им плохо? Нет… В этой хижине он обрел счастье, в которое почти не верил. И вообще об отцовской хижине никому не известно. Во всяком случае, время еще есть.
— Тебя что-то беспокоит? — спросила Эйприл, прижимаясь к нему. — Считаешь, нам лучше уехать?
Маккензи поцеловал завиток волос, выбившийся из ее прически. Он теперь то и дело целовал Эйприл, старался просто прикоснуться к ней. И ждал ночи…
Дэйви они объяснили, что он уже совсем взрослый и должен спать один. Все вместе соорудили роскошное ложе — охапку лапника задрапировали шкурами, а сверху положили матрасик из одеял. Дэйви пришел в восторг. А когда Маккензи занял его место на кровати и стал спать с матерью, он воспринял это как нечто само собой разумеющееся. Дэйви засыпал быстро, спал крепко — приглушенный счастливый шепот в ночи его не беспокоил.
Маккензи и Эйприл наслаждались счастьем. Меж тем дни летели с пугающей быстротой. Когда на деревьях лопнули почки, а горные склоны стали напоминать узорчатый разноцветный ковер, Эйприл встревожилась.
— Маккензи, нам надо поторопиться, ты не находишь? — спросила она без обиняков.
— Надо, но не раньше, чем я сделаю то, что задумал, — ответил он с лукавой улыбкой.
Эйприл улыбнулась в ответ, подумав про себя, что озорной блеск в его глазах точь-в-точь как у Дэйви.
— Ты что-то замышляешь? Сознавайся!
— Никуда не уходи! Жди меня здесь. Я скоро вернусь.
Быстро шагая, он скрылся в лесу. Эйприл смотрела ему вслед и улыбалась. Как он переменился!
Она опустилась на землю, прислонилась к дереву и закрыла глаза. Ей было хорошо и покойно. Если раньше Эйприл то и дело искала глазами Дэйви, то сейчас не беспокоилась, где он и что с ним. Волк не даст ребенка в обиду — надежный защитник. Пожалуй, ей с ним не сравниться! Да скажи ей кто-либо прежде, что сына будет охранять хищный зверь, она сочла бы такого человека безумцем.
Впрочем, теперь вся ее жизнь совсем не похожа на ту, что была до знакомства с Маккензи. Кстати, что он там делает? Эйприл поднялась и направилась к хижине. Скоро она вышла на опушку леса и увидела его. Орудуя лопатой, Маккензи копал яму под огромной сосной.
Промерзлая земля поддавалась с трудом — по его лицу струился пот. Эйприл неслышными шагами подошла ближе. В этот момент Маккензи вытащил из ямы огромный узел и, удовлетворенно крякнув, стал очищать его от земли. Не подозревая о том, что Эйприл рядом и наблюдает за ним, он осторожно перерезал ножом веревку. Через секунду он уже осматривал предметы, рассыпавшиеся по потемневшей от времени шкуре.
Эйприл подошла и встала у него за спиной. Маккензи резко обернулся. Настороженный взгляд мгновенно сменился победным ликованием, отразившимся на его лице. В руке он держал старинную книгу в потемневшем от времени кожаном переплете. Эйприл только глянула на нее и сразу поняла — это Библия.
Он взял ее за руку.
— Эйприл… — Маккензи запнулся.
Она посмотрела ему в глаза и задержала дыхание.
— Маккензи… — выдохнула она слово, означающее для нее любовь.
— Через пару дней нам придется покинуть эту хижину… — произнес он медленно, глядя ей прямо в глаза.
Эйприл кивнула.
— Думаю… нам следует… потому что это возможно… — Он опять запнулся.
Эйприл смотрела на него с изумлением, не понимая, чем вызвано его волнение.
— Возможно — что? — спросила она.
— Ребенок, наш малыш… — выпалил он и опять замолчал.
Эйприл с трудом подавила улыбку.
— Да, — сказала она, улыбаясь глазами. — Думаю, этого исключить нельзя, поскольку мы с тобой…
Он не дал ей договорить.
— Я не хочу, чтобы он считался незаконнорожденным, — произнес Маккензи с расстановкой.
В его голосе прозвучали решимость и непреклонность.
— Или она, — заметила Эйприл не менее решительно, не понимая, куда он клонит.
Маккензи нахмурился. Он почему-то все время думал о том, какая участь ждет мальчика, а ведь если родится девочка… Девочка… с синими глазами, ясными, как у Эйприл…
— Я думал… я хочу сказать… то есть, если ты не против…
Эйприл перевела взгляд на Библию у него в руке, и тут ее осенило. Однако зловредность, свойственная любой женщине, ожидающей признания в любви, не позволила ей прийти Маккензи на помощь. Эйприл смотрела на него ясными синими глазами и ждала окончания.
— Пусть нас повенчают горы… Если поблизости нет никаких властей… Никто ни о чем не узнает… то есть если ребенка… если ребенок… — бормотал Маккензи.
Эйприл не выдержала:
— Ты хочешь сказать, что я имею право в любой момент разорвать наши отношения. Я тебя правильно поняла?
Маккензи молчал.
— Ты, Маккензи, сведешь меня с ума. Вот что я тебе скажу! Уясни на всю оставшуюся жизнь, что я тебя люблю. Люблю… — произнесла она по складам, словно желая вбить ему это в голову. — Понимаешь? Мне нечего стыдиться — я горжусь тобой, и хочу от тебя ребенка.
Она смерила его гневным взглядом. Маккензи предвидел, что его слова ранят ее, но считал, что обязан дать ей понять: их будущее от них, к сожалению, не зависит.
— Ну и что ты решила? — спросил он напрямик.
Эйприл вздохнула.
— Маккензи, на мой взгляд, это самое невразумительное предложение, которое когда-либо было сделано мужчиной женщине. Ну да ладно! Давай скажем об этом Дэйви.
Он взял ее за руку.
— Эйприл, ты хорошо подумала? Ты уверена, что не изменишь своего решения?
Она провела ладонью по его щеке.
— Ах, Маккензи, уж в чем, в чем, а в этом я уверена!
Он улыбнулся, но улыбка получилась робкая, жалобная, отчего ее сердце сжалось.
Дэйви, как и следовало ожидать, пришел в восторг, услышав новость. А потом не спускал серьезного взгляда с Маккензи и стоявшей рядом матери. Возложив руки на Библию, его самые любимые на свете люди поклялись друг другу в вечной любви.
Эйприл была взволнована. Свадебная церемония в храме природы растрогала ее, подумалось, что венчание в церкви, пожалуй, уступает по торжественности венчанию под голубым небом в окружении величественных гор, покрытых белоснежной фатой.
— Маккензи, теперь ты — мой папа, да? — взволнованно спросил Дэйви, когда церемония закончилась.
— Совершенно верно. Теперь я — твой папа, — подтвердил Маккензи.
— А как мне тебя называть?
— Как и прежде — Маккензи. Я привык.
Дэйви наградил его лучезарной улыбкой.
— Я тоже привык. А волк? Он теперь тоже мой?
— Ну, вас уже давно водой не разольешь! — засмеялся Маккензи и подхватил Дэйви на руки.
Поздно ночью Эйприл, лежа в объятиях Маккензи, подумала: «А ведь он так и не сказал заветного слова „люблю“.
Глава девятнадцатая
Эйприл окинула хижину растерянным взглядом. Просто голова кругом! Столько всего накопилось… Упаковала лишь самое необходимое, а получилось два огромных тюка. Для единственной лошади это слишком громоздкая поклажа.
Эйприл села на стул и задумалась.
На рассвете они уезжают. Где ждет их новое пристанище? На глаза набежали слезы. Мысль о том, что в этой неприхотливой хижине она была счастлива как нигде и никогда в своей жизни, наполнила душу печалью.
Каждая мелочь, любая безделица хранит тепло рук Маккензи, но ведь с собой это все не заберешь. Ничего не поделаешь, придется кое-что оставить.
Эйприл развязала тюки и принялась сортировать вещи. Без одеял не обойтись! Она скатала три одеяла. Кое-какую одежду тоже взять необходимо. Котелок для варки, чашки, вяленое мясо… Что еще? Библия, томик стихов Бернса, волынка… Она хоть и занимает много места, но это память об отце Маккензи. Эйприл завернула инструмент в одеяла.
Скоро ли Маккензи вернется? Рано утром, прихватив ружье, отправился с волком проверять силки, и все нет и нет, а уже полдень.
Эйприл перевела взгляд на второе ружье и кольт, висевшие на высоком крюке. Она специально повесила их повыше, чтобы Дэйви не дотянулся. Сынишке сравнялось шесть лет, и он, считая себя взрослым, во всем копирует Маккензи. Надо научить мальчика стрелять, настаивает Маккензи, а она полагает, что рано — мал еще. Кстати, где он? Эйприл отправилась искать Дэйви.
Ощупывая взглядом каждую веточку, каждый кустик, Террелл ехал подлеском. Где же эта чертова тропа? Пару раз чуть не сбился с пути. Уж не кружит ли на одном месте? Вот он, уродливый вяз! Сердце бешено заколотилось. Цель близка.
Он спешился, привязал поводья к дереву. Крадучись двинулся дальше, определяя время по солнцу. Через час показался просвет между деревьями. Дальше он пополз на четвереньках.
Вот оно, логово Маккензи! Террелл огляделся. Кругом скалы. Лучше места для засады не найти. Сжав до боли в пальцах ствол семилинейной винтовки, он стоял за скалистым выступом, затаив дыхание. Ну что там? Он осторожно выглянул. Внизу на траве, оживленно беседуя, сидели женщина и ребенок. Мэннинги — мать и сын! А где же Маккензи? Террелл навел мушку на Эйприл, туда, где сердце, потом — на висок мальчика. Помедлил. Снова прицелился в Эйприл. Пристрелить бы их на месте!.. Нет, лучше он смертельно ранит краснокожего ублюдка, а потом потешится на его глазах с бабенкой. Потаскуха! Как она огрела его тогда!.. Террелл едва не нажал на спусковой крючок.
Солнце светило ему в спину. То, что надо, злорадствовал Террелл. Маккензи его не заметит.
В последнем силке Маккензи обнаружил зайца и обрадовался. Отличный будет обед. Не спеша он пошел назад. Шагал и поглядывал по сторонам. Когда еще доведется увидеть знакомые с детства места?
Перебросив ружье в левую руку, он зашагал быстрее. Его ждут. Эйприл всегда встречает радостной улыбкой. Повезло ему в жизни наконец! Он все сделает, чтобы Эйприл и Дэйви ни в чем не знали нужды.
Завтра в путь, а у них одна лошадь на троих. Есть кое-какие сбережения. Хорошо бы купить пару лошадей под седлом на каком-нибудь ранчо… далеко в прериях. А может, махнуть в Денвер? Нет, нельзя — там его знают. Живо схватят. Наверняка слухи докатились. Придется сторониться людей, теперь и его семью ждет такая же судьба. Правда, Эйприл сказала, что мечтает о тихой, уединенной жизни. Что ж, у них одно будущее. Его оно не страшит.
Насвистывая, Маккензи зашагал энергичнее и скоро вышел на опушку. Освещенная солнцем, Эйприл ждала его у входа в хижину. Красивая у него — жена! Волосы отливают золотом, глаза синеют, как горные озера.
«Ба-бах!» — громыхнул выстрел. Острая боль в ноге обожгла Маккензи. Выронив ружье, он схватился за рану. Падая, пытался определить, откуда стреляли. Но солнце слепило глаза. Глухо зарычав, рванулся с места волк, а к Маккензи со всех ног мчался Дэйви.
— Стой, Дэйви! Назад! — крикнул он что было сил.
Мальчик был уже рядом. Прогремел еще один выстрел, и Дэйви осел на землю. Маккензи пополз к нему, чтобы прикрыть своим телом.
Взглянув наверх, он увидел человека. Тот целился в волка, изготовившегося к прыжку. Волк бросился на стрелявшего, когда раздался выстрел. И тут же до слуха Маккензи донесся жуткий вопль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25