Мэри взяла мужа под руку, и они направились к лифту. Лишь двери закрылись за Норин, навстречу им из служебного отделения, одетый в дорогой костюм, выскочил Рамон.
— Где она? — бросил он на бегу.
— Уехала вниз, к такси, — хмуро пояснил Хол. — Даже не стала с нами разговаривать.
— Такси? — не произнеся больше ни слова, Рамон на ходу впрыгнул в лифт. Внизу он крикнул санитару: — Джек, забудь про такси, я сам отвезу ее домой.
— Да, сэр. — И санитар помог усадить раздраженную, сопротивляющуюся Норин в машину Рамона.
— Я хочу ехать на такси! — возмущалась она.
— Поедешь туда, куда скажут! — рявкнул он в ответ и направил машину за больничные ворота по переулку, ведущему к шоссе.
— Но не с тобой!
— Держи себя в руках, — прошептал Рамон, — злость не пойдет тебе на пользу.
Норин была в бешенстве. Она прислонилась к спинке сиденья, закрыв глаза и стараясь побороть приступ головокружения и гнева. Ну и утро выдалось!
— Это ты их прислал? — нарушила она молчание, когда машина неслась по шоссе.
— Кенсингтонов? Нет. Я знал, что они возвращаются сегодня, и позвонил им, рассказав об операции. Они были в шоке.
— Да что ты?
Он внимательнее посмотрел на нее.
— Ты казалась здоровой, когда жила дома.
— Дома у меня там никогда не было. — Норин смотрела в окно.
— Просто ты всегда сливалась там с мебелью…
— Конечно, — девушка тихо вздохнула. — Я и была частью интерьера. Одним словом, прожила в тени. Но теперь этому пришел конец. Когда поправлюсь, уеду работать за границу. Начну новую жизнь.
Сердце Рамона упало в пятки. Он и представить не мог, что она уедет из города. Этого ему никак не хотелось.
— Никуда ты не денешься в ближайшие три месяца, — произнес он спокойно. — Я приложил немало усилий, чтобы поставить тебя на ноги, и не позволю все испортить.
— Три месяца я буду делать то, что мне скажут, а потом — то, что захочу.
— Тебе нужны регулярные осмотры, — продолжал он приводить аргументы. — Придется принимать лекарства для разжижения крови, следить за сердечной деятельностью. Лечение нужно держать под контролем.
— Я найду хорошего врача. Воцарилось молчание.
Несколько минут спустя Рамон затормозил около своего дома, сигналя швейцару, чтобы тот открыл дверь. Выйдя из машины, он, не произнеся ни единого слова, подхватил на руки Норин, ее сумочку и вошел внутрь.
— Что… что… ты делаешь? — вскрикнула она, вырываясь.
— Успокойся. — Он продолжал идти, на ходу поясняя швейцару: — Мою кузину только что выписали после операции на сердце, она поживет у меня, пока не будет в состоянии заботиться о себе сама.
— Правильное решение, сэр, — улыбнулся швейцар и нажал кнопку. Двери лифта открылись, и они зашли в него.
Норин с трудом сдерживала слезы. Беспомощная, она повисла на руках у Рамона, чувствуя пряный аромат его дорогого одеколона. Девушке хотелось верить, что происходящее не имеет к ней никакого отношения.
Когда они вошли в квартиру, Рамон отнес ее в комнату для гостей и аккуратно опустил на кровать.
— Полежи пока. — Он поправил подушки. И исчез за дверью, вернувшись через секунду с графином сока, стаканом, ее лекарствами и котенком, который тут же взгромоздился Норин на колени и довольно замурлыкал.
— Маленькая моя киса, — сквозь слезы бормотала Норин, поглаживая мягкую шерстку.
— Она не даст тебе скучать, пока я не вернусь. У меня еще обход, но я буду дома, как только смогу. А так, если что, вот телефон. Срочно позвони вниз. И еще я постараюсь поскорее вызвать мисс Плимм, — добавил он.
— Я тут не останусь.
— Но ты же не можешь находиться одна, — возразил Рамон. — Я рассчитывал, что ты отправишься к Кенсингтонам.
— Я не согласилась, а теперь получилось еще хуже!.. — Слезы все сильнее и сильнее жгли ей глаза, из горла рвались рыдания. — Господи, ну почему… почему я не могла поехать домой?!
Обходы, пациенты, дежурства — все ушло на второй план. Рамон опустился на кровать и, нежно обняв, прижимал Норин к себе, пока она плакала.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Я вовсе не хотел, чтобы ты решила, будто ты обуза, — шептал он ей в ухо и нежно убирал рукой пряди волос с ее бледного лица.
— Не хочу тут оставаться, — прижавшись к его груди, всхлипывала Норин. — Пожалуйста… — твердила она сквозь рыдания, — Брэд присмотрит за мной.
— Ты не можешь находиться одна, а Брэд должен работать, — кратко произнес Рамон. — Было бы несправедливо взваливать на него еще и заботу о тебе.
Норин подняла на него припухшие, заплаканные глаза — в этом взгляде, кажется, отразились все ее муки. Рамон еще острее ощутил желание защитить ее.
— Я позабочусь о тебе, — произнес он мягко. — Постарайся заснуть. — И совершенно неожиданно коснулся губами ее губ. — Сейчас мне нужно уйти, но я вернусь, как только смогу. Тебе нужно что-нибудь, пока я не ушел?
Норин молча покачала головой, перебирая пальцами шерстку котенка и пытаясь понять, чем вызвана такая внезапная нежность. Рамон тоже не удержался и погладил котенка.
— Я называю ее Мушка — всегда увивается рядом, но ты лучше придумай ей настоящее имя.
С этими словами он повернулся и вышел.
Неожиданно для самого себя Рамон разозлился, увидев в субботу на пороге своей квартиры Брэда с букетом цветов. Однако позволил ему войти и препоручил заботам мисс Плимм, которая уже приступила к исполнению своих обязанностей по уходу за Норин.
Сам он сразу же вернулся в кабинет и плотно закрыл дверь. Личная жизнь Норин его не касается. Хотя ее радость, теплая улыбка, ласковый взгляд, обращенный к другому мужчине, совершенно вывели его из себя. А вот он ее совсем не интересует! Да и с какой стати ей, собственно, питать к нему теплые чувства — он-то постарался, чтобы этого никогда не произошло: отпускал ядовитые замечания, когда был женат, и изливал на нее свою ненависть после гибели Изадоры. Одним словом, сделал все, чтобы быть Норин чужим.
Рамон плеснул в стакан немного виски, что мог позволить себе только в выходной, и устроился в кресле. Через мгновение котенок вскарабкался к нему на колени и замурлыкал. Он перебирал пальцами его шерстку, чувствуя на себе проницательный взгляд изумрудно-зеленых глаз. Хоть кто-то в этом доме его любит…
Мисс Плимм заглянула в кабинет и, кивнув головой в сторону — комнаты, наполненной радостным смехом, спросила:
— Может, стоит перенести ужин на полчаса позже, сэр?
— Да, наверное, — вздохнул Рамон. — Думаю, им нужно о многом поговорить.
— Вы устали, сэр? Я могу вам что-нибудь предложить?
Рамон поднял стакан:
— У меня есть все, что нужно.
Мисс Плимм снова кивнула в сторону комнаты, где разговаривали Брэд и Норин.
— Столько цветов, а ее только что выписали из больницы. Еще начнется аллергия на пыльцу…
Тяжело вздохнув, женщина ушла к себе, а Рамон продолжал неподвижно сидеть в кресле. Странно, но даже мысль о любовнике Изадоры не задевала его так, как этот друг Норин… Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Час спустя мисс Плимм осторожно трясла его за плечо.
— Телефон? — Рамон быстро пришел в себя.
— Нет, сэр. Ужин. Мистер Дональдсон уже ушел.
— А-а…
В руках она держала букет цветов.
— Я поставлю их в гостиной.
— А Норин не против? — поинтересовался он сухо.
Мисс Плимм нахмурилась и, уходя, бросила:
— Я не спрашивала.
Рамон решил зайти в комнату Норин, но увидел ее в дверях ванной. Она стояла пошатываясь.
— Ты что, не могла обратиться за помощью? — буркнул он и, прежде чем девушка успела ответить, легко подхватил ее на руки и понес к кровати.
Он чувствовал ее смущение.
— Ты боишься, — произнес он вдруг. — Почему?
Норин облизнула губы.
— Отпусти меня.
Однако Рамон не услышал ее просьбы, мысли и воспоминания снова поглотили его.
— Бесформенная одежда, — шептал он, — никакой косметики, всегда на втором плане. Почему?
— Ты не имеешь права… — начала она, но он не дал ей даже закончить фразы.
— Объясни мне все!
— Да с какой стати!
Он присел на краешек постели и силой усадил Норин к себе на колени. Одной рукой он прижал ее к своему плечу, а другой нащупал шелк рубашки.
Ее пальцы схватили его за запястье, попытались оттащить его руку, но — безрезультатно: рука нежно и плавно скользнула вверх. Задыхаясь, она чувствовала, как его палец коснулся набухшего соска ее груди, посылая дрожь по всему телу. Пальцы девушки разжались, отпустили его руку, и она обессиленно застонала.
— О, Норин, — выдохнул он и, забыв о том, где они находятся, забыв об открытой двери, о прошлом, стащил с ее плеч рубашку и коснулся губами нежной кожи ее груди, которая и разожгла в нем этот огонь.
— О Господи… Рамон… нет… не надо! — шептала она. Ее разум умолял прекратить, а тело, подчиняясь только своей воле, предательски выгибалось, подставляя себя его теплым губам и дрожа от его ласки.
Она чувствовала его руки, нежно опускающие ее на постель, на подушку, чувствовала прикосновения его губ. Он слышал ее дыхание, биение ее сердца. Быстрее, быстрее, быстрее… Она была так близко, что кровь кипела, и все его тело от макушки до пяток пронизывал огонь желания.
Звук расставляемой посуды вернул Рамона к реальности. Он поднял голову, не отводя взгляда от Норин, от груди, которой еще секунду назад касались его губы, от маленького красного шрама, от огромных, испуганных глаз.
Она схватила край своей рубашки, но его рука не позволила ей пошевелиться. Он снова взглянул на ее грудь, зачарованный ее округлой правильной формой, нежным цветом кожи.
— Стол накрыт, доктор! — крикнула мисс Плимм из гостиной.
Рамон никак не мог прийти в себя, не мог отвести взгляд от Норин. Сделав над собой усилие, он накрыл ее одеялом и встал, повернувшись к кровати спиной.
Шаги раздавались все ближе.
— Доктор? — позвала мисс Плимм.
— Иду, — откликнулся он.
— Да, сэр. Вам что-нибудь принести, мисс Кенсингтон?
— Нет, спасибо, — выдавила из себя Норин.
— Ну, если что-то понадобится, позовите.
— Хорошо. — Каждая клеточка ее тела ныла и, казалось, горела стыдом.
Через мгновение Рамон вернулся, и его глаза пугающе горели желанием.
Девушка вцепилась в пододеяльник, причинив себе боль резким движением. Не произнося ни слова, Рамон открыл пузырек с обезболивающим, взял ее за руку и вытряхнул на ладонь две капсулы. Когда она положила лекарство в рот, он протянул стакан с водой и поправил одеяло. А потом запечатлел поцелуй у нее на лбу.
Норин пыталась что-либо сказать, но его сильные пальцы коснулись ее губ, удерживая слова.
— В жизни бывают такие прекрасные мгновения, когда слова не нужны, — прошептал он и вышел.
Она упрямо делала вид, что ничего не произошло. Однако Рамон уже выяснил все, что должен был: Норин скрывала свои чувства к нему. В ту секунду, когда он дотронулся до нее, ее тело сказало ему это. Теперь его взгляд был полон гордой уверенности, что еще чуть-чуть — и она станет его собственностью.
Норин же боялась его следующего шага. Она не доверяла Рамону. Конечно, теперь он, может, и сожалел, что несправедливо обвинил ее в гибели Изадоры, но горе от потери жены было неподдельным, и Норин, что бы ни случилось, несла за это ответственность — ведь Изадору не следовало оставлять одну. Рамон действительно боготворил жену, его скорбь и злость не растворятся в воздухе лишь из-за того, что Норин перенесла операцию. Сейчас, можно сказать, установилось затишье перед бурей. Она не сомневалась в том, что, как только поправится, Рамон снова станет прежним — холодным, желчным. Ей все-таки следует держать дистанцию.
Во время краткого перерыва между операциями Рамон маленькими глотками потягивал кофе и думал о Норин. Смерть Изадоры открыла ему глаза, насколько пустым и бесплодным был их брак. Обвинить Норин в невнимательности и халатности было легче всего, , а его собственная вина? В его адрес тоже можно высказать достаточно упреков. Кенсингтоны, по всей видимости, тоже мучались от раскаяния. Хол даже как-то позвонил ему на работу. После возвращения Норин из больницы дядя с тетей хотели ее навестить, но в ответ получили отказ, резкий, без объяснений. Они, как и Рамон, хотели, по-видимому, начать все сначала, однако Норин подобного желания не испытывала.
Он допил кофе и потянулся. Ему вдруг стало интересно, что чувствует Норин к Брэду, который сидит у нее часами. Самому ему Дональдсон не нравился, причем он не смог бы даже объяснить почему. Признать, что причина в ревности, Рамон был еще не готов.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Воплотить в жизнь мечту об улучшении отношений с Норин оказалось задачей не из легких. После того как Рамон поцеловал ее, девушка отгородилась от него совершенно непроницаемой стеной. Даже мисс Плимм заметила это, и однажды вечером она сказала Рамону:
— При вашем появлении, сэр, мисс Кенсингтон становится только хуже.
Тот устало откинулся на спинку глубокого кожаного кресла.
— Да, я тоже это заметил, — тихо согласился он и жестом предложил ей сесть на кожаную кушетку. — Вы слыхали, что в прошлом у нас с Норин было много трудностей?
— Она говорила.
— В этом только моя вина. Я, да и ее тетя с дядей слишком во многом были не правы и не отрицаем этого. Но сейчас Норин так отдалилась от нас, что наладить отношения не представляется возможным. Мы зашли в тупик. Норин не дает нам ни единого шанса.
— Она еще не пришла в себя после операции. Ей нужно время. Наберитесь пока терпения.
— Боюсь, что терпением я могу похвастаться только на работе. — Рамон кисло улыбнулся. — Но я постараюсь.
Мисс Плимм поднялась.
— Да, и еще я попросила мистера Дональдсона больше не приносить цветов. Это не идет на пользу, особенно после операции. Ему следовало бы знать.
Рамон прищурился:
— И часто он сюда наведывается?
— Каждый день, — ответила она. — Я думала, вы в курсе.
Оставшись один, Рамон напряженно смотрел на орнамент на обоях. Нет, этот Дональдсон выводит его из себя! Что ему здесь надо? По-видимому, не обойтись без объяснений.
В очередной визит Брэда Рамон остановил его прямо на пороге и заяви.!? ему, что Норин еще недостаточно окрепла для столь частых посещений.
— Почему? — кратко спросил гость.
Рамон никак не.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11