.. Придется посмотреть правде в глаза - она
так никогда и не выйдет замуж.
Юта бесшумно повернулась и вышла в коридор. Пробегавший паж со
шляпной коробкой испуганно от нее шарахнулся.
Нет, она не станет плакать. Тысяча горгулий! Если бы она ревела
каждый раз по любому поводу...
Она брела дворцовыми коридорами, как слепая. Слезы комом стояли у
нее в горле.
Во дворе радостно возопили трубы - августейшие гости наконец прибыли.
Королевская чета из Акмалии с дочерью Оливией и престарелый король
Контестарии с сыном...
Юта всхлипнула.
Сидя на траве в опустевшем дворцовом парке, она решила, что больше
никому не испортит праздника. Она... уйдет навсегда. Прямо сейчас.
Ей стало немного легче.
Это была ее любимая игра - В-То-Что-Я-Ухожу-Навсегда. Юта играла в
нее, когда не душе становилось совсем уж скверно.
Снова запели трубы. Юта поднялась и, сутулясь больше обычного,
побрела к воротам.
Она отправляется в изгнание, она больше никогда не увидит мать,
отца, Вертрану и Май. Она никогда не вернется в старый парк, хранящий
воспоминания о ее детстве.
Сначала Юта шла довольно решительно, но, с каждым шагом все более
проникаясь горечью своего изгнания, в конце концов совершенно искренне
в него уверовала, растрогалась до глубины души, и, пробормотав непослушными
губами: "Мамочка, любимая, прости" - разрыдалась в объятиях
старого платана. Жалобно зазвенело золотое солнце на шляпке, ударяясь о
стеклянные звезды.
Слезы помогли ей обрести душевное равновесие.
Усевшись на кромке тихо ворчащего фонтана, Юта опустила подбородок
на стиснутый кулачок и глубоко задумалась.
Воистину, если твой нос чуть длиннее, чем принято, рот больше, чем
люди привыкли видеть, а ростом ты под стать королевскому гвардейцу - тогда,
милостивые господа, времени на размышления у вас предостаточно.
Почему-то при слове "принцесса" все расплываются в улыбке и спешат добавить
"прекрасная", а если принцесса чуть менее хороша, чем хотелось
бы - тут, представьте, и обиды, и горькое разочарование.
В глубине парка застучал дятел - Юта прислушалась и рассеянно
улыбнулась. Интересно, как бы дятел ухитрялся долбить кору, обладай он
маленьким носиком Вертраны!
Юта удовлетворенно потрогала свой нос и улыбнулась шире. Впрочем,
улыбка ее быстро погасла.
Вертрана... Совершенно незачем было на нее орать. Гор-ргулья, у
нас не так много сестер, чтобы обращаться с ними подобным образом!
Твердо решив сказать сегодня Верте что-нибудь очень приятное, Юта
успокоилась.
В чаше фонтана сновали золотые рыбки; Юта сунула руку в теплую,
чуть зеленоватую воду, и рыбки тут же принялись тыкаться рыльцами ей в
ладонь. Интересно, а как рыбы дышат под водой? Когда-то в детстве Юта
тоже попробовала - и чуть не захлебнулась...
Не выдержав щекотных прикосновений, она рассмеялась и выдернула
руку, подняв целый дождь разноцветных брызг.
Да, тысяча горгулий, ее нос действительно похож на шило, но, дорогие
мои, он способен различать запахи пяти сортов роз, не говоря уже о
сыре и мясных подливах! А глазам не величина важна, а зоркость... Губы
мы больше кусать не будем, найдутся кушанья и получше, да и горбиться
не стоит... И уж конечно, маме придется взять назад свои слова и о
раздражительности, и об упрямстве. Десять тысяч горгулий, да разве
принцесса Юта не сможет взять себя в руки!
На дворцовой площади снова запели трубы. Юта подскочила, как ужаленная:
а ведь Остин-то, наверное, давно приехал!
Она заглянула в воду фонтана - нос и глаза уже никому не могли выдать
ее слез - и, подобрав платье, поспешила во дворец.
Посреди самшитовой аллеи ее окликнули. Звонкий голосок Май наполнял,
казалось, каждый уголок парка:
- Юта, Юта! А вот ты где!
Рассмеялись несколько молодых голосов.
Юта обернулась.
По дорожке, усыпанной морским песком, важно шествовали Вертрана в
обнимку с акмалийской принцессой Оливией, вокруг них весело носилась
Май. Наперсница Оливии - а у Оливии была наперсница! - торжественно,
как маршальский жезл, несла яркий летний зонтик, а чуть приотстав, шел,
жуя травинку, контестарский принц Остин.
Юта на минуту задержала дыхание. Она не видела Остина почти полгода - он
загорел, стал, кажется, еще выше ростом и шире в плечах. Воротник
тонкой белой рубашки открывал шею и ключицы, и видно было, как покачивается
в такт ходьбе камушек-талисман на золотой цепочке.
Юте захотелось убежать, но вместо этого она улыбнулась как могла
приветливо и шагнула вперед.
- А где же ты была?! - весело выкрикивала Май. - Церемония встречи,
оркестр... А ты знаешь, какая у Оливии карета?!
- Папа заплатил десять мерок золота, - нежным голоском сообщила
Оливия, и, если младшие Ютины сестры считались хорошенькими, то акмалийская
принцесса слыла красавицей далеко за пределами своего королевства.
Сейчас она была в ослепительно-золотом, платье струилось по
ней солнечными водопадами, на шляпке красовался золотой лебедь с настоящими
перышками и янтарным клювом.
- Привет, Оливия. Привет, Остин, - пробормотала Юта.
Остин заулыбался - привычно обозначились ямочки на смуглых щеках.
- Почему тебя не было на церемонии, Юта? - негромко спросила Вертрана.
Юте тут же расхотелось говорить ей приятное.
Оливия предположила все тем же нежным голоском:
- Юта, наверное, не любит гостей...
Наперсница ее почему-то хихикнула.
Вертрана вдруг страшно расширила глаза:
- Твое платье! - прошептала она с ужасом, и, проследив за ее
взглядом, Юта обнаружила пятна на розовом шелке - следы от раздавленных
травинок.
- Ничего страшного! - тонко улыбнулась Оливия. - Такие маленькие
зеленые пятнышки не в состоянии испортить такое большое розовое
платье... Верно, Юта?
Наперсница снова прыснула.
- Только вот, - продолжала Оливия с фальшивой заботой в голосе, - только
вот шляпка... Может быть, и к ней пришпилить что-нибудь зелененькое,
для ансамбля?
- А правда, у Юты замечательная шляпка? - радостно вмешалась наивная
Май. - Там солнце и луна...
Оливия нарочито высоко вытянула точеную шейку, привстала на цыпочки,
показывая, как трудно ей разглядеть шляпку долговязой Юты, и сообщила
громко:
- Ну, солнце-то я вижу... А вот вместо луны, господа, вместо луны
болтается какая-то веревочка... Думаю, луна трагически оторвалась во
время прогулки принцессы Юты по парку. Может быть, нам вместе поискать?
- Какая жалость... - прошептала Май, и глаза ее тут же увлажнились.
- Не беда, - бодро вмешался Остин, - у Юты есть время поправить
туалет, ведь до начала еще что-то около часа?
- Иди во дворец, Юта, - посоветовала Вертрана.
- Да зачем же! - удивилась Оливия. - Вряд ли станет намного лучше,
чем теперь... Разве что Юта наденет совсем уж непрозрачную вуаль!
Ее наперсница с шумом вдохнула воздух и изрекла, с трудом сдерживая
смех:
- Да... И завернется... Завернется в нее целиком!
Май только хлопала глазами, а Вертрана молчала, боясь испортить
отношения с акмалийской красавицей. Остин, которого покоробила выходка
Оливии, хотел было сурово одернуть дуэнью, но в этот момент к Юте вернулся
дар речи.
- Некоторым нравится таскать за собой болонок и мосек, - сказала
она со всем презрением, на которое была способна. - Поздравляю, Оливия:
твоя моська во всем похожа на тебя!
- Она моя дуэнья, - невозмутимо отозвалась красавица. - А вот у
тебя наперсницы никогда не будет. Дуэнья должна уступать в красоте своей
госпоже; представляю, как долго придется искать наперсницу... для
тебя!
Остин! Он был здесь и ЭТО слышал.
В два прыжка Юта подскочила к Оливии и вцепилась ей в волосы.
Испуганно закричала Май, заметалась Вертрана, застыл на месте принц - ничего
этого Юта не видела. Полетели перья из золотого лебедя, дождем
посыпались стеклянные звезды, затрещало розовое платье.
Наперсница Оливии с неожиданной прытью набросилась на Юту сзади.
- Уберите от меня эту уродину! - визжала Оливия.
Остину с трудом удалось оттащить царапающуюся, растрепанную Юту от
обеих акмалиек. Шляпа, лишившаяся теперь уже и солнца, валялась на траве
совершеннейшей тряпкой.
Не заботясь уже о приличиях, Юта оттолкнула руки принца и, перемахнув
через самшитовую изгородь, бросилась прочь.
Открытие карнавала пришлось задержать на полтора часа.
Возник вопрос о неучастии принцессы Юты в празднике, и только
заступничество принца Остина позволило отсрочить наказание.
Золотое платье Оливии пострадало, к счастью, незначительно - придворным
мастерицам удалось полностью его восстановить. Сильнее пострадало
прелестное личико красавицы - длинные глубокие царапины пришлось
тщательно закрашивать и запудривать.
Юте холодно предложили платье одной из фрейлин и простую гладкую
шляпу. Впрочем, ей уже было все равно.
Перед самым началом торжества в спальню Юты заглянула лукавая мордашка
Май; маленькая Ютина сестра держала под мышкой шляпную коробку.
- Обещай, что возьмешь!
- А что там? - спросила Юта равнодушно.
- Обещай! - Май егозила от нетерпения.
- Обещаю...
Она раскрыла коробку, когда Май уже унеслась прочь.
Под крышкой лежала, искрясь блестками в бархатном море, шляпка со
вздымающейся волной.
Великодушная Май отдала свою шляпку непутевой сестре.
Карнавал давно уже стал любимым праздником во всех трех королевствах.
Залитая солнцем площадь была битком забита, гроздьями висели мальчишки
на фонарных столбах, и немыслимым цветником колыхались над толпой
шляпки - разных размеров, фасонов и цветов. Изобретательные горожане
украсили шляпы бубенцами и колокольчиками, вертушками и кремовыми пирожными,
а один весельчак - белым мышонком в клетке. С утра, как обычно,
поддувал небольшой ветерок, и шляпки во избежание неприятностей
накрепко привязали к подбородкам цветными атласными лентами.
Церемония открылась парадом цеха шляпных мастеров - во главе колонны
шагал придворный шляпник, тот самый, что изготовил шляпки принцессам.
Над головой его реял цеховой штандарт с изображенным на нем
ночным колпаком.
Шляпники выстроились в каре вокруг оббитого коврами помоста, на
котором торжественно восседали три королевских семейства. Золотое
платье Оливии приковывало всеобщее внимание, только и слышалось: "Ах,
какая красавица!"
Юта сидела, не поднимая головы, боясь взглянуть в сторону Остина и
спиной ощущая его близкое присутствие.
Король-отец провозгласил небольшую речь о благе и процветании,
после чего уступил бразды правления распорядителю праздника, увенчанному
огромным белым цилиндром.
Тот выдал каскад шуток - толпа посмеялась. Потом, по сигналу его
длинного жезла, увитого плющом, все выпустили из кошельков с утра изловленных
и заключенных там ос - ведь, по примете, вслед за осой в кошелек
должны посыпаться денежки. Некоторым корыстолюбцам не повезло, и
они разочарованно вытряхивали на землю преждевременно издохших насекомых - это,
как известно, сулит убытки.
Потом объявили поединок бойцовых ежей. Бои проходили на огромном
круглом барабане, толпа вокруг смеялась и рукоплескала, а распорядитель
принимал ставки. Ежи, ярко разукрашенные владельцами, сопели и фыркали,
топоча по толстой шкуре барабана, то и дело сворачиваясь клубком, чтобы
тут же, стремительно развернувшись, ухватить соперника за длинный черный
нос. Барабан гудел, отбивая немыслимую дробь; победителем оказалась
маленькая, крашенная киноварью ежиха, отличившаяся, впрочем, весьма
свирепым нравом.
Подошло, наконец, время демонстрации шляпок. Бархатная волна с лодочкой
и рыбаком должна была принести приз своей владелице, но Юта отказалась
от участия в конкурсе. Первое место занял, конечно же, золотой
лебедь Оливии - хотя и немного ощипанный.
Солнце стояло высоко, первая половина карнавала близилась к концу.
Предстояли еще ночные забавы - хороводы с факелами, бесплатное вино за
счет цеха шляпников и фейерверк за счет государственной казны, а также
всеобщие пляски и ликование.
Королевские семьи поднялись, чтобы после круга почета вернуться во
дворец и отдохнуть до наступления темноты.
Дворцовый оркестр грянул - немного нестройно; поредевшая толпа
приветственно замахала платочками, а распорядитель опустил свой жезл и
с облегчением вытер лоб кружевным обшлагом.
Дунул ветерок и освежил горячий Ютин лоб - ничего удивительного,
если б в ту же секунду этот ветерок не сменился сильным порывом тугого
горячего ветра.
Протестующе заворчали горожане - у кого-то все-таки снесло шляпку.
Юта двумя руками взялась за голубые бархатные поля и посмотрела на
солнце.
Солнца не было. На площадь упала густая черная тень, хотя дворцовый
звездочет уверенно предсказывал совершенно ясную погоду.
Снова налетел ветер - внезапный, свирепый. Площадь накрыла волна
резкого неестесственного запаха, от которого слезились глаза и высыхала
гортань.
На мгновение стало тихо - так тихо, что явственно донесся с высоты
свист рассекаемого воздуха. Солнце показалось снова и снова пропало,
будто закрытое бешено несущейся тучей.
- А-а-а!!
Пронзительный женский крик взорвал всеобщее оцепенение. Охваченные
ужасом, горожане бросились кто куда - топча друг друга и опрокидывая
праздничные повозки.
Юта стояла на покрытом коврами помосте и всеми силами удерживала
на голове шляпку Май - ничего важнее она пока не могла придумать.
Она видела, как ее отец, обнимая одной рукой Вертрану, а другой - королеву-ену,
пытается протиснуться сквозь толпу к стоящей в отдалении
карете, как Остин заталкивает Май под помост, как не утратившая самообладания
Оливия пробирается туда же, как вертится посреди площади пыльный
смерч, в котором обезумевшими бабочками пляшут сорванные цветные
флажки...
Тьма сгустилась.
Юта подняла голову и увидела в небе над собой коричневое чешуйчатое
брюхо с прижатыми к нему растопыренными крючьями когтей.
1 2 3 4 5