Эрика покупала у Ника дом в Кове. Возможно, она приехала туда, чтобы закончить это дело.
Лорен почувствовала облегчение и радость, хотя разум подсказывал ей, что их отношения с Ником безнадежны. По крайней мере Ник не укладывал ее в постель своей любовницы. Она подождала, пока Рико менял тарелки, а затем спросила:
— Давно вы знаете Ника?
— Давным-давно, — сказала Мэри. — Я начала работать бухгалтером у его отца и деда, когда мне было двадцать четыре года, а Нику — четыре. Его отец умер через шесть месяцев после этого.
— А каким он был в детстве?
Лорен почувствовала непреодолимое желание узнать все, что можно, об этом властном, загадочном человеке, который завладел ее сердцем, хотя оно ему, казалось, было совсем не нужно.
Мэри задумчиво улыбнулась.
— Мы называли его тогда Ники. Он был самым очаровательным темноволосым чертенком, какого я когда-либо видела. Гордым, как его отец, иногда очень упрямым. Он был сообразительным и жизнерадостным, таким ребенком гордилась бы любая мать. Любая, кроме его собственной, — погрустнев, добавила она.
— Расскажите про его мать, — настойчиво попросила Лорен, вспомнив, как неохотно Ник коснулся этой темы в Харбо-Спринг. — Он мало говорил о ней.
— Странно, что вообще говорил. Обычно он никогда этого не делает. — Взгляд Мэри стал задумчивым, когда она погрузилась в воспоминания. — Она была удивительно красивой женщиной, очень богатой, избалованной, вздорной и неуравновешенной. Она напоминала елочную игрушку — красивую на вид, но пустую внутри. Ник обожал ее. Сразу же после смерти его отца она ушла, оставив сына бабушке и дедушке. Долгое время после ее отъезда Ник все смотрел в окно, ожидая, что она приедет. Он смирился с тем, что его отец умер и никогда не вернется, но отказывался поверить, что мать не вернется тоже. Он никогда не спрашивал о ней, а просто ждал. И ошибочно думал, что дед с бабушкой не разрешали ей приезжать, и, честно говоря, даже обвинял их в этом, необоснованно, как потом оказалось. И вдруг однажды, за два месяца до Рождества, когда Ник, как всегда, стоял у окна и ждал, в нем вспыхнула какая-то бешеная энергия. К тому времени прошло больше года со смерти отца. Его мать вышла замуж второй раз, и у нее уже родился другой ребенок, о чем мы еще не знали. Итак, Ник стал необычайно энергичным. Он зарабатывал деньги всеми доступными ребенку способами. За две недели до праздников уговорил меня взять его с собой за покупками, чтобы он смог купить «очень важный подарок». Я думала, что он ищет подарок для своей бабушки, потому что он таскал меня по многим магазинам, выискивая что-нибудь для «настоящей леди». Только к вечеру я поняла, что он имел в виду свою мать. В отделе товаров по сниженным ценам в большом магазине Ник наконец нашел то, что ему подошло, — чудесную маленькую расписную коробочку для лекарств, которая продавалась дешевле, чем стоила. Ник был в восторге, его настроение было заразительным. За пять минут он очаровал продавца, который красиво упаковал коробочку. Ник уговорил меня отвезти его в дом матери, чтобы он мог вручить ей свой подарок.
Мэри взглянула на Лорен, в глазах у нее блестели слезы.
— Он… он пытался подкупить свою мать, чтобы она вернулась к нему, но только я этого не поняла. — Она проглотила слезы и продолжала:
— Мы с Ником сели на автобус до Гросс-Пойнт. Он очень нервничал и ежеминутно просил меня посмотреть, все ли у него в порядке: одежда, волосы. «Я хорошо выгляжу, Мэри?»— спрашивал он то и дело: Мы легко нашли ее дом — богатый особняк, украшенный к празднику. Я хотела позвонить в дверь, но Ник остановил меня. На его лице боролись храбрость и отчаяние. Я никогда не видела такого выражения у ребенка. «Мэри, — сказал он, — ты уверена, что я достаточно хорошо выгляжу, чтобы встретиться с ней?»
Мэри отвернулась к окну, голос ее дрожал.
— Он был такой ранимый, такой красивый малыш. Я искренне верила, что если мать увидит его, то поймет, как нужна ему, и по крайней мере будет навещать его время от времени. Итак, дворецкий впустил нас и провел в гостиную, где сияла огромная елка, наряженная как в витрине магазина. Но Ник не заметил ее. Когда его мать наконец спустилась, ее первые слова были: «Что тебе нужно, Николае?» Ники протянул ей сверточек и объяснил, что выбрал его сам. Когда она хотела положить его под елку, он попросил открыть сразу же…
Мэри пришлось вытереть слезы. — Его мать развернула бумагу, взглянула на крошечную шкатулку и сказала: «Я не употребляю таблетки, Николае, ты же знаешь». Она протянула коробочку служанке, которая убирала комнату, и сказала: «Миссис Эдварде принимает таблетки. Я уверена, что ей это пригодится». Ники посмотрел, как служанка положила коробочку в карман, и затем вежливо сказал: «Счастливого Рождества, миссис Эдварде». Затем он взглянул на мать и добавил:
«Нам пора идти». Он не проронил ни слова, пока мы шли к автобусной остановке. Я всю дорогу боролась со слезами, но лицо Ники не выражало никаких чувств. На автобусной остановке он вырвал у меня свою руку и тихим голосом серьезно сказал: «Она мне больше не нужна, Мэри. Я уже взрослый. Теперь мне никто не нужен». — Голос Мэри задрожал. — Больше он не разрешал мне брать его за руку. — После минутного молчания Мэри продолжила:
— С этого дня Ник, насколько я знаю, никогда не покупал подарки никаким женщинам, кроме бабушки и меня. Эрика слышала от женщин Ника, что он всегда очень щедр, но никогда ничего не дарит. Вместо этого он дает деньги и просит их купить то, что нравится; его не интересует, будут ли это меха, драгоценности или что-нибудь, еще. Но он ничего не выбирает сам.
Лорен вспомнила серьги, которые он хотел подарить ей, и то, как она презрительно отказалась. У нее защемило сердце.
— Почему же его мать забыла о нем, как будто его не существует?
— Я могу только догадываться об этом. Она принадлежала к одной из самых знатных семей Гросс-Пойнт… Признанная красавица, королева на всех балах. Для таких людей родословная много значит. У них у всех есть деньги, и их социальный статус зависит от фамильных связей. Когда она вышла замуж за отца Ника, была изгнана из своего круга. Сейчас все изменилось — только деньги имеют значение. Ник вращается в тех же социальных кругах, но затмевает ее и ее мужа. Кроме того, что он очень богат, он обаятелен, красив. Раньше, должно быть, Ник был для нее живым напоминанием о ее социальном падении. Она и ее муж не хотели, чтобы он был рядом. Нужно знать эту женщину, чтобы понять такой хладнокровный эгоизм. Единственный человек, который что-то значит для нее, кроме нее самой, — это сводный брат Ника. Она просто обожает его.
— Должно быть, Нику тяжело встречаться с ним.
— Не думаю. В тот день, когда она отдала его подарок служанке, его любовь к ней умерла. Он сам убил ее. Ему было всего пять лет, но он уже обладал силой и решимостью, которые помогли ему сделать это.
У Лорен одновременно возникло два желания: задушить его мать и найти Ника, чтобы излить всю свою любовь, хотел он этого или нет.
Как раз в этот момент к столику подошел Тони и протянул Мэри какую-то бумажку:
— Тебе звонил этот человек. Он сказал, что ему необходимы какие-то документы, запертые у тебя в кабинете.
Мэри взглянула на записку:
— Я думаю, что мне придется вернуться в офис, а ты оставайся и закончи ленч.
— Почему вы ничего не ели? — нахмурился Тони. — Вам не нравится?
— Да нет, все очень вкусно, Тони, — сказала Мэри, потянувшись за сумочкой. — Просто я рассказывала Лорен о Кэрол Витворт, и это испортило нам аппетит.
Кэрол Витворт — прогремело в ушах Лорен. Крик протеста застрял у нее в горле, когда она попыталась что-то сказать.
— Лори. — Тони обеспокоенно обнял ее за плечи, в то время как она продолжала смотреть в спину уходящей Мэри, — Кто? — прошептала она. — О ком сказала Мэри?
— О Кэрол Витворт. Матери Ника. Лорен подняла на Тони искаженное ужасом лицо.
— О Боже, — тяжело вздохнула она. — О Боже, нет?
Лорен взяла такси до здания «Глобал индастриз». Шок начал проходить, уступая место холодному оцепенению. Она вошла в мраморный вестибюль и попросила разрешения позвонить.
— Мэри? — сказала она, когда ее соединили. — Я плохо себя чувствую. Я поеду домой.
Вечером, завернувшись в халат, она сидела глядя на потухший камин. Она накинула на плечи платок, пытаясь унять озноб, но это не помогало. Ее начинало лихорадить, как только она вспоминала о последнем посещении дома Витвортов: Кэрол Витворт спокойно руководила маленьким собранием, где планировался заговор против ее сына. Ее красивого, великолепного сына. О Боже, как она могла так поступить с ним!
Все в Лорен кипело от бессильной ярости, и она мяла шерстяной платок, страстно желая расцарапать царственное лицо Кэрол Витворт — это тщеславное, надменное и красивое лицо.
Если действительно и был шпионаж, то со стороны Филипа, а не Ника. — Но даже если бы Ник и платил кому-нибудь, чтобы получить информацию, Лорен бы не осудила его. Сейчас она с удовольствием развалила бы компанию Витворта.
Возможно, Ник любит ее — так думает Мэри. Но Лорен никогда не узнает этого. Как только он обнаружит, что она связана с Витвортами, он убьет в себе чувство к ней так же, как уничтожил любовь к матери. Он никогда не поверит ее рассказу, почему она все-таки устроилась на работу в «Синко».
Лорен с презрением оглядела гнездышко, где она так уютно устроилась. Она жила здесь, как избалованная любовница Витворта. Но все, хватит. Она уезжает домой. Она будет работать в двух местах, давать уроки музыки, чтобы иметь достаточно денег, но не останется в Детройте. Иначе она просто сойдет с ума, пытаясь увидеть Ника и понять, думает ли он о ней.
— Лучше себя чувствуешь? — спросил Джим на следующий день, потом сухо добавил:
— Мэри рассказала тебе о Кэрол Витворт, а ей не стоило этого делать.
Лицо Лорен было бледным, но спокойным, когда она закрыла за собой дверь и протянула ему лист бумаги, который только что вынула из пишущей машинки.
Джим развернул его и пробежал глазами.
— Ты увольняешься по личным причинам. Что это, черт возьми, значит? Какие такие личные причины?
— Филип Витворт — мой дальний родственник. И я не знала до вчерашнего дня, что Кэрол Витворт — мать Ника.
От удивления Джим выпрямился в кресле. Он сердито взглянул на нее, затем спросил:
— А почему ты мне об этом рассказываешь?
— Вы же спросили, почему я увольняюсь. Он молча смотрел на нее некоторое время, и его лицо постепенно смягчалось.
— Итак, ты родственница второго мужа его матери, — сказал он. — И что из этого?
Лорен не была готова что-либо обсуждать. Без сил она опустилась в кресло:
— Джим, вам не приходит в голову, что, будучи родственницей Филипа Витворта, я могла бы шпионить за вами для него?
Джим пронзил ее взглядом:
— А ты это делаешь?
— Нет.
— А Витворт просил тебя об этом?
— Да.
— И ты согласилась? — резко спросил он. Лорен и не подозревала, что можно чувствовать себя такой несчастной.
— Я думала об этом, но по дороге сюда решила, что не смогу этого делать. Я провалила тесты, чтобы, меня не взяли, и я бы… — Коротко она рассказала ему, как она встретила Ника в тот вечер. — И на следующий день меня приняли на работу.
Она откинулась назад и закрыла глаза.
— Мне хотелось быть рядом с Ником. Я знала, что он работает в этом здании, поэтому я устроилась сюда. Но я никогда не передавала никакой информации Филипу.
— Просто не могу поверить, — сказал Джим, потирая пальцами лоб, как будто у него сильно болела голова.
Минуты проходили в молчании. Лорен была слишком несчастна, чтобы что-то возразить. Она просто сидела и ждала, когда он вынесет ей приговор.
— Это все не имеет никакого значения, — сказал он наконец. — Ты не уйдешь. Я не отпущу тебя.
Лорен с удивлением посмотрела на него:
— О чем вы говорите? Разве вас не пугает, что я могу рассказать Филипу все, что мне известно.
— Ты не сделаешь этого.
— Вы уверены? — с вызовом спросила она.
— Вполне. Если бы ты собиралась шпионить за нами, то не пришла бы сюда и не рассказала, что ты — родственница Витворта. Кроме того, ты влюблена в Ника, и я думаю, что он влюблен в тебя.
— А я думаю, что это не так, — сказала Лорен со спокойным достоинством. — И даже если так, как только он узнает, чья я родственница, он не захочет иметь со мной ничего общего. Я пыталась устроиться на работу в «Синко»— значит, пыталась заняться шпионажем. Никаким рассказам о вспыхнувшем чувстве он не поверит.
— Лорен, женщина может признаться мужчине в чем угодно, если выберет для этого подходящее время. Подожди, когда Ник вернется и… — Когда Лорен покачала головой, он сказал с угрозой в голосе:
— Если ты уйдешь без моего согласия, я не дам тебе хорошей рекомендации.
— Не давайте.
Джим наблюдал, как она выходит из кабинета. Несколько минут он сидел без движения, нахмурив брови. Затем медленно протянул руку и взял телефонную трубку.
— Мистер Синклер… — Секретарша наклонилась к Нику и говорила шепотом, чтобы не мешать другим членам совещания — крупным промышленникам США, обсуждавшим международный торговый договор. — Извините за беспокойство, сэр, но вам звонит мистер Джеймс Вильяме…
Ник кивнул, уже слегка отодвигая стул. На его лице не отразилось ничего, но он был обеспокоен. Он не мог вообразить причины, по которой звонил Джим. Случилось что-то очень серьезное. Секретарша провела его в отдельную комнату, и Ник схватил телефонную трубку:
— Джим, что случилось?
— Ничего особенного. Мне просто надо обсудить с тобой кое-что.
— Обсудить? Ты понимаешь, что ты говоришь?! Сейчас в самом разгаре международное совещание, а…
— Я буду краток. Новый управляющий по продаже, которого я нанял, может приступить к работе через три недели, пятнадцатого ноября.
Ник раздраженно выругался.
— Ну и что? — выкрикнул он.
— Так вот я звоню тебе, чтобы узнать, согласен ли ты с тем, что он начнет работать в ноябре, или удобнее, чтобы он подождал до января, как мы первоначально договорились. Я…
— Я ушам своим не могу поверить, — перебил его разъяренный Ник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27