И держится как маленькая леди!
Она слегка нахмурилась, заметив, как крепко девочка прижимает к худенькой груди куклу. На серьезном личике — ни малейшего интереса к окружающему, даже когда они приблизились к низким сараям и оттуда послышалось громкое блеяние. Ли ощутила, как маленькая ручка Ноуэлл нервно стиснула ее собственную. Чего опасается племянница?
— Тетя Ли! Тетя Ли! Смотри! Смотри! — взвизгнул Стьюард, возбужденно подпрыгивая и топая толстенькими ножками, затянутыми в белые чулки и облаченными в короткие штанишки со сборками, надетые в первый раз, и то по настоянию Ли. Сама Алтея возражала, что Стьюард еще совсем малыш и может ходить в юбочках.
Ли подхватила коричневый бархатный беретик, соскользнувший с его головы, и поспешно натянула на непокорные локоны. Сегодня она пообещала детям, что покажет им овец. В течение последних полутора недель тысячи голов овец переводились из загонов в сараи, где стригали избавляли животных от зимней одежки. На ранчо также сгонялись коровы, которых предстояло гнать дальше.
Ли старалась держаться подальше от канавы, растянувшейся прямо перед ними, несмотря на все требования Стьюарда подойти поближе. Канава шириной в пять и длиной в двадцать футов была наполнена дьявольской смесью из серы, табака, экстрактов пряных трав и лекарств, от которой поднимались облака пахучего пара. Встав на краю, пастухи, вооруженные длинными палками с крючками на конце, окунали с головой барахтавшихся в канаве овец. Такое «купание» предохраняло животных от насекомых-паразитов и многих болезней. Мокрые, жалкие овцы выбирались из канавы по наклонным сходням, обсыхали на берегу, после чего на кожу красной краской наносилось клеймо в виде двойного «Р». Кроме того, уши особым образом надрезались, указывая таким образом на возраст каждой овцы. Через несколько дней после окончания стрижки ягнятам резались хвосты, а потом начиналось холощение. Только самых сильных и здоровых баранов оставляли на племя. Овец отправляли на пастбища до осени, когда все начнется сначала. Часть стада коров отгонят на продажу или зарежут на мясо, шкуры и жир.
Ли надвинула шляпу на глаза, поскольку солнце сегодня было необычайно ярким. На небе — ни облачка, только далеко на горизонте, над горами, собирались черные грозовые тучи.
— Эй, Ли! — крикнул Гил, энергично махавший рукой с конца канавы и тоже вооруженный палкой с крючком. Ли почувствовала жалость к несчастным созданиям, вынужденным окунаться в вонючую смесь.
— Тетя Ли! Тетя Ли! Хочу поближе! — капризничал Стьюард, дергая ее за юбку.
— Ты же не хочешь туда упасть? — резонно вопросила Ли, не двигаясь с места. — Тогда Гилу придется вытаскивать тебя своим большим крючком.
Стьюард изумленно уставился на кузена, и в этот самый момент крючок с угрожающим плеском погрузился в канаву, откуда послышалось жалобное блеяние.
— Я хочу овцу. Можно? Можно мне? У дяди Гая есть собаки, — ныл Стьюард.
— Это немного другое.
— Фу! А пахнет почти так же, — заметил Стьюард, посчитав это вполне веским доводом.
Ли вздохнула: уговорить Стьюарда становится все сложнее, и каждый раз, не получая требуемого, что бывало довольно часто, он капризничал.
— Пойдем посмотрим на ягненка, которого мы с Гилом нашли в горах. Я даже позволю тебе его погладить, если захочешь, — уговаривала Ли, надеясь, что дело обойдется без топанья ногами и истерик.
— Куда вы? — окликнул Гил, едва не потеряв равновесие и не свалившись в канаву. На улыбавшемся лице не осталось никаких следов от недавнего происшествия, если не считать уже заметно побледневшего синяка. К величайшему смущению Ли, Гил неизменно провожал ее неприкрыто нежным взглядом, что заставляло Нейла многозначительно поднимать брови.
— В загон. Хочу показать Стьюарду ягненка, — сообщила Ли, не в силах скрыть улыбки при виде комического ужаса на физиономии Гила. Что же, теперь, после их благополучного возвращения, можно и посмеяться над происшествием. Но несмотря на все ужимки, было ясно, что Гил больше не повторит подобной ошибки.
Ли махнула Соланж, с трудом сохранявшей равновесие на верхней перекладине забора. Людям, не привыкшим к чудачествам Соланж, она казалась попросту безумной, а манера одеваться только подтверждала это мнение: из-под серой юбки выглядывала еще одна, из итальянского кашемира. Вместе с крестьянской блузой того же яркого фиолетово-красного оттенка и зеленой шалью, по-цыгански обвязанной вокруг талии, костюм производил вполне ожидаемый эффект, дополненный к тому же тюрбаном с белым страусовым пером. Соланж весело болтала ногами, обутыми в красные марокканские шлепанцы, купленные в Танжере, и проворно водила угольным карандашом по бумаге. Как и предполагала Ли, в ее альбоме уже красовался набросок портрета Майкла Себастьяна.
Как ни удивительно, но он и не подумал сбежать. Мало того, показал себя усердным работником. Сейчас он стоял чуть поодаль, наблюдая, как овцы одна за другой плюхаются в канаву, и ловко орудуя палкой. Ли уже имела случай встретить его на этой неделе, когда увидела, что он слоняется возле конюшни. При виде Ли он так растерялся, словно та поймала его на месте преступления. Впрочем, он легко объяснил свое присутствие необходимостью найти веревку подлиннее. Войдя в конюшню, Ли, к своему удивлению, застала Нейла, изучавшего переднюю ногу Танцующего Грома и не подозревавшего о присутствии Майкла Себастьяна.
Ли отыскала взглядом мужа, трудившегося в загоне с ножницами в руках наравне с поденными рабочими. Он по-прежнему заплетал волосы на индейский манер, что было куда практичнее, чем носить волосы распущенными, как у многих работников, так что длинные пряди то и дело липли к потным щекам. Мексиканцы, однако, обвязывали лбы красными косынками. Теперь вместо картинно-красивых нарядов они надели простые комбинезоны, не желая пачкать хорошую одежду.
Ли, слегка замедлив шаг, продолжала наблюдать за Нейлом. За последнюю неделю она нечасто видела мужа. С тех пор как началась стрижка овец, он работал словно одержимый. И каждый вечер буквально валился на кушетку, слишком измученный, чтобы пробормотать нечто большее, чем короткое «спокойной ночи», и повернуться к жене широкой спиной. И каждое утро он исчезал до того, как Ли успевала проснуться, тихонько прокравшись к выходу. Обедал Нейл с рабочими, а за ужином, естественно, не было никакой возможности поговорить по душам.
Нейл закончил стричь овцу, зажатую между его длинными мускулистыми ногами, выпустил несчастное создание, лишенное пушистого руна, и, потрепав по заду, направил в проход, на другом конце которого виднелась канава, а сам пошел к насосу, где стояли ведро с водой и кружка. Но не стал пить, а стащил полотняную рубашку и принялся энергично качать воду, с удовольствием поливая голову и плечи. А когда выпрямился, сильный, широкоплечий, в промокших, льнувших к бедрам штанах, неожиданно встретился взглядом с женой. На какое-то головокружительное мгновение мир вокруг них исчез, и остались только они двое.
Ли вежливо наклонила голову в знак приветствия, и Нейл ответил ленивой улыбкой, глядя вслед пересекавшей двор троице.
Едва они добрались до загонов, где держали маток с ягнятами, как Ли от неожиданности споткнулась, увидев Натаниела Брейдона. Он скакал на своем могучем гнедом, и образ этого человека, летящего к горизонту, навсегда останется с Ли. Одиночество и полет были самой сущностью Натаниела, она находила в этом какую-то особенную прелесть.
С того дня в кабинете, когда она отчитывала его, обвиняя в неслыханной жестокости, он был по-прежнему учтив и вежлив.
Впрочем, как и сейчас.
Натаниел коснулся шляпы в знак приветствия, остановился, чтобы обменяться с ней любезностями, но ни разу не улыбнулся, и будь кто-то достаточно близко, чтобы увидеть выражение его глаз, наверняка удивился бы поблескивавшему в них ледку. Да и тон оставался сухим и безразличным.
Распрощавшись с Натаниелом, Ли вошла в загон и усадила Стьюарда на забор, где тот широко раскрытыми глазами уставился на ягнят, сосавших маток или щипавших нежную зеленую травку. Ли тем временем придерживала его за штаны, а когда малыш устал, повела в загон поменьше, где содержался энергично насыщавшийся найденыш. Завидев гостей, он разбежался и наподдал в зад Стьюарду. Тот, не ожидавший нападения, потерял равновесие и свалился на сено. При виде ошеломленного маленького личика Ли едва не рассмеялась, но, заметив полные слез глаза, принялась утешать племянника.
— Он не хотел обидеть тебя, зайчик, — заверила она, отряхивая малыша, чье достоинство было глубоко оскорблено. — Просто выказывал таким образом свою симпатию. Она снова надела на него беретик и, поцеловав в щечку, спросила: — Хочешь пойти в сарай? Там у кошки только что появились котята.
— Люблю тетю Ли. Тетя Ли красивая! — объявил Стьюард, заулыбавшись и обнимая тетку. На щеках появились очаровательные ямочки. Сразу чувствовалось, что когда-нибудь он покорит немало женских сердец.
Они вошли в сарай. В других таких же помещениях хранилось зерно, сено, устраивались стойла для коров с новорожденными телятами, призовых быков и баранов, а также для больных животных.
Но у этого было особое предназначение. В конце сарая стоял роскошный экипаж, только недавно доставленный из Нью-Гемпшира в Ройял-Риверз по заказу Натаниела, темно-красный, с позолотой и изумительно красивым пейзажем, изображавшим горы и пустыню и нарисованным на дверцах. По бокам блестели медные фонари, на окнах висели кожаные занавески, а каркас был сделан из выдержанных дуба, вяза и пекана, что гарантировало надежность и долгий срок службы. Новомодные рессоры предохраняли пассажиров от толчков и тряски. Здесь же стояла шестерка хорошо подобранных гнедых, ожидая момента, когда их запрягут в карету хозяина.
— Странно, — пробормотала Ли, снимая жакет и перекидывая через руку: на улице становилось все жарче. — Прости, но счастливая мать куда-то подевалась. Она и котята лежали вон в той коробке.
— Лошадки! Хочу кататься. Сейчас! — объявил Стьюард, топнув ножкой.
— Нельзя, милый. Эти лошади слишком для тебя велики. Хочешь сесть на Тыковку? — спросила Ли, посчитав, что внуку Стюарта Треверса самое время начинать учиться ездить верхом, тем более что жирному ленивому пони тоже не помешает разминка. Эти двое наверняка поладят между собой!
— Тыковка? Скакать на тыкве? — удивился малыш и со смехом принялся бегать по сараю, разбрасывая солому и размахивая воображаемым мечом. Дело кончилось тем, что берет опять слетел и мальчик, нечаянно поддев его кончиком башмака, послал на сеновал. Хихиканье мгновенно прекратилось, и губы Стьюарда задрожали от сдерживаемого плача. Ли, поймав критический взгляд племянницы, принялась оправдываться:
— Я всего лишь хотела его отвлечь. Понятия не имела, что он так разволнуется.
Ноуэлл понимающе кивнула.
— С ним нужно быть очень осторожной, тетя Ли, — серьезно пояснила она. — Мама слишком его избаловала. Никогда не ругает и ни разу не порола, полагаю, из-за того, что он так похож на папу. У нее просто рука не поднимается его наказывать.
— Моя шапочка, тетя Ли! Потерял шапочку, — всхлипнул малыш. — Самую лучшую и самую любимую.
Бедняга разразился слезами и спрятал лицо в кожаной юбке Ли.
— Ничего не потерял, — заверила Ли, мгновенно попадаясь на удочку. — Я сейчас достану.
— Стоит ли, тетя Ли? — остерегла Ноуэлл. — Сеновал очень высоко, а лестница вовсе не кажется мне крепкой.
— Достань, тетя Ли! Прямо сейчас! — попросил Стьюард, мигом успокоившись, поскольку его тетя Ли умела все на свете. И вообще с ней куда веселее, чем с сестрой.
Высунув головку из-за бедра Ли, он скорчил сестре гримасу. Ли, ничего не заметив, кивнула и смерила взглядом лестницу.
— Все будет хорошо, Ноуэлл, — заверила она, вручая ей жакет. Разве не она так ловко лазала по деревьям в саду Треверс-Хилла?! — А ты присмотри за братом.
Она стала подниматься по деревянным перекладинам и уже на полпути поняла, что Ноуэлл была права. Сеновал оказался выше любой яблони и куда выше, чем она предполагала, глядя на него с земли.
Забыв об осторожности, Ли поспешно добралась до самого верха и, все еще стоя на лестнице, принялась шарить в сене. Наконец она увидела беретик, лежавший на одной из вязанок сена, аккуратно сложенных вдоль края сеновала. Ли со вздохом перебралась на дощатый усыпанный соломинками пол.
— Ты где, тетя Ли? — донесся встревоженный голос Ноуэлл, считавшей, что мать ни за что не простит ей, если с тетей что-то случится.
— Я здесь. Нашла шапочку Стьюарда, — откликнулась Ли, продолжая ползти по краю сеновала.
— Шапочка! Тетя Ли нашла шапочку! — возбужденно взвизгнул ребенок. — Я тоже хочу наверх.
— Немедленно вернись, Стьюард! — вскрикнула Ноуэлл, уронив куклу и жакет Ли и подбегая к лестнице, где брат старался влезть на первую перекладину.
— Пусти меня! Пусти! Помогу тете Ли! Моя шапочка!
— Нельзя взбираться наверх, Стьюард! Хочешь упасть и сломать шею? — возмутилась Ноуэлл, но негодник, вместо того чтобы послушаться, вцепился зубами ей в руку. — Ах ты, наглое отродье! — возмутилась она, шлепнув его по руке. Оба зарыдали.
Ли слышала перебранку, но, поскольку уже взобралась на вторую вязанку и протянула руку к беретику, ей было не до детей. Схватив добычу, она поспешно отступила, но тут откуда-то снизу послышались мяуканье и злобное шипение. Ли оглянулась, и вовремя, потому что почти под ногами оказались мамаша кошка и ее котята, уютно устроившиеся в старой попоне, валявшейся между двумя вязанками сена. Но при этом, к сожалению, споткнулась, сбила вниз другую вязанку и покатилась к самому краю, беспомощно размахивая руками. Ей едва удалось вцепиться в плохо оструганные доски и повиснуть над самой пропастью, раскачиваясь, как маятник, под оглушительные вопли детей.
— Господи Боже!
Низкий мужской голос, раздавшийся откуда-то снизу, мгновенно оборвал надсадный плач Стьюарда и пронзительные крики Ноуэлл. Ли с трудом взглянула вниз, но тут же сильно пожалела, поскольку пол сарая стал медленно вращаться перед глазами вместе с высокой мужской фигурой, обрисовавшейся в открытых дверях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76