Джонатан разделся и залез в мешок. Он чувствовал себя так гадко, словно его только что обокрали.
Заслышав шорох в кустах, Кейт выпрямилась и некоторое время напряженно вглядывалась в темноту.
— Слышал?
— Не волнуйся, это просто зверь пробежал. — Патрик взял сестру за руку. — Значит, Лангтон тебе не нужен, и Кентрелл тебе не нужен. Послушай, Катарина, Брайан умер, а ты еще слишком молода, чтобы вдовствовать всю жизнь.
— Знаю. Но не торопи меня… Я пока еще не готова забыть Брая.
С минуту Патрик молча смотрел на нее, потом покачал головой.
— Смотри не тяни слишком долго.
На другой день Джонатан держался еще отчужденнее, с Кейт разговаривал односложно и только по необходимости. Бедная Кейт к вечеру совсем затосковала. Ей казалось, что больше она уже не выдержит.
Ночью Джонатан опять последовал за Кейт и на сей раз без всяких угрызений совести подслушал ее разговор с любовником.
— Ах, надо было мне остаться в Шайенне!
— Зачем? — удивленно спросил Патрик.
— По-моему, я не смогу теперь работать у Джонатана.
— Я думал, тебе нравится твоя работа.
— Да, нравится… Вернее, нравилась, пока Джонатан меня не возненавидел.
— Ты его любишь, да? — тихо спросил Патрик.
— Не говори глупостей.
— Почему глупостей? Он действительно чертовски красив.
— Да, красив, но к тому же самодоволен, вспыльчив, а в последнее время просто отвратителен! Поверь, Патрик, для меня он только хозяин, на которого я работаю, не более. — Она встала и плотнее закуталась в шаль. — Ну, мне пора. — Нагнувшись, она, как и вчера, поцеловала его в щеку. — Я люблю тебя.
Джонатан не верил своим ушам. Когда Кейт по пути к повозке прошла мимо его укрытия, он представил, как позеленели ее глаза в момент поцелуя, и все его существо пронзила острая боль. Какая превосходная актриса! Он-то, дурак, поверил, что в ту незабываемую ночь в ней горела такая же страсть, что и в нем, но, оказывается, это была лишь уловка для того, чтобы сблизиться с ним, лишь часть какого-то их с Филдингом тайного плана?
Гнев от такого вероломства, усугубленный усталостью двух бессонных ночей, вылился в приступ слепой ярости. Без предупреждения шагнув из кустов, Джонатан схватил Филдинга за грудки и со всего размаха нанес ему удар кулаком в лицо. И хотя Патрик, который был на десять лет его младше, отчаянно сопротивлялся, Джонатан вскоре одержал верх и уже готов был размозжить череп своему врагу, когда вдруг сообразил, что ведет себя как полный идиот.
Он поднялся и протянул руку, чтобы помочь Филдингу.
— Что за черт? — Не обращая внимания на протянутую руку, Патрик кое-как встал.
— Я желаю знать, что тут происходит! Патрик недоуменно уставился на него.
— Хорошенькое дело — набросился на меня ни с того ни с сего, а потом меня же еще спрашивает, что здесь происходит?!
— Я слышал весь твой разговор с любовницей!
— С любов… Боже, да он ревнует! — презрительно фыркнул Патрик, ощупывая ушибленную челюсть. — Не понимаю, и почему Кейти считает тебя таким умным?.. Она мне не любовница. Она мне сестра.
— Сестра?!
— Да, черт возьми! И если ты удосужишься взглянуть чуть дальше собственного носа, ты сам это увидишь.
Джонатан вдруг осознал, что сходство между братом и сестрой — особенно сейчас, в минуту гнева, — действительно неоспоримо. Упрямый подбородок, сердитые искры в глазах — все это ему было слишком хорошо знакомо.
— Тогда зачем было ломать комедию? Почему нельзя прямо сказать, что вы брат и сестра?
— Потому что в таком случае ей грозила бы опасность.
— Бессмыслица какая-то. Тогда почему же ты все-таки решил сказать?
— Ничего я не решал. — Патрик прямо посмотрел на Джонатана. — Я и сейчас не уверен, что поступаю правильно, но будем надеяться, что Кейти в тебе не ошиблась. Моя сестра прекрасно разбирается в людях. Бог весть почему, но она тебе доверяет. Возможно, скоро мне придется ввязаться в одну драку. — На скулах Патрика заходили желваки. — И, если что, кроме тебя, о ней некому будет позаботиться.
— Что еще за драка? С кем?
— Какая разница. Лучше скажи, берешь ли ты на себя заботы о ней, хотя бы даже при этом тебя обвинили в сочувствии к конфедератам?
— При чем тут это? Война давно кончилась.
— Не для всех.
— Для меня она кончилась шесть лет назад, и я не хочу больше о ней думать, — сказал Джонатан. — Каждый сражался за то, во что верил, и слишком многим их вера стоила жизни. — Он помолчал. — Так ты собираешься объяснять, в чем дело?
— И не подумаю. — Патрик демонстративно уселся на камень. — Кейти может доверять тебе сколько угодно, это ее дело. Но я лучше помолчу.
Некоторое время Джонатан разглядывал его молча, наконец сказал:
— Хорошо. Я обещаю заботиться о Кейт, в этом можешь на меня положиться. Но что касается тебя самого, то, пока ты не объяснишь мне, в чем дело, вряд ли я смогу тебе чем-то помочь.
— Годится. — Патрик удовлетворенно кивнул. — Во всяком случае, мы поняли друг друга. А теперь отправляйся-ка ты лучше спать. Надеюсь, в два часа ты меня сменишь.
Не говоря ни слова, Джонатан кивнул и зашагал в лагерь. Хотя у него и отлегло немного от сердца, когда выяснилось, что он заблуждался относительно Кейт, однако все происходящее изрядно беспокоило его.
Забравшись в мешок, он решил сразу же по приезде домой написать к Макнесби, у которого остались обширные связи, и если этому Филдингу есть что скрывать, Макнесби живо выведет его на чистую воду.
28
— Что?! — взревел Джонатан.
Патрик и мальчики удивленно оглянулись на повозку, затем Патрик ухмыльнулся, и все трое поскакали во весь опор, предоставив Джонатану и Кейт самостоятельно разрешать свои разногласия.
— Я хочу переехать в домик Хоффлемейера, — повторила Кейт.
— Вот, стало быть, как! Ты нас покидаешь! И кем же прикажешь тебя заменить?
— Меня не нужно никем заменять. Каждое утро, как рассветет, я буду приходить к вам, а вечером после ужина — уходить к себе.
— Вероятно, твое решение как-то связано с вашими с братом делами?
— С братом? — недоуменно обернулась к нему Кейт. — С каким братом?
— Можешь не смотреть на меня своими невинными глазами, — заметил Джонатан. — Прошлой ночью мы с Филдингом немного побеседовали…
— Ах вот откуда все эти ссадины и синяки!
Когда утром мужчины вышли к завтраку изрядно потрепанные, Кейт догадалась, что между ними что-то произошло, но ни Патрик, ни Джонатан не сказали ей ни слова.
— Сперва мы уладили кое-какие разногласия, потом выяснили, кем вы друг другу доводитесь… Но больше он говорил о войне.
Кейт заволновалась. Неужели Патрик передумал и решил все же довериться Джонатану? Или Джонатан просто берет ее на пушку?
— Что он рассказывал о войне?
— Ну, много чего… Говорил о людях, о сражениях.
— А точнее, ровным счетом ничего не говорил. Так?
— Так, — помедлив, признал Джонатан.
— Пожалуйста, Джонатан, не расспрашивай меня о брате, я все равно ничего не скажу, — со вздохом попросила Кейт. — Я не вправе выдавать его тайны. — Кейт накрыла его руку своей. — Но поверь, мой брат не имеет никакого отношения к тому, что я задумала. Он не знает моих планов, а знал бы — скорее всего рассердился бы не меньше твоего… Я переезжаю, потому что я так решила.
— Могу ли я узнать, что тебя заставило принять такое решение? — глядя прямо перед собой, осведомился Джонатан с ледяной вежливостью.
Она убрала руку.
— Эту мысль мне подал Клей. Когда он говорил о новых правах женщин, я вдруг поняла, что теперь я и без мужа смогу получить участок и иметь свое собственное хозяйство. Я хочу попробовать сделать то, о чем мы с Брайаном так мечтали.
— Ты хоть понимаешь, как это трудно?
— Понимаю. Не знаю, может, все это лишь пустые мечты — у меня ведь нет никакого опыта в делах. Но выйдет что из этого или нет — винить мне будет некого, кроме самой себя…
— Ноябрь — не лучшее время для переезда.
— Возможно, но ведь дом уже стоит. У меня будет крыша над головой и — спасибо тому раннему снегопаду — довольно обломанных веток на дрова: как-нибудь, когда мальчики будут свободны, попрошу их наготовить мне запас дров. Глядишь, они за это время меньше напроказничают.
— Не понимаю, зачем такая спешка, — сказал Джонатан. — Почему нельзя подождать до весны?
— Ты знаешь почему, — тихо сказала она, отводя глаза. — Если мы останемся под одной крышей, рано или поздно это кончится так же, как тогда, в Чикаго.
— Ты такого невысокого мнения обо мне? Думаешь, я не смогу перебороть в себе желание? Да будет тебе известно, я еще ни разу в жизни не спал с женщиной, если она была против. Одного твоего «нет» будет вполне достаточно, чтобы я даже не приближался к твоей постели.
— Боюсь, я не смогу сказать тебе «нет».
— Кейт, черт побери! Ты так говоришь, будто я всю зиму собираюсь посвятить твоему совращению. Обещаю тебе, что ноги моей не будет в твоей комнате, особенно после захода солнпа. С моей стороны тебе ничто не грозит!
Кейт опустила глаза и смотрела теперь на свои руки. Вцепившиеся в колени пальцы побелели от напряжения.
— А с моей? — прошептала она. — Мы ведь оба знаем, что никто меня не соблазнял. Я сама… — Она в смятении умолкла. — Скажи я тогда «нет», ты бы остановился.
— Не уверен. Никогда не отличался особым великодушием.
Джонатан взглянул на ее лицо, покрывшееся предательским румянцем, и у него непривычно защемило внутри.
— А если я пообещаю орать как резаный, чуть только ты позволишь себе со мной какую-нибудь вольность? — спросил он в надежде, что шутка хоть немного облегчит ее страдания.
— А ты сдержишь слово? — слабо улыбнулась Кейт.
Джонатан хотел было уверить, что от его воплей обрушится потолок, но что-то в ее взгляде остановило его.
— Нет, — тихо сказал он. — Скорее всего я не пророню ни звука. — В ответ в карих глазах вспыхнули зеленые огоньки, и на сердце у него тотчас потеплело.
— Джонатан, мне тоже нелегко было принять такое решение.
— А если я тебя не отпущу?
— Я ведь не спрашиваю у тебя позволения, — со вздохом сказала Кейт, — я просто сообщаю тебе о том, что намерена делать. Ты, конечно, можешь сколько угодно вставлять мне палки в колеса, но я уже сделала выбор.
— Ты твердо решила?
— Да.
— И не передумаешь, что бы я ни говорил?
— Нет.
Джонатан хлестнул лошадей. Она снова дотронулась до его руки.
— Не сердись на меня, пожалуйста. Я делаю это не тебе назло, а потому, что мне очень нужно иметь что-нибудъ свое. — Она улыбнулась. — Хотя бы свою радугу.
— Это еще как прикажешь понимать? — не понял Джонатан.
— Мой муж был неисправимым оптимистом. Он любил говорить, что в конце грозы бывает радуга, а в конце радуги золотой горшок. И, что бы ни случилось, он всегда и во всем умел видеть хорошее. — Кейт задумчиво смотрела вдаль. — Перед самой смертью Брай велел мне искать свою радугу.
— И поэтому ты хочешь поселиться в собственном доме?
Кейт пожала плечами.
— Это именно то, ради чего мы с ним ехали в Орегон.
На Джонатана вдруг нахлынули сменяющие друг друга картины последних месяцев. Мучительнее всего было воспоминание о том, как Кейт после выкидыша рыдала у него на руках, оплакивая одновременно ребенка и отца. Да, начиная от того момента, когда ей пришлось работать в салуне, до недавних недоразумений между ними обманчивая радуга Кейт Мерфи все время ускользала от нее.
— Па! — издали крикнул Леви, приближаясь к повозке на полном скаку. — Там, впереди какая-то мебель!
Леви развернул лошадь и поскакал обратно по дороге.
— Мебель? — удивилась Кейт. — Как она сюда…
— Тут это не редкость. Иногда переселенцам, которые едут по Орегонской дороге, приходится перед перевалом выгружать из повозок часть вещей. Правда, обычно это бывает несколько выше, перед подъемом на Цепляй-Тащи.
— Какое странное название!
— Странное, пока не увидишь своими глазами, что это за гора, — усмехнулся Джонатан. — Склоны такие крутые, что приходится цепляться за какое-нибудь дерево на вершине и по веревке вытягивать повозки наверх… Да, там, у подножья, осталась не одна семейная реликвия. — Он покачал головой. — В основном все гниет под дождем, но иногда кто-нибудь проезжает мимо, когда вещи еще не успели окончательно испортиться.
— И что тогда?
— Тогда он забирает их и везет к себе домой, — пожал плечами Джонатан.
— То есть — ворует? — Кейт не на шутку встревожилась.
— Почему же ворует? Ведь хозяева не собираются за ними возвращаться. И потом, мне всегда казалось, что те переселенцы, которые выгрузили у перевала свой секретер, были бы рады узнать, что он цел и невредим.
— Ах, вот откуда у тебя этот секретер! — Все начало становиться на место. — И ванна тоже? И плита? То-то она была такая ржавая.
— Наверное. Я, правда, этого не замечал, пока ты не показала.
— И огромные окна оттуда же?
— Нет, — улыбнулся Джонатан. — За их доставку пришлось втрое переплачивать Быкфорду. Зато теперь он мне каждый раз напоминает, как трудно было довезти их до Конского Ручья.
Через несколько минут они поравнялись с Патриком и мальчиками.
— Па, тут только какой-то дамский столик с ящиками и спинки от кровати, — разочарованно сообщил Коул.
Джонатан привязал вожжи к тормозному рычагу и спрыгнул с козел.
— Кейт, идем посмотрим, — пригласил он. Кейт спустилась вниз и подошла к мужчинам.
— Ах, какая прелесть! — воскликнула она при виде туалетного столика вишневого дерева. К столику были прислонены две кроватные спинки на гнутых ножках, явно из того же гарнитура. Мебель была превосходной работы, но все же не удивительно, что она оказалась брошенной на дороге: все три предмета поражали своей громоздкостью. Следы от буксовавшей на подъеме повозки свидетельствовали о том, что хозяева положили немало сил, прежде чем отказаться от милых сердцу вещей.
— Наверное, им нелегко это далось, — пробормотала Кейт, вспоминая, как ей самой пришлось расстаться со своим имуществом.
— Честно говоря, в такое время года им грозит опасность потерять нечто более ценное, чем спальный гарнитур, — заметил Джонатан. — Так что, Кейт, — спросил он, оглядывая туалетный столик. — Попробуем это забрать домой?
— Куда ты собираешься все это ставить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37