Я, естественно, подумал о нем, как и вы. Генерал резок и скор на расправу. Он сядет в засаду за деревом и обрушится со шпагой в руках на первого же подозрительного прохожего на бульваре Инвалидов.
– И даже если этот прохожий, – подхватил Сальватор, – окажется нашим вымогателем, у него может не оказаться в кармане писем. Кстати, как сказал сам этот негодяй, любая попытка ареста или убийства повлечет за собой расследование, обнародование писем, а значит, и бесчестье для графини.
– По-моему, есть все же один способ, – отважился Петрус.
– Какой? – спросил Сальватор.
– Вы знакомы с господином Жакалем?
– Да.
– Надо бы его предупредить.
Сальватор улыбнулся.
– Да, это самый простой и на первый взгляд естественный способ. Однако в действительности это крайне опасно.
– Почему?
– К чему привели официальные поиски Мины? Если бы не случай – я оговорился: если бы не Провидение, позволившее мне обнаружить ее там, где я и не надеялся найти бедняжку, – она и по сей день была бы пленницей господина де Вальженеза.
К чему привели официальные расследования в деле господина Сарранти? К исчезновению Розочки. Запомните, дорогой друг:
наша полиция тысяча восемьсот двадцать восьмого года находит пропажу только в том случае, если она сама в этом заинтересована. Я почти уверен, что в деле, о котором идет речь, она ничего не обнаружит и даже наоборот, постарается всячески нам мешать.
– Да почему же?
– Либо я глубоко заблуждаюсь, либо полиция причастна ко всему, что с нами происходит.
– Полиция?
– Или полицейские. Мы записаны как неблагонадежные в книге господина Делаво, дорогой друг.
– Какое дело полиции до чести графини Рапт?
– Я сказал: полиции или полицейским. Существуют полиция и полицейские, как церковь и священники. Это две разные вещи. Полиция – заведение, предназначенное для спасения, которое, в свою очередь, осуществляется испорченными людьми.
Вы спрашиваете, какой интерес может иметь полиция в том, чтобы обесчестить Регину? А зачем было полиции похищать Мину? Какое ей дело до господина Сарранти, для которого через неделю на Гревской площади поставят эшафот? Какой полиции смысл в том, чтобы выдавать господина Жерара за честного человека и присуждать ему приз Монтиона? Какой ей, наконец, прок в том, чтобы Розочка исчезла из дома Броканты?
Полиция, дорогой друг, это сомнительная и подозрительная богиня, которая ходит лишь темными и невидимыми путями. К какой цели? Никто этого не знает, кроме нее самой, да и ей это не всегда известно. У нее столь разнообразные интересы, у этой достойной полиции, что никогда не знаешь, с какой именно целью она действует в настоящий момент – в интересах политики, морали, философии или просто чтобы посмеяться.
Существуют люди с воображением, такие, как господин Сартин, или с фантазией, как господин Жакаль. Они превращают полицию то в искусство, то в игру. У господина Жакаля чертовски богатая фантазия, знаете ли! Когда он хочет докопаться до какой-нибудь тайны, он любит повторять – «Ищите женщину!»
В данном случае женщину не так уж трудно было найти. В настоящее время, кстати сказать, существует полиция и контрполиция:
полиция короля, полиция дофина, полиция роялистов, полиция крайних роялистов.
Король послал графа Рапта в Санкт-Петербург. Ходят слухи, что его отправили для тайных переговоров с императором о великом проекте, цель которого – альянс против Англии, а в результате мы получим назад наши рейнские границы. Кроме того, господина де Ламот-Гудана вызывали в Тюильри. Его хотят ввести в новый состав министров, состоящий из господина Мартиньяка, господина Портали, господина де Ко, господина Руа, господина де Лаферронне, да откуда мне всех знать?! Но маршал не поддается на уговоры. Он отказывается участвовать в работе временного правительства. Возможно, кто-то надеется заставить маршала выбирать между портфелем и скандалом. Ах, дорогой мой! В наше время все возможно.
– Да, – вздохнул Петрус. – Только негде найти полмиллиона франков.
Сальватор пропустил его слова мимо ушей и, продолжая свою мысль, сказал:
– Заметьте, однако, что я ничего не утверждаю наверное. Я ищу вместе с вами.
– А я даже и не ищу! – в отчаянии вскричал Петрус.
– В таком случае, – заметил Сальватор со вздохом, удивившим Петруса, – я бреду в потемках один. Как бы там ни было, в этом деле, если не ошибаюсь, замешана полиция или хотя бы полицейский! Этот «морской волк», поселившийся у вас, знающий вас с детства, под видом друга капитана Эрбеля рассказывающий ваши семейные тайны, вышел, как мне кажется, прямо с Иерусалимской улицы. Всю жизнь человека с колыбели до мастерской художника могут знать либо отец с матерью, либо полиция – мать всякого общества. Кроме того, я всегда полагал, что по почерку можно определить характер человека. Взгляните на руку, писавшую эти строки…
Сальватор указал Петрусу на письмо.
– Рука уверенная, почерк размашистый, буквы ровные, четкие, писавший не пытался изменить почерк. Это доказывает, что автор настоящих строк не боялся быть узнанным: почерк точно отражает ум диктовавшего. Человек, состряпавший это послание, не только ловок, но и решителен; он отлично знает, что рискует угодить на галеры, но не колеблется ни единой буквой, все строчки ровны как одна, написано ясно и четко, словно автор – счетовод. Итак, перед нами ловкий, смелый и решительный противник. Ну что же, я всегда предпочитаю хитрости открытый бой. Так мы и будем действовать.
– Действовать? – переспросил Петрус.
– Я хотел сказать: «Я буду действовать».
– Если вы обещаете мне взяться за это дело, у вас, стало быть, есть какая-то надежда? – продолжал Петрус.
– Теперь у меня больше чем надежда – уверенность!
– Сальватор! – вскричал Петрус, бледнея от радости почти так же сильно, как перед тем от ужаса. – Сальватор! Не шутите такими вещами.
– Говорю вам, друг мой, мы имеем дело с серьезным противником. Но вы видели меня за работой и знаете, что я чертовски вынослив. Где Регина?
– Вернулась к себе и с нетерпением ждет, когда Фрагола принесет ей ответ.
– Значит, она рассчитывала на Фраголу?
– Как я – на вас.
– Вы оба были правы. Приятно иметь друзей, которые в нас верят.
– Боже мой! Я даже не смею спросить вас, Сальватор…
– Надевай мантильку и шляпку, Фрагола! Бери карету, поезжай к Регине, скажи, чтобы вернула госпоже де Маранд ожерелье и банковские билеты. Передай, чтобы она убрала свои собственные бриллианты в футляр, а деньги в кошелек. Посоветуй ей сохранять спокойствие и не тревожиться, а в полночь зажечь свечу в указанном окне.
– Бегу! – отозвалась Фрагола, ничуть не удивленная таким поручением.
Она поспешила в свою комнату за накидкой и шляпой – Если Регина подаст такой знак, – заметил Петрус Сальватору, – завтра в это же время человек придет требовать Денег.
– Несомненно.
– Что же она будет делать?
– Даст ему деньги.
– Кто же даст их ей?
– Я, – молвил Сальватор.
– Вы? – не поверил Петрус, решив, что Сальватор сошел с ума.
– Я.
– Где же вы-то их возьмете?
– Это не должно вас беспокоить.
– Ах, друг мой, пока я их не увижу, я, признаться…
– До чего вы недоверчивы, Петрус! А ведь у вас был предшественник, Фома неверующий! Как и он, вы все увидите собственными глазами.
– Когда?
– Завтра.
– Полмиллиона франков?
– Разложенные на десять пачек, чтобы избавить Регину от необходимости раскладывать их самой. В каждой пачке, как сказано в письме, будет по десять пятитысячных билетов.
– Фальшивые? – пролепетал Петрус.
– За кого вы меня принимаете? – возмутился Сальватор. – У меня нет никакого желания, чтобы наш человек отправил меня на галеры: это будут настоящие пятитысячные билеты, подписанные красными чернилами и с необходимой надписью: «За подделку – смертная казнь».
– Вот и я! – сказала Фрагола, готовая отправиться в путь.
– Ты помнишь, что должна передать?
– «Верни госпоже Маранд ожерелье и банковские билеты; убери свои собственные бриллианты в футляр, а деньги в кошелек; в указанное время подай условный сигнал».
– Какой именно сигнал?
– Надо зажечь свечу в крайнем окне флигеля.
– Вот что значит быть подругой комиссионера! – рассмеялся Сальватор. – Вот так исполняются поручения! Лети, голубка моя, из ковчега!
Сальватор проводил Фраголу влюбленными глазами.
А Петрус был готов расцеловать ее ножки, торопившиеся отнести добрую весть подруге.
– Как мне отблагодарить вас за оказанную услугу! – вскричал Петрус, бросаясь в объятия друга, когда за Фраголой захлопнулась дверь.
– Лучше всего позабыть о ней, – с невозмутимой улыбкой отвечал Сальватор.
– Неужели я ничем не могу быть вам полезен?
– Совершенно ничем, мой друг.
– Скажите все-таки, что я должен делать.
– Сохранять полное спокойствие.
– И где мне находиться?
– Да где хотите. Дома, например.
– Я не смогу усидеть на месте.
– В таком случае погуляйте, покатайтесь верхом, отправляйтесь в Бельвиль, в Фонтеней-о-Роз, в Бонди, на Монмартр, в Сен-Жермен, в Версаль. Поезжайте куда угодно, только не на бульвар Инвалидов.
– А как же Регина?
– Фрагола ее успокоит, и я уверен, что лучше ей побыть с Региной, чем вам.
– Мне кажется, это сон, Сальватор.
– Да, только дурной. Будем надеяться, что закончится он лучше, чем начался.
– И вы говорите, что завтра я увижу пятьсот тысяч франков в банковских билетах?
– В котором часу вы будете у себя?
– В любое время; весь день, если нужно.
– Вы же сказали, что не сможете усидеть на месте.
– Вы правы, я сам не знаю что говорю. Завтра в десять, если угодно, дорогой Сальватор.
– В десять часов вечера.
– Позвольте теперь мне откланяться. Мне нужно на воздух, я задыхаюсь.
– Подождите, мне тоже пора уходить. Выйдем вместе!
– Ах, Боже мой, Боже мой! – вскричал Петрус, замахав в воздухе руками. – Не сплю ли я? Это не сон? Неужели мы спасены?!
Он с шумом выдохнул воздух.
Тем временем Сальватор зашел в спальню, приблизился к секретеру розового дерева, взял из ящичка с секретом гербовую бумагу, исписанную мелким почерком, и опустил ее в боковой карман бархатного камзола.
Молодые люди сбежали по лестнице, оставив Роланда сторожить дом.
На пороге Сальватор протянул Петрусу руку.
– Нам не по пути? – спросил тот.
– Не думаю, – покачал головой Сальватор. – Вы, по всей вероятности, идете на улицу Нотр-Дам-де-Шан, а я, разумеется, на улицу О-Фер.
– Как?! Вы отправляетесь?..
– …на свое обычное место! – рассмеялся Сальватор. – Рыночные торговки давно меня не видели. Кроме того, должен признаться, мне необходимо выполнить одно-два поручения, чтобы полностью собрать для вас полмиллиона франков.
Продолжая улыбаться, Сальватор помахал Петрусу рукой, и тот задумчиво побрел на улицу Нотр-Дам-де-Шан.
Нам нечего делать в мастерской художника, а потому последуем за Сальватором, но не на улицу О-Фер, где ему нечего было делать, а на Вареннскую улицу, где располагалась контора достойного нотариуса, которого мы уже имели честь представить нашим читателям под именем мэтра Пьера-Николя Баратто.

XIII.
Нотариус-мошенник

Нотариусы что цыплята, с той лишь разницей, что цыплят едим мы, а нотариусы едят нас. Существуют хорошие и плохие нотариусы, как есть хорошие и плохие цыплята.
Господин Баратто принадлежал к этой последней категории: это был плохой нотариус в полном смысле этого слова, хотя пользовался в Сен-Жерменском предместье репутацией неподкупного человека, каким слыл в Ванвре честнейший г-н Жерар.
Стоял вопрос о том, чтобы вознаградить его за такую порядочность и избрать мэром, депутатом, государственным советником или кем-нибудь еще в этом роде.
Господин Лоредан де Вальженез покровительствовал мэтру Баратто. Он добивался у министра внутренних дел присуждения мэтру Баратто ордена Почетного легиона. Как известно, г-н Лоредан де Вальженез пользовался неограниченным кредитом и добился этого креста; честнейший нотариус был награжден, к великому возмущению своих клерков, смутно догадывавшихся о том, что их хозяин заложил недвижимость, которая ему как будто не принадлежала; они потихоньку обвиняли его в утайке ипотек, или, точнее, закладе чужого движимого имущества под видом своего и между собой насмешливо называли своего достойнейшего хозяина нотариусом-мошенником.
Обвинение было не совсем справедливо. Утайка ипотек заключается, выражаясь языком юриспруденции, в продаже двум разным покупателям одной и той же принадлежащей вам вещи.
Но какими бы осведомленными ни считали себя клерки, мэтр Баратто не был замешан в такого рода преступлении, он лишь заложил то, что ему не принадлежало. Прибавим, что, когда он совершил этот проступок, он был главным клерком, а не нотариусом, и совершил-то его, чтобы купить контору. Купив контору на приданое жены, он возместил долг и ликвидировал на основании вполне законных расписок следы первоначального преступления. Таким образом, прозвище, которое дали клерки мэтру Баратто, можно было считать дважды несправедливым. Но надо быть снисходительными к молодым завистникам, потерявшим голову при виде красного банта, будто быки на арене перед ярко-красным плащом матадора.
К этому сомнительному персонажу – после того, что мы сказали, название главы не покажется вам преувеличением – Сальватор и отправился после разговора с Петрусом.
Он пришел в ту минуту, как мэтр Баратто провожал старого кавалера ордена Святого Людовика и низко ему поклонился.
Подняв голову, он увидел Сальватора на том самом месте, где только что стоял благородный клиент, перед которым мэтр так униженно кланялся.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13