Потом, по ее приказанию, я узнала, что сталось с сэром Алланом; как я вам уже сказала, он, как и вы, пленник. Джилл, веселый монах, сообщил мне о вашей судьбе, и я пришла…
— … чтобы помочь мне бежать, не так ли, дорогая Мод? О, благодарю, благодарю вас, да, я скоро буду свободен — если Господь поможет, и часу не пройдет.
— Свободны, вы?! Да как же вы отсюда выйдете? У двери двое часовых.
— Да хоть бы и тысяча!
— Вы что, колдун, прекрасный лесник?
— Нет, но по деревьям лазаю, как белка, а через рвы прыгаю, как заяц.
Юноша взглядом показал на зарешеченное слуховое окно и, наклонившись к девушке и приблизив губы к ее ушку настолько, что Мод покраснела, сказал:
— Прутья не железные.
Мод поняла, и на лице ее появилась радостная улыбка.
— А теперь мне нужно знать, — добавил Робин, — где я могу найти брата Тука?
— В… буфетной, — ответила, слегка смутившись, Мод, — если миледи понадобится его помощь, чтобы освободить сэра Аллана, то мы условились, что она пошлет за ним в буфетную.
— Как мне туда попасть?
— Как выйдете отсюда, пойдете налево вдоль вала, пока не увидите отпертую дверь. Эта дверь ведет на лестницу, лестница — на галерею, а галерея — в коридор, в конце которого находится буфетная. Дверь будет закрыта; если вы не услышите за ней никакого шума, входите; если Тука там не будет, значит, миледи призвала его к себе; тогда спрячьтесь в один из шкафов и ждите, пока я приду и постараюсь вывести вас из замка.
— Тысячу благодарностей вам, прекрасная Мод, никогда не забуду вашей доброты! — радостно воскликнул Робин.
Его взгляд встретился со взглядом девушки: словно искра пробежала между этими юными и прекрасными созданиями; они подумали и почувствовали одно и то же, и губы их слились в нежном и пламенном поцелуе.
— Прекрасно! Просто чудесно, мои голубочки! Вот это называется шепнуть пару слов! — воскликнул один из тюремщиков, внезапно открывая двери камеры. — А, черт, милая барышня, ну и напиток вы принесли узнику! С чем вас и поздравляю; вы так хорошо умеете утешать, что я и сам не прочь бы очутиться в клетке.
При этом внезапном появлении Мод покраснела и с минуту стояла молча, дрожа всем телом, но тут солдат подошел к ней поближе, чтобы выпроводить ее из камеры, и девушка, обретя обычную уверенность в себе, подняла свою белую ручку, ударила солдата наотмашь по одной его обветренной щеке, потом по другой и убежала, как безумная хохоча над своей проделкой.
— Гм-гм, — проворчал тюремщик, потирая щеки и бросая на Робина отнюдь не ласковый взгляд, — кажется, этому юнцу и мне платят разной монетой.
И он вышел, нарочито громко задвинув засовы и несколько раз повернув ключ в замке.
А пленник ел, пил и смеялся от всего сердца.
Вскоре тюремщика сменил на посту вооруженный до зубов часовой, и Робин, чтобы не показаться грустным и озабоченным, запел снова во всю силу своих легких.
Часовой, и без того недовольный тем, что ему приходится стоять на посту, грубо приказал ему замолчать. Робин повиновался, потому что это входило в его планы, и насмешливо пожелал солдату доброй ночи и счастливых сновидений.
Час спустя луна уже стояла в зените, показывая Робину, что настало время бежать; юноша, постаравшись унять бешеное биение сердца, воспользовался скамьей вместо лестницы и без труда добрался до слухового окна, быстро расшатал одну совершенно источенную червями перекладину и вылез наружу; присев на край подоконника, он с беспокойством измерил на глаз расстояние до земли, и, поскольку оно показалось ему на несколько футов больше, чем он предполагал, ему пришла в голову мысль привязать конец своего пояса к одной из самых крепких перекладин.
Все эти приготовления заняли у него не более минуты, и он уже собирался начать спуск, как «друг в нескольких шагах от себя на террасе заметил солдата; тот стоял к нему спиной и, опершись на копье, смотрел вдаль, в долину.
«О! — сказал себе Робин. — Я чуть было не угодил прямо волку в пасть! Нужно быть внимательнее!»
К счастью, в эту минуту луну прикрыло облаком, терраса оказалась в тени, а долину заливал свет. Солдат, для которого эта долина была, быть может, родиной, по-прежнему стоял неподвижно, погрузившись в созерцание.
— Ну, храни меня Бог! — прошептал Робин и, истово перекрестившись, скользнул вдоль стены, держась за пояс.
На беду, пояс был слишком короток, и, повиснув на его конце, Робин не почувствовал земли под ногами, а он боялся, что шум его падения привлечет часового. Что было делать? Подняться обратно в камеру? Но прутья могли не выдержать усилий, необходимых для такого подъема; уж лучше было продолжать начатое; а потому, отдав себя на волю Провидения и постаравшись собраться для прыжка, юноша выпустил ремень из рук.
Раздался ужасный грохот, будто упала крышка погреба; этот страшный шум вывел часового из задумчивости в тот самый миг, когда наш герой коснулся земли.
Часовой тревожно вскрикнул и, выставив перед собой копье, двинулся к тому месту, откуда послышался этот непонятный звук; но он ничего не увидел, ничего не услышал и, даже не поинтересовавшись, что произвело этот грохот, вернулся на место, где стоял, и снова устремил взгляд на свою любимую долину.
Робин, чувствуя, что он цел и невредим, воспользовался задумчивостью часовою, чтобы уйти подальше, и притом тоже не поинтересовался причиной грохота. А между тем он избежал ужасной опасности: одна из отдушин подземелья находилась прямо под окном ею камеры и люк не был закрыт; падая, Робин случайно задел его ногой, и крышка захлопнулась; не случись этого, он исчез бы навеки в подземелье. Счастливым обстоятельством оказалось и то, что крышка не была закрыта: если бы он спрыгнул на нее, то она выдала бы его гулким звучанием и ему не удалось бы ускользнуть от часового.
Счастье ему не изменило, и он быстро и бесшумно пошел по пути, который описала ему Мод.
Как ему объяснила девушка, налево от него оказалась отворенная дверь, он вошел в нее, поднялся по лестнице и оказался в галерее, а пройдя ее, — в длиннейшем коридоре.
Дойдя до того места, где коридор разветвлялся, Робин, осторожно нащупав ногой путь и проведя рукой но стене, чтобы не заблудиться, вдруг услышал чей-то шепот:
— Кто тут? Что вы здесь делаете?
Робин прижался к стене, задержав дыхание. Незнакомец тоже остановился и, шаря вокруг себя мечом, пытался понять, откуда исходит шум, который он услышал.
— Наверное, дверь скрипнула, — произнес любитель ночных прогулок и продолжил свой путь.
Справедливо решив, что с помощью вожатого ему будет проще выбраться из лабиринта, где он блуждает уже дольше четверти часа, Робин на почтительном расстоянии последовал за незнакомцем.
Вскоре этот человек исчез за какой-то дверью.
Дверь вела в часовню.
Робин, ускорив шаг, проскользнул за неизвестным и бесшумно притаился за одной из колонн.
Луна бросала пятна белого света сквозь окна на пол, и было видно, что у одного из надгробий молится женщина, скрытая вуалью; незнакомец в монашеском платье с беспокойством оглядел все помещение; увидев женщину под вуалью, он едва сдержался чтобы не вскрикнуть от радости, прошел через неф и, молитвенно сложив руки, подошел к ней. Услышав его шаги, женщина подняла голову и посмотрела на него, дрожа то от страха, то от волнения.
— Кристабель! — тихо окликнул ее монах.
Девушка встала, румянец залил ее щеки, и, бросившись в объятия, раскрытые молодым человеком, она воскликнула с невыразимой радостью: — Аллан! Аллан! О дорогой мой Аллан!
VII
Гилберт рассказал Маргарет историю Роланда Ритсона, но о самых страшных его преступлениях умолчал, а о любви и страшном конце своей сестры Энни едва упомянул.
— Будем просить Господа простить этому безумцу его грехи, — сказала Маргарет.
И она постаралась скрыть слезы, чтобы еще больше не огорчать мужа.
Старик-монах остался около умершего и читал заупокойные молитвы; время от времени к нему присоединялись Гилберт и Маргарет, а Линкольну было велено вырыть могилу между буком и дубом, о которых говорил презренный Ритсон, и все стали ожидать возвращения из Ноттингема путешественников, чтобы похоронить умершего.
Марианна, предоставленная сама себе, утомилась от бесцельного хождения возле дома и решила пойти навстречу брату. Ланс спал, растянувшись на пороге дома; она позвала его, погладила своей белой ручкой и отправилась с ним, не предупредив Гилберта.
Она долго шла, задумавшись о будущем брата, а потом села под деревом, обхватила голову руками и заплакала. Почему? Она и сама не знала. Мрачные предчувствия теснили ей грудь, тысячи смутных образов роились в голове, и среди них лица дорогою Аллана и юного лесника, истинного графа Хантингдона.
Ланс, верный пес, лежал у ее ног и принюхивался к ветру; уставив на нее огромные круглые глаза, в которых светилось понимание, он, казалось, разделял ее печаль и, подобно ей, испытывал мрачные предчувствия, потому что не спал, а сторожил ее.
Солнце уже скользило по вершинам высоких деревьев, и по лесной поросли начал стелиться туман, когда Ланс вдруг встал и, виляя хвостом, негромко и жалобно залаял.
Его лай заставил Марианну очнуться от мечтаний, и она пожалела о том, что допоздна задержалась в лесу; Ланс радостно запрыгал вокруг нее, она тотчас встала и направилась к дому лесника, все еще надеясь на скорое возвращение Аллана.
Ланс теперь шел не позади Марианны, как утром, а наоборот, бежал впереди, вынюхивая тропинку, и время от времени поворачивал морду, чтобы посмотреть, идет ли девушка за ним.
И хотя Марианна была уверена, что, доверившись чутью такого проводника, она не заблудится, ей пришлось ускорить шаги, потому что темнело очень быстро и в небе блеснули первые звезды.
Внезапно Лапе остановился, весь напрягся, шерсть у него на загривке встала дыбом, уши поднялись, он принюхался к ветру, обнажил клыки и неистово, яростно залаял.
Марианна задрожала и застыла на месте, пытаясь понять, отчего лает пес.
«Может быть, он почуял приближение Аллана», — подумала девушка, внимательно прислушиваясь.
Но вокруг все было тихо. Собака тоже перестала лаять, и Марианна успокоилась. Но, когда она уже собралась, посмеиваясь над своим испугом, пойти дальше, рядом в кустах она услышала чьи-то быстрые шаги и Ланс залаял еще яростнее и громче, чем прежде.
Страх попасть в руки разбойников придал девушке крылья, и она бросилась бежать по тропинке, но вскоре силы оставили ее, она вынуждена была остановиться и чуть не потеряла сознание, услышав грубый и повелительный оклик:
— Уберите вашу собаку!
Ланс, прикрывавший сзади бегство Марианны, бросился на человека, преследовавшего ее, стараясь вцепиться ему в горло.
— Уберите вашу собаку, — снова крикнул незнакомец, — я не собираюсь причинять вам зла!
— Откуда мне знать, что вы говорите правду? — почти твердым голосом спросила Марианна.
— Если бы я был злоумышленником, я бы давно послал стрелу вам в сердце; еще раз говорю — уберите вашу собаку!
Клыки Ланса уже разодрали на нем одежду и вцепились в его тело.
Но при первом же слове Марианны собака разжала челюсти, встала перед девушкой и оскалила зубы, неотступно следя взглядом за неизвестным.
Это был, совершенно очевидно, один из тех стоящих вне закона бродяг, у которых нет ни кола, ни двора и которые грабят лесников, если утех поменьше мужества, чем у Гилберта, и убивают беззащитных путников. На лице этого мерзавца было написано, что он преступник; одет он был в кафтан и короткие штаны из козьей шкуры, а на голове его сидела большая, грязная и рваная войлочная шляпа, едва прикрывавшая длинные, до плеч, космы. Его густая борода была вымазана собачьей слюной. На боку у него висел кинжал, в одной руке он держал лук, в другой — стрелы.
Марианну обуял ужас, но она старалась казаться спокойной.
— Не подходите ко мне! — сказала девушка, повелительно глядя на бродягу.
Тог остановился, увидев, что собака готова снова вцепиться в него.
— Чего вы хотите? Говорите, я слушаю вас, — добавила Марианна.
— Я скажу, но для начала вы пойдете со мной.
— Куда?
— Какая вам разница? В лес. Следуйте за мной.
— Нет, я с вами не пойду.
— Ах вот как, вы отказываетесь, прекрасная девица! — воскликнул негодяй и дико захохотал. — Вы ломаетесь и капризничаете!
— Я с вами не пойду, — твердо повторила Марианна.
— Значит, мне придется применить серьезные средства, а они, предупреждаю вас, по вкусу вам не придутся.
— А я предупреждаю вас, что вы будете жестоко наказаны, если осмелитесь применить ко мне насилие.
Марианна больше не дрожала; перед лицом опасности к ней вернулось мужество, и последние слова она произнесла уверенным голосом, протянув руку, как бы говоря бродяге: «Убирайтесь!»
Но тот снова разразился угрожающим смехом; Ланс заворчал и щелкнул челюстями.
— Я и в самом деле, прекрасная девица, — помолчав, заговорил разбойник, — восхищен вашим мужеством и смелыми словами, но это восхищение не заставит меня изменить мои планы; я знаю, кто вы, я знаю, что вчера вы остановились у лесника Гилберта Хэда вместе с вашим братом Алланом, а сегодня утром ваш брат Аллан отправился в Ноттингем, но я знаю и то, чего вы не знаете, а именно: ворота замка Фиц-Олвина, отворившиеся, чтобы впустить сэра Аллана, никогда не откроются, чтобы выпустить его обратно.
— Что вы говорите? — воскликнула Марианна, охваченная новым страхом.
— Я говорю, что сэр Аллан Клер — пленник барона Ноттингема.
— Боже мой! Боже мой! — горестно прошептала девушка.
— А мне вашего почтенного братца совсем не жалко. Зачем он сам сунулся в пасть льву? А старый Фиц-Олвин — настоящий лев. Мы вместе воевали в Палестине, и его вкусы мне известны. Ему нужны и брат и сестра. Вчера вы от его людей ускользнули, и сегодня…
Марианна в отчаянии закричала.
— Ох, да успокойтесь, я хотел сказать, что и сегодня вы от него тоже ускользнете.
Марианна подняла на разбойника взгляд, в котором сквозила почти признательность.
— Да, от нею вы ускользнете, но от меня — нет; ему — братец, а мне — сестрица, и да здравствует моя доля!

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12