— Спи дальше, Кетрин, это всего-навсего шторм.
— Всего-навсего шторм! — иронично повторила она.
Он слегка улыбнулся:
— Ты же слышала о знаменитых штормах Северной Атлантики! Но даже ты, дорогая моя, не можешь приказать морю утихнуть. Поэтому я и предлагаю тебе поспать сколько можно дольше. Про запас. Силы тебе еще понадобятся.
— Ладно. — Она лениво зевнула.
Он открыл дверь. Порыв ледяного ветра ворвался в каюту. Кетрин свернулась калачиком и зарылась глубже в перину, передвинувшись на теплое местечко, оставленное Мэттью. Она чувствовала себя уютно и в безопасности, укрытая от холода, дождя, ветра. Мэттью обо всем позаботится, сказала она себе в полудремотном состоянии и опять провалилась в крепкий и приятный сон.
* * *
Когда она проснулась утром, качка судна значительно усилилась. Приходилось прилагать большие усилия, чтобы удержаться на ногах, вылезая из постели и одеваясь. Еще труднее было запихать в себя и протолкнуть в желудок холодный и сырой завтрак. В ее внутренностях тоже разыгрывался шторм, и к горлу подступала тошнота.
— Плохи дела, мисс, — сообщил ей Пелджо, на этот раз на лице его не было обычной усмешки. — Капитан говорит, вы должны оставаться в каюте.
У Кетрин не хватило мужества протестовать, и у нее не было желания подниматься на палубу, которая ходила ходуном. Весь день она провела, пытаясь победить свой разбушевавшийся желудок. Она сурово напоминала себе, что она не новичок в море. Это у них с непривычки от качки душа уходит в пятки. Она же выросла рядом с кораблями, много раз плавала и ниразу не было у нее морской болезни. Правда, она не вспомнила, что никогда прежде не бывала в море в североатлантический шторм, а самое протяженное путешествие, которое она совершила, было из Бостона в Филадельфию.
Ленч так и не принесли, что она, впрочем, и не заметила. Помимо своего желудка она замечала лишь дождь за иллюминатором, завывание ветра в корабельных снастях и душераздирающее поскрипывание швыряемого волнами корабля. Кетрин в ужасе сжалась клубком на своей постели. Все в природе превращалось в страшного врага. Мало что можно было сделать, чтобы спастись, и совсем ничего, чтобы нанести поражение.
Она бессвязно принялась бормотать молитвы:
— He наказывай его за его пороки и дурные поступки! Не губи нас всех! Не дай кораблю утонуть! Сделай его прочным, чтобы устоять в шторм! Прости меня! Прости меня! Я согрешила, я грешна. Но, пожалуйста, не дай кораблю перевернуться! Пожалуйста, пусть он прорвется сквозь шторм!
Она потеряла счет времени. Однажды зашел перекусить Хэмптон, весь промокший и уставший до смерти.
С превеликим трудом подняв голову, она спросила, как обстоят дела. Он ответил коротко, что ветер дует по-прежнему сильный.
— Спаси нас, пожалуйста, — прошептала она, обращаясь к Богу.
Хэмптон чуть улыбнулся и ответил:
— Я постараюсь.
— Мне никогда еще не было так страшно, — призналась Кэтрин.
— Сожалею, — он подошел к постели и взглянул на нее, свернувшуюся в тугой комок с мертвенно-бледным лицом. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты осталась жива.
— Господь ниспослал нам наказание.
— Не мели чушь, Кетрин. И не доводи себя до такого состояния, — он наклонился и коснулся губами ее лба. — Что же это за бог такой, если для того, чтоб наказать меня, он готов погубить тебя и всю команду? Тебе прислать доктора?
— Нет, это всего лишь морская болезнь. Я постараюсь собраться с силами, — она заставила себя принять вид пободрее. — Не следует ли тебе отдохнуть? Ты выглядишь совсем уставшим.
— Нет, мне сейчас нельзя. Нужно идти. Постарайся съесть что-нибудь, тебе станет лучше.
Волны бились в обшивку корабля с ужасающей силой. «Сюзан Харпер» переваливалась с борта на борт, готовая вот-вот треснуть и развалиться под ударами бушующей стихии. Кетрин впала в полудремоту, часто пробуждаясь и все время ощущая непрестанное скрипение и метание беспомощного судна. Постепенно ураган стал ослабевать, но так медленно, что Кетрин даже этого не заметила. Ее укачало в крепкий сон. Она проснулась, когда пришел Хэмптон.
— Ну что? — спросила она слабым голосом, ее голова кружилась, она размышляла с трудом.
— Думаю, мы прорвались, — ответил он охрипшим от натуги голосом. — Ветер утих, и волны улеглись. Дождь все еще хлещет как из ведра, и мы сбились с курса. Но, кажется, теперь мы в безопасности.
Она села, и радостная улыбка осветила ее лицо.
Он был прав. Этот ужасный шум прекратился, да и качка стала куда слабее. Он спас их и корабль! Слава Богу, что он столь искусный капитан!
Он снял дождевик. Даже под плащом его одежда промокла до нитки. Кетрин заметила, что вся она была покрыта хрусталиками льда.
— Немедленно снимай все! — вскричала она в тревоге. — Ты наверняка схватишь воспаление легких!
Соскочив с кровати, она быстро стянула с него одежду. О, да, он весь окоченел от холода! Тело его посинело. Обернув одним полотенцем его голову, другим она усердно растерла его досуха. Словно посланец богов, появился Пелджо с кофейником, от которого шел пар.
Чашку за чашкой насильно вливала Кетрин Хэмптону в рот обжигающий кофе. Затем она довела его до кровати и накрыла всеми одеялами, которые только могла найти в каюте. Забравшись в постель рядом с ним, она обвила его руками и ногами и приникла к нему всем телом, чтобы его согреть.
— Мне хорошо, спасибо, — пробурчал он неразборчиво и погрузился в сон.
* * *
Проснувшись следующим утром, Кетрин почувствовала, что кровать содрогается от конвульсивной дрожи Мэттью. Она потрогала его лоб рукой. Он был горяч, как огонь. Она наскоро оделась и поспешила в каюту доктора. Он подошел к двери сонный и удивился, увидев ее.
— Доктор Рэкингхэм, у Мэттью сильный жар. Пожалуйста, сходите и взгляните на него. Он весь горит, на нем куча одеял, но он дрожит, словно ему очень холодно!
— Возвращайтесь в свою каюту. Я оденусь и тотчас же приду.
Она поспешила назад. Хэмптон не дрожал больше. Он лежал, сбросив с себя все одеяла, и бессвязно бормотал едва внятно, что ему очень жарко. Она укрыла его и стала нервно расхаживать по каюте.
Где же доктор? Почему он так долго собирается?
Пелджо принес завтрак, но она на него не обратила внимания. Пелджо ушел сообщить мичману, что капитан заболел и ему следует вступить в командование кораблем.
Кетрин нахмурилась. А что, если Хэмптон не поправится? Что, если он умрет? Ее сердце сжалось. О Боже, они окажутся в океане под командой неопытного мичмана! Возможно, Фортнер и сумеет довести корабль до Англии, но что, если случится новая беда? Хэмптон должен поправиться! Она подошла к постели и взглянула на него.
Как странно он выглядел. Такой слабый, беспомощный. Он был в беспамятстве. Ему нельзя умирать, упрямо подумала она. Только не Мэттью Хэмптон! Никакая горячка не одолеет его! Нет! Ни в коем случае! Он слишком сильный, слишком упрямый! Она просто не могла представить себе его умирающим. Да, но прежде, напомнила она себе, ей трудно было представить его себе и заболевшим!
В каюту вошел доктор Рэкингхэм. По пятам за ним следовал Пелджо. Обезьяноподобный человечек держался у двери, но не уходил. Кетрин с жалостью посмотрела на него: он так любит капитана!
Доктор осмотрел Мэттью и заставил его проглотить лекарство. Сильный жар от простуды, объявил он. Мэттью следует держать укрытым несколькими одеялами, чтобы горячка вышла из него вместе с потом, и каждые четыре часа ему нужно давать лекарство.
Доктор не знал, как долго продлится горячка, но пока она не спадет, у его постели должен кто-то находиться.
Он предложил Кетрин и Пелджо, если они пожелают, нести дежурство по очереди.
Весь день по очереди они наблюдали за ним, а когда наступила ночь, Кетрин настояла, чтобы доктор поспал, она же сама с Пелджо продолжали бодрствовать. Мэттью попеременно то дрожал от озноба, то скидывал с себя одеяла, когда приступал к нему горячечный жар. У него сохранялась высокая температура, он обливался потом под тяжестью одеял, но жар не спадал. Он стонал и часто произносил что-то, называл имена. Наиболее часто и ясно произносимым было имя «Черити». Иногда Кетрин и Пелджо приходилось держать Мэттью насильно под одеялами, когда он начинал метаться в приступах кошмара. Они смачивали его горящее лицо холодной водой, и время от времени Пелджо насильно разжимал его челюсти, а Кетрин вливала ему в рот бульон или чай, чтобы как-то поддержать его силы.
Кетрин сидела, как приклеенная, у его кровати, иногда чувствуя, что может помочь ему выздороветь одной лишь своей силой воли. Она держала его во время горячечных метаний, чтобы он не свалился с постели, она обмывала его, насильно кормила, она дежурила подле него, пока ее спину не начинало ломить так, словно она вот-вот разломится пополам. Она не могла есть, но заставила себя проглотить несколько ложек супа по настоянию доктора.
Было очень важно, чтобы Мэттью выздоровел, и Кетрин больше ни на чем не могла сосредоточить свои силы.
Если бы она отвлеклась и призадумалась бы, а почему это так важно, то удивилась бы. Но она была слишком озабочена тем, что делала, и не задавала себе вопросов. Вместо этого она зорко сторожила его, как ястреб, и повторяла молитвы, одни обращенные к Богу, другие к Мэттью.
Жар у него еще более повысился, а вместе с ним и его возбуждение. Его голос звучал громче, в нем слышалась сильная боль.
— Я даже вида его не могу вынести! — раздавался его голос, который затем переходил в стон: — О, Селина, мне плохо, так плохо.
В другой раз он засмеялся и произнес:
— За это Капитан с нас шкуру спустит, бежим.
Однажды он проскрипел:
— Не Шел! Не Шлеби! О, Дэви, почему не меня?
И постоянно он звал Черити, жалобно, как дитя. Пытаясь утешить его, Кетрин брала его за руку и говорила:
— Здесь я, Мэттью. Черити здесь, с тобой.
Кто такая эта Черити? Давно потерянная любовь? Любовница? Может, умершая жена?
— Пелджо, кто такая Черити? — спросила она.
— Не знаю, мисс, никогда не слышал, чтобы он упоминал это имя.
Кетрин проницательно посмотрела на него:
— Ты и не сказал бы мне, даже если б знал, не так ли?
Он ухмыльнулся и пожал плечами:
— Это зависело бы от того, кто она.
— Фрэнни, ты тупица! — резко воскликнул Хэмптон.
Пелджо жестом показал в сторону беспокойной фигуры капитана:
— А эту я знаю. Мисс Фрэн — его сестра.
— Он, кажется, не слишком высокого мнения о ней, — сухо сказала Кетрин. — Ладно, а кто такая Селина?
— Не знаю.
— А Шелби?
— Брат капитана. Так же, как и Дэви. Мистер Дэвид прорывал блокаду. Мистер Шелби служил в кавалерии. Убит при Антитаме.
— Какой ужас! — у Кетрин шевельнулось в душе сострадание к Мэттью.
— Шелби был любимым братом капитана. Младше его. Всегда бегал за ним, как собачонка.
Кетрин показалось, что она сможет удовлетворить сейчас свое любопытство благодаря этому обезьяноподобному человеку.
— Ты давно знаешь капитана Хэмптона? — вежливо осведомилась она, стараясь не выдавать свой интерес.
— С тех пор как ему исполнилось тринадцать, мэм. Этот прохвост сбежал из дома и юнгой нанялся на корабль, на котором служил и я. Конечно, я знал, что он из семьи плантаторов, хотя он изменил свое имя. Это легко было распознать по тому, как он говорил, и по тому, что не очень-то любил выполнять приказы. Я вроде как присматривал за ним, выручал из драк, стычек и прочее. Мне он понравился, дьявольски рисковый парень! Он лез напролом, не смотрел ни на кого и ни на что, — один небольшой черный глаз подмигнул ей. — Он вроде вас, мэм.
— Вроде меня? Что ты имеешь в виду?
— Ну, вы тоже лихая девушка, мисс Кейт. Никогда не думаете, выиграете или нет, просто ввязываетесь в драку, и все. Он тоже однажды попал в беду. Тогда я позаботился, чтобы он отправился назад в Чарльстон. Конечно, старый Капитан изрядно обломал об него трость, но был мне очень благодарен за то, что я доставил мистера Мэтта домой в целости и сохранности, и дал мне работу на одном из его кораблей. Но как только мистер Мэт стал плавать, я все время сопровождаю его с тех пор.
— А кто этот старый Капитан, о котором ты говоришь?
— Это дедушка нашего капитана. Старый Рэндалл Хэмптон, крутой старикан. Нрав у него бешенный, как у дьявола.
— Он владеет пароходной линией?
— Да уж, это точно. Это самая крупная линия в Чарльстоне. У них были также филиалы в Новом Орлеане и в Нью-Йорке перед войной.
— Не называется ли его компания «Джектонские пароходные линии»?
— Вы прямо как в воду смотрите, мэм. Да, все правильно. Партнером старого Рэндалла был Артур Джексон. Отсюда такое название: «Джексон и Хэмптон-Джектон». Но старикан выкупил у Джексона его часть.
— И Мэттью плавал на этой линии?
— С семнадцати лет, после того, как его вышибли из «Вильяма и Мэри».
— Его исключили из колледжа?
Пелджо засиял от гордости:
— Из «Цитадели» его тоже вышибли.
— За что?
— Из-за шалостей. Он все время крепко выпивал, потом украдкой выходил из своей комнаты и устраивал разные проказы. Это в «Цитадели». А в колледже «Вильям и Мэри» дело касалось женщины. Он дрался на дуэли с другим студентом.
— Ну, это меня не удивляет, — строго сказала Кетрин.
— Тогда в семье посовещались и отпустили его в море. Он этого и добивался.
— И ты плаваешь с ним с тех пор?
— Да, мэм.
— Он всегда был таким?
— Каким, мэм?
— Крутым, жестоким, опасным.
— Да, временами на него находит, — признал Пелджо, — но я уже не стал бы плавать ни с каким другим капитаном, даже с самим Рафаэлем Семмсом.
Кетрин улыбнулась:
— Ты сама преданность, Пелджо!
Он внимательно посмотрел на нее:
— Вы сегодня так за ним ухаживали, что ненависти с вашей стороны я что-то не заметил.
— Я сделала бы то же самое для любого больного, — фыркнула она.
— В самом деле? Ну, конечно, вы мне голову за это оторвете… но я все-таки думаю, что он вам немножко понравился.
— Думаю, что ты немножко тронулся головой.
— Скажу вам по правде, мисс Кейт, хоть он и голову мне снимет, если узнает, однако, я еще никогда не видел, чтобы какая-нибудь девушка так его увлекла.
Кетрин только подняла бровь, выразив свое недоверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50