– Нет, я не могу. Для меня невыносимо чувствовать свою бесполезность. Если я останусь здесь…
– Мне так было бы легче, – прервал он ее.
Маргарет судорожно сглотнула, пытаясь не обращать внимания на то, как тепло и заботливо прозвучал его голос. Почему этот противный тип такой славный? И почему ей не все равно, будет ли ему легче от ее решения?
Но ей не все равно, черт бы его побрал!
– Хорошо, – медленно проговорила она. – Но если вы не вернетесь через пять минут, я приду за вами.
Он вздохнул:
– Иисусе, виски и Роберт Брюс, неужели вы не можете дать мне десять минут?
Она улыбнулась:
– Ну хорошо, десять.
Он весело указал пальцем на ее губы:
– Вы усмехаетесь – значит, не сердитесь на меня.
– Вы только принесите мне письмо, и я буду любить вас вечно.
– Ох, ты. Ну ладно. – Он пошел к двери, остановился и сказал: – Проследите, чтобы Джордж никому не отдал мой кранахан.
Маргарет заморгала, а потом ахнула. Господи, неужели она только что пообещала любить его вечно?
Ангус вернулся на постоялый двор через восемь минут, неся в руке письмо. Убедить посланного отдать письмо оказалось делом нетрудным; Ангус сказал только – с определенной твердостью, – что он является покровителем мисс Пеннипейкер и что передаст ей письмо.
Не лишним оказалось также и то, что Ангус был на добрый фут выше посланного.
Маргарет сидела там, где он ее оставил, постукивая пальцами по столу и не обращая внимания на две большие миски с кранаханом, которые Джордж поставил перед ней.
– Прошу вас, миледи, – весело сказал Ангус, подавая ей письмо.
Она, должно быть, погрузилась в свои мысли, потому что вздрогнула и слегка помотала головой, а потом протянула руку за письмом.
Оно действительно было из дома. Ангусу удалось получить эти сведения от посланного. Ангус не встревожился, потому что письмо было не срочным; посланный сообщил – когда Ангус еще раз спросил его, – что письмо очень важное, но что женщина, которая дала ему это письмо, не казалась сильно встревоженной.
Он внимательно смотрел, как Маргарет дрожащими руками сломала печать. Ее зеленые глаза быстро пробежали по строчкам – дочитав письмо до конца, она несколько раз быстро моргнула, издала гортанный сдавленный звук и изумленно сказала:
– Не могу поверить, что он это сделал.
Ангус решил, что лучше соблюдать осторожность. По ее реакции нельзя было решить, собирается она закричать или заплакать. Поведение мужчин и лошадей предсказать нетрудно, но только Господь Бог может разобраться в ходе мыслей женщины.
Он назвал ее по имени, и она в ответ швырнула ему два листочка бумаги.
– Я убью его, – сказала она. – Если он еще жив, я непременно убью его.
Ангус посмотрел на листочки.
– Прочтите сначала конец, – с горечью сказала Маргарет. Он перевернул листок и принялся читать.
Радерфорд-Хаус, Пэндл, Ланкашир
Моя дорогая сестрица,
это письмо доставил нам Хьюго Трамптон. Он сказал, что ему строго приказали не приносить его до тех пор, пока со времени твоего отъезда не пройдет целый день.
Прошу тебя, не нужно ненавидеть Эдварда.
Желаю удачи.
Твоя любящая сестра Алисия Пеннипейкер.
Ангус вопросительно поднял глаза:
– Кто такой Хьюго Трамптон?
– Лучший друг брата.
– А-а… – Он взял второе письмо, которое было написано явно мужской рукой.
Трамптон-Холл, близ Клайдеро, Ланкашир
Моя дорогая Маргарет,
с тяжелым сердцем пишу эти слова. Ты, конечно, уже получишь мою записку, в которой я сообщаю тебе о моем отъезде в Гретна-Грин. Если ты поступишь так, как я думаю, то уже будешь в Шотландии, когда прочтешь это письмо.
Но я не в Шотландии, и у меня никогда не было намерений бежать туда. Я уезжаю завтра в Ливерпуль и поступаю в Королевский флот. Свою долю наследства я потрачу на покупку офицерского патента.
Я знаю, ты никогда не хотела для меня такой судьбы, но теперь я взрослый человек и в качестве такового могу сам выбрать свое будущее. Я всегда знал, что создан для военной жизни; я с детства жаждал служить своей стране.
Надеюсь, ты простишь мой обман, но я знал, что ты поедешь за мной в Ливерпуль, если узнаешь о моих истинных намерениях. Такое прощание осталось бы для меня мучительным воспоминанием на всю жизнь.
Лучше поступить так, как я поступил.
Твой любящий брат Эдвард Пеннипейкер.
Ангус посмотрел в подозрительно блестящие глаза Маргарет:
– У вас есть какие-нибудь идеи?
– Никаких. – Голос ее при этом дрогнул. – Неужели вы думаете, что я пустилась бы в это безумное путешествие, если бы знала, что он уехал в Ливерпуль?
– Что вы собираетесь делать дальше?
– Вернусь домой, конечно. Что еще мне остается? Теперь он уже, наверное, на полпути к Америке.
Это, конечно, было явным преувеличением, но Ангус решил, что она имеет на это право. В такой ситуации говорить в общем-то было не о чем, поэтому он пододвинул к ней миску с пудингом:
– Поешьте кранахана.
Маргарет посмотрела на миску:
– Вы хотите, чтобы я поела?
– Лучшего просто не придумаешь, Вы же не прикоснулись к хаггису.
Она взяла ложку.
– Неужели я такая ужасная сестра? Неужели я такой ужасный человек?
– Конечно, нет.
– Но почему ему захотелось заставить меня поехать в Гретна-Грин, лишь бы он мог спокойно уехать из дома?
– Думаю, что вы горячо любимая сестра, – ответил Ангус, отправляя в рот кусок кранахана. – Зверски вкусно. Попробуйте.
Маргарет погрузила ложку в кранахан, но ко рту ее не поднесла.
– Что вы хотите сказать?
– Он слишком любит вас, чтобы вынести мучительное расставание. И похоже, узнай вы о его истинных намерениях, вы оказали бы сильное сопротивление.
Маргарет хотела было воскликнуть, что, разумеется, она оказала бы сопротивление, но вместо этого она только молча вздохнула. Что толку отстаивать свою точку зрения или объяснять, что она чувствует? Что сделано, то сделано, и изменить уже ничего нельзя.
Она еще раз вздохнула и поднесла ложку к губам. Если она что-то и ненавидит, так это такие ситуации, в которых она ничего не может сделать.
– Вы собираетесь есть пудинг или проводите научный эксперимент, как уравновесить ложку в воздухе?
Маргарет заморгала, но прежде чем она успела ответить, у стола появился Джордж Маккаллум.
– Нам нужно прибраться, – сказал он. – Я не хочу вас выгонять, но жена настаивает. – Он с усмешкой посмотрел на Ангуса: – Вы знаете, как это бывает.
– Она еще не доела кранахан.
– Возьмите миску к себе в спальню. Жаль будет, если еда пропадет.
Ангус кивнул и встал.
– Славная мысль. Ты готова, моя радость?
Ложка выпала из руки Маргарет и шлепнулась в миску. Он назвал ее своей радостью?
– Я… я… я…
– Она меня так любит, – сообщил Ангус Джорджу, – что иногда теряет дар речи.
Маргарет смотрела на него во все глаза, а он довольно пожал своими мощными плечами и сказал:
– Что мне остается делать? Я ее подавляю.
Джордж фыркнул, а Маргарет зашипела.
– Будьте осторожны, – посоветовал трактирщик Ангусу, – иначе в результате вам придется мыть волосы лучшим кранаханом моей жены.
– Хорошая мысль, – бросила Маргарет.
Ангус засмеялся, встал и подал ей руку. Он почему-то понимал, что лучший способ отвлечь Маргарет от горестных мыслей – это заставить ее ощетиниться из-за новой шутки насчет того, какая она преданная жена. А если еще и упомянуть при этом младенца, она скорее всего вообще забудет о брате.
Он уже приготовился было проехаться на эту тему, но заметил, что глаза у нее блестят от негодования, и отказался от своего намерения. В конце концов, неплохо подумать о собственной безопасности, а вид у Маргарет был такой, словно она готовится причинить ему телесное увечье – или по меньшей мере швырнуть в него миской с кранаханом.
Но Ангус с радостью принял бы на себя пудинговый залп, если бы при этом Маргарет перестала думать о своем брате, пусть и ненадолго.
– Пойдем, милая, – спокойно проговорил он. – Не будем мешать этому доброму человеку – ему нужно закрыть заведение на ночь.
Маргарет кивнула и встала, крепко сжав губы. У Ангуса создалось впечатление, что она с трудом держит себя в руках и потому молчит.
– Не забудь свой кранахан, – добавил он, указывая на ее миску и беря свою.
– Вы лучше возьмите и ее миску, – усмехнулся Джордж. – Не нравится мне выражение ее глаз.
Ангус принял совет и взял другую миску тоже.
– Прекрасная мысль, дружище. Жене придется идти, не опираясь на мою руку, но, думаю, она справится?
– Ох, да. Этой-то не требуется, чтобы мужчина указывал ей, куда идти. – Джордж подтолкнул Маргарет локтем и улыбнулся с видом заговорщика. – Но все равно это мило, да?
Ангус увлек Маргарет из столовой, пока дело не дошло до смертоубийства.
– Почему вы считаете необходимым то и дело подшучивать надо мной таким образом? – сердито спросила она.
Ангус свернул за угол и подождал, пока она начнет подниматься по лестнице, а потом пошел следом.
– Это отвлекает вас от мыслей о брате, ведь так?
– Я… – Она от изумления раскрыла рот и посмотрела на него, словно никогда в жизни не видела человеческого существа. – А ведь это правда.
Он с улыбкой протянул ей одну из мисок с пудингом и начал рыться в кармане в поисках ключа от комнаты.
– Вы удивлены?
– Тем, что вы делаете это ради меня? Нет.
Ангус медленно обернулся. Ключ еще торчал в замке.
– Я хотел спросить, удивились ли вы, что забыли о брате, но ваш ответ мне нравится больше.
Маргарет задумчиво улыбнулась и дотронулась до его руки:
– Вы хороший человек, сэр Ангус Грин. Иногда невыносимый… – Она чуть было не фыркнула, увидев его притворно-сердитый взгляд. – Нет, по большей части невыносимый, если уж быть точной, но все равно хороший.
Он толкнул дверь и поставил миски с кранаханом на стол.
– Пожалуй, мне следовало предоставить вам возможность выйти из себя и дать вам перерезать мне горло?
– Да нет. – Она устало вздохнула и села на кровать; еще одна прядь ее длинных каштановых волос выскользнула из прически и упала на плечо. Ангус смотрел на нее, и сердце у него ныло. Маргарет казалась такой маленькой и беззащитной, такой ужасно грустной. Этого он не мог вынести.
– Маргарет, – сказал он, садясь рядом с ней, – вы сделали все, что могли, чтобы вырастить брата… сколько на это ушло лет?
– Семь.
– Теперь пришло время позволить ему стать взрослым и самому принимать решения – правильные и неправильные.
– Вы же сами сказали, что юноша в восемнадцать лет не знает себя.
Ангус подавил вздох. Самая противная вещь на свете – это когда тебе припоминают твои же слова.
– Мне бы не хотелось, чтобы он женился в таком возрасте. Господи, ведь если бы он сделал неправильный выбор, ему бы пришлось всю жизнь жить с ним – то есть с ней!
– А если он сделал неправильный выбор, поступив во флот, сколько времени ему придется жалеть об этом? – Маргарет подняла к нему лицо. Глаза на этом лице казались невероятно большими. – Он ведь может погибнуть, Ангус. Где-нибудь какой-нибудь глупый человек захочет подраться с каким-нибудь другим глупым человеком, а моего брата пошлют это улаживать.
– Маргарет, любой из нас может умереть хоть завтра. Я могу выйти из этого трактира, и меня забодает бешеная корова. Вы можете выйти из этого трактира, и вас убьет молнией. Нельзя жить и бояться таких вещей.
– Да, но мы можем свести риск к минимуму.
Ангус поднял руку, чтобы провести ею по своим жестким волосам – он часто повторял этот жест, когда уставал или был раздражен. Но почему-то его рука двинулась слегка влево, и он коснулся волос Маргарет. Они были прямые и тонкие, шелковистые на ощупь, и их, оказывается, было гораздо больше, чем ему представлялось сначала. Шпильки, поддерживающие прядь, выпали, и волосы каскадом упали ему на руку.
Прикосновение этих волос доставляло ему истинное наслаждение. Оба сидели, затаив дыхание.
Взгляды их встретились. Зеленые глаза встретились с темными, совершенно черными глазами. Никто не сказал ни слова, но Ангус наклонился вперед, медленно сокращая разделяющее их расстояние, и оба поняли, что сейчас произойдет.
Он ее поцелует.
И она не будет противиться.
Глава 5
Он прикоснулся к ее губам очень легко. Если бы он прижал Маргарет к себе, впился бы в ее губы, она, быть может, и оттолкнула бы его, но эта легкая, как перышко, ласка покорила ее душу.
Внезапно Маргарет охватило странное чувство – как будто тело, которое принадлежало ей двадцать четыре года, больше ей не принадлежит. Кожа словно натянулась, сердце чего-то страстно ждало, а руки… ах, как хотелось ее рукам прикоснуться к тому, кто ее целовал.
Она знала, что он горячий, что мышцы у него как у статуи, а не как у человека, ведущего сидячий образ жизни. Он мог бы уничтожить ее одним ударом кулака… и почему-то при мысли об этом она испытывала восторженный трепет… быть может, потому, что теперь он обнимал ее так осторожно, с таким уважением.
Она на миг отодвинулась, чтобы заглянуть ему в глаза. В них пылала жажда чего-то ей неведомого, но она поняла, чего он жаждет.
– Ангус, – прошептала она и подняла руку, чтобы погладить его по загрубевшей щеке. Его темная щетина, густая и жесткая, была совершенно не похожа на щетинку ее брата в тех редких случаях, когда она видела его небритым.
Ангус накрыл рукой ее руку, а потом слегка повернул голову и коснулся губами ладони. Она видела его глаза над кончиками своих пальцев. И эти глаза задавали вопрос и ждали ее ответа.
– Как это могло случиться? – прошептала она. – Я никогда… я никогда не хотела…
– А теперь хотите, – тоже шепотом ответил он. – Теперь вы хотите меня.
Она кивнула, изумленная его предположением, но не в состоянии солгать. Он смотрел на нее, и его глаза проникали, казалось, прямо ей в душу, это было необыкновенно. Она поняла, что в этот момент никакая ложь между ними невозможна. Не в этой комнате, не в эту ночь.
Она облизнула губы.
– Я не могу…
Ангус коснулся пальцем ее губ.
– Не можете?
От его насмешливого тона ее сопротивление растаяло, и она припала к нему, отдалась его сильным объятиям. Больше всего ей хотелось отбросить все свои принципы, все идеалы и нравственные ценности, которым она хранила верность до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10