Габриэлла посмотрела на часы и изумленно ахнула. Прошла уже четверть часа, а мать до сих пор не прислала за ней. Что же могло их так задержать?
— Скажи мне, пожалуйста, ну, о чем она может говорить с ним пятнадцать минут? — обратилась она к Ру, нервно расхаживая по комнате.
— Она ваша мать и naturellement говорит о вас, — пожала плечами Ру.
— С какой стати им говорить обо мне! — негодующе воскликнула Габриэлла. — Я надеюсь, что Розалинда, очарованная титулом и манерами графа, позовет меня вниз и, увидев, как мы увлечены друг другом… — девушка нахмурилась, раздумывая, каким же должен быть следующий шаг. — Благословит нас и отпустит на прогулку в Гайд-парк.
— С каких это пор ваша матушка делает то, чего от нее ожидают? — покачала головой Ру. — Она хозяйка дома и правит балом, разве не так?
Габриэлла попятилась и плюхнулась на диван, нимало не заботясь о мнущихся складках пышной юбки. Ру права. Обдумывая свой план, Габриэлла не учла одной вещи — проницательности Розалинды. Уж в чем в чем, а в вопросах любви ее трудно было обмануть. Со все возрастающей тревогой девушка подумала о тех осколках амурной мудрости, которую мать тщетно пыталась вбить ей в голову. И как она могла быть так наивна! Ведь Розалинда стоит на вершине Лондонского полусвета и знает мужчин как никто другой. Ей не составит труда разобраться в истинных причинах, побудивших графа прийти к ним в дом.
Беспокойство Габриэллы усилилось. Сможет ли лорд Сэндборн убедить мать в том, чего на самом деле нет? Сейчас девушка уже не могла припомнить, почему же она решила, что Питер будет подходящей кандидатурой на роль «идеального любовника». Что если она ошиблась? Ею овладело отчаяние.
— Они сейчас там внизу, — простонала она. Габриэлле оставалось надеяться только на то, что Сэндборн знает правила игры не хуже самой Розалинды и сумеет дать ей отпор.
Гюнтер появился в дверях как раз в тот момент, когда Габриэлла окончательно уверилась в том, что ее план провалился.
— Миссис Леко просит мисс Леко спуститься вниз, — невозмутимо проговорил он, словно не замечая того, что девушка вот-вот упадет в обморок.
Габриэлла вскочила на ноги и подбежала к трюмо. Она должна спуститься в гостиную с блаженной улыбкой на лице и выглядеть при этом немного взволнованной. Вместо улыбки получалась какая-то кривая ухмылка, зато взволнованности было хоть отбавляй.
Ру ни на шаг не отходила от своей хозяйки:
Она щипала ее за щеки, пытаясь вызвать хоть подобие румянца, расправляла шелковые фиалки, которые девушка помяла, пока сидела, и волновалась не меньше самой Габриэллы.
— Отстань, Ру, — отмахнулась Габриэлла, продолжая колдовать над своим лицом. Ей никак не удавалось придать ему то выражение, какое бывает у всех девушек, когда им предстоит встреча с любимым мужчиной. На лице упрямо отражались только страх и тревога.
— Если вы не светитесь от радости, то у вас хотя бы платье должно быть в порядке, — резонно заметила Ру.
— Если я войду в гостиную с такой миной, на мое платье никто и внимания не обратит, — возразила Габриэлла, еще раз косо улыбнулась зеркалу и поспешила вниз.
Но Габриэлла ошиблась. В первую очередь четыре пары женских глаз нацелились именно на платье, которое, по замыслу портнихи, должно было выставить напоказ все прелести юной плоти. Потом взгляды перенеслись на графа. Найдет ли он соблазнительным изгибы девичьей фигуры и каскад белокурых локонов, спускающихся на плечи? Решив, что найдет, женщины едва заметно кивнули одна другой и удовлетворенно откинулись на спинки кресел.
Габриэлла растерянно остановилась в дверях, силясь выжать из себя восторженную улыбку.
— А вот и Габриэлла, — провозгласила Розалинда, поднимаясь с кресла и настороженно глядя на дочь.
Граф тоже тотчас вскочил на ноги и повернулся к своей «возлюбленной». На миг Габриэлла онемела от удивления. До чего же он красив! Высокий, широкоплечий, невероятно элегантный. В прекрасно скроенном утреннем смокинге, серых брюках и шелковом галстуке того же цвета, Питер Сент-Джеймс был просто неотразим. Его черные волосы, разделенные аккуратным пробором и зачесанные назад, обрамляли классическое, словно сошедшее с картины старых мастеров лицо, а бездонные карие глаза светились умом и… вожделением.
Габриэлла затаила дыхание. Неужели это тот самый мужчина, с которым она заключила сделку менее суток назад?
— Габриэлла, — выдохнул он, тоже пораженный ее красотой. Эта высокая, стройная, изящно одетая девушка ничуть не походила на ту мокрую замарашку, которую он подобрал вчера на улице.
Их руки соединились, и Габриэлла почти успокоилась, но тревожный блеск его глаз предупредил ее о том, что бой еще не закончен.
— Габриэлла, дорогая, мы тут немного побеседовали с твоим графом, — вырвал ее из оцепенения голос Розалинды. — Входи и присоединяйся к нам, милая. Гюнтер сейчас принесет чай.
Твоим графом! Габриэлла почувствовала, что краснеет. Девушка кожей ощущала пристальный взгляд матери. Розалинда явно оценивала ее поведение, и Габриэлла поняла, что испытательный срок еще не закончен. Устроившись в кресле, она подумала, что будет нелишним проводить Питера томным взглядом, пока тот идет к своему месту, а заодно воспользоваться возможностью полюбоваться его безупречной осанкой и плавной, уверенной походкой. Габриэлла пыталась увидеть его глазами матери, и увиденное вызывало у нее вздох облегчения. Питер Сент-Джеймс был совершенен в земном, пугающе плотском смысле.
Поймав себя на этой мысли, Габриэлла испуганно заморгала, стараясь избавиться от наваждения, но тут заметила, что граф тоже разглядывает ее с откровенным любопытством. В приличном обществе подобное поведение расценили бы как публичное оскорбление. Зардевшись еще пуще, девушка отвернулась и разозлилась на себя. Сейчас не время корчить благовоспитанную недотрогу. В конце концов граф пришел сюда затем, чтобы предложить свои услуги в качестве… любовника. Так какого же поведения от него нужно ожидать?
Заметив, что щеки девушки порозовели, а ресницы, затрепетав, смущенно опустились, Питер почувствовал, что его негодование рассеялось как утренний туман. Теперь он знал, что привело его в этот дом. Габриэлла! Она была прекрасна, восхитительна… Он скользнул глазами по округлым плечам, пышному бюсту, и тонкой талии, мысленно срывая пышные оборки и раскрывая соблазнительные изгибы под ними. Черт, да она вполне распустившийся цветок, нежный и ароматный.
Гюнтер закончил сервировать стол, и Розалинда, взявшись сама разливать гостям чай, приступила к светской беседе. Темой ее она выбрала приближающееся лето.
— Обычно мы скрываемся от жары на побережье, — нарочито небрежно начала она. — Но герцог все еще на сафари, и я решила остаться пока в городе. Да и Габриэлле следует получше познакомиться с Лондоном. А вы, ваша светлость, покидаете город на лето?
— Я еще не решил, — ответил Питер, с благодарной улыбкой принимая чашку чая. — У меня есть поместье в Сассексе, это недалеко от побережья, и я люблю там бывать. Морской бриз в июльскую жару — что может быть лучше, — мечтательно проговорил он, но перехватив испуганный взгляд Габриэллы, быстро добавил: — Впрочем, нынешним летом я думаю остаться в Лондоне. Лето в городе тоже имеет свои… э… преимущества.
Габриэлла уткнулась в свою чашку, гадая, заметила мать ее маневр или нет. Убедив себя, что все в порядке, она подняла лицо и на всякий случай растянула губы в улыбке, которая должна была означать: я-влюблена-и-очень-счастлива.
— Alors, ваша светлость, вы нисколько не пострадали от вчерашней потасовки и даже извлекли из нее кое-какую выгоду для себя. А? — лукаво заметила Женевьева. — Вы вели себя как настоящий рыцарь.
— Потасовки? — чашка Питера застряла на полпути ко рту. Габриэлла сделала страшные глаза, но ничего не могла ему подсказать. Эх, надо было договориться заранее.
— Ну как же, вы так ловко отделали этих мерзавцев, — вставила простодушная Клементина. — Их следовало бы засадить за решетку, вот что. Именно так поступают с подобными негодяями у нас в Йорке.
— За решетку, — убитым голосом повторил Питер, уже ровным счетом ничего не понимая.
Габриэлла решила, что пришла ее очередь спасать положение.
— Не смущайтесь, граф, — с обворожительной улыбкой проворковала она. — Я все-все рассказала маме. И то, как вы бросились мне на помощь и вырвали из лап тех отвратительных типов, которые пытались затащить меня в свою карету, и то, как любезны вы были потом.
— Ах, да, парни в карете, — после опасно долгой паузы, наконец, произнес он. — Уже стемнело, и к тому же пошел дождь, так что я не разглядел их лиц.
— Кто бы мог подумать, что вы, граф, способны, забыв обо всем, бороться спасать одинокую девушку, — ядовито промурлыкала Ариадна, вызвав своим замечанием сдавленные смешки у остальных дам.
— И как великодушно с вашей стороны было отвезти нашу Габби в ресторан, — добавила Женевьева.
— А кстати, — вставила Розалинда, — я не помню, чтобы Габриэлла упоминала его название, — она предложила ему поднос с пирожными. — Я интересуюсь этим лишь потому, что она, кажется, оставила там свои туфли.
— О, разве я не сказала? — воскликнула Габриэлла. — Это был…
— «Монмартр», мадам, — закончил за нее граф, прежде чем девушка успела ляпнуть какую-нибудь глупость.
Габриэлла испуганно посмотрела на него, а затем, догадавшись, в чем дело, нежно улыбнулась. Милый, милый Питер Сент-Джеймс! Ну, конечно же, он не хочет, чтобы Розалинда узнала о том, что ресторан, в котором они были, призван утолять аппетиты, не имеющие ничего общего с едой.
— А что касается туфель, то я…
— Потеряла их на улице во время драки, — уверенно завершил Сэндборн.
Его самонадеянность встревожила Габриэллу. Ведь они только что находились на грани провала. Она покачала головой, надеясь, что дамы примут это движение за недовольство тем, что ее все время перебивают.
— «Монмартр», — задумчиво проговорила Розалинда. — Я хорошо знаю этот ресторан. Кому еще чаю?
Когда чашки были наполнены вновь, разговор благополучно перешел на другую тему.
Питер облегченно вздохнул и позволил себе немного расслабиться. Он понял, что худшее уже позади. Возможно, Розалинда Леко и не поверила их истории, но во всяком случае она решила держать свои сомнения при себе. Питер совершенно успокоился и включился в общий разговор.
А вот у Габриэллы на душе было совсем неспокойно. Она сидела как на иголках. Конечно, Сэндборн доказал, что умеет обращаться со скептически настроенными матерями так же хорошо, как и с сумасбродными дочерьми, но надолго ли его хватит? У Розалинды была привычка задавать вопросы прямо в лоб, и обойти их не так-то легко.
Замешательство девушки усиливалось еще и тем, что она все чаще и чаще, помимо своей воли, обращала взгляд на Питера. Это уже не было простым любопытством. Габриэлла поймала себя на мысли, что откровенно любуется графом. Не раз звук материнского голоса выводил ее из оцепенения, и она с ужасом сознавала, что опять засмотрелась на своего «возлюбленного». Впрочем, это не так уж плохо. Ведь девушка, которая влюблена, и должна быть немного рассеянной.
Большие старинные часы над камином пробили шесть. Розалинда тут же отставила свою чашку и , повелительно посмотрела на гостя. Граф Сэндборн понял намек, быстро поднялся и стал прощаться. Габриэлла замерла. Настал самый решающий момент встречи. Она вскочила с кресла и стала рядом с Питером, глядя на мать глазами, полными отчаяния и надежды.
Розалинда медлила. Она оценивающе смотрела на молодую пару, словно решая, достаточно ли хорошо они смотрятся вместе. Но вот, наконец, она приняла подходящую, как ей казалось, к столь возвышенному моменту позу и сладким голосом проговорила:
— Очень приятно было познакомиться с вами, ваша светлость. Надеюсь, вы навестите нас еще раз? Скажем, завтра, часа в три? Мы с Габриэллой будем очень рады.
Габриэлле показалось, что кости ее размягчаются. Она стала буквально оседать на пол, но граф подхватил ее и ободряюще похлопал по руке.
— Три часа прекрасно подойдет, мадам, — ответил он. — Но что же мне делать до тех пор? Боюсь, этот день станет для меня самым длинным в истории вселенной.
Он поднес руку Габриэллы ко рту и нежно поцеловал. Девушка понимала, что этот жест предназначен для публики, но все же почувствовала, как ее охватила трепетная дрожь.
— До завтра, ваша светлость, — вынесла приговор неумолимая Розалинда. — Идемте, я провожу вас.
— Может быть, лучше мне это сделать, мама? — робко попросила Габриэлла. Мать нехотя кивнула, и они рука об руку вышли в холл.
Пока Гюнтер ходил за шляпой и тростью, Габриэлла, кожей чувствуя пристальный взгляд Розалинды, теснее прижалась к графу и прошептала:
— Вы сделали это! Теперь она примет вас как моего любовника.
— Я счастливейший из смертных, — сверкнув зубами, ответил он. — Но ты, Габриэлла, могла бы предупредить меня, что твой отец герцог Карлайлз. Тогда мне было бы намного легче.
Габриэлла покраснела и отшатнулась.
— Незаконнорожденная дочь любовницы герцога, — тихо поправила она. — Я не сказала этого, потому что вы все равно мне не поверили бы. Что, разве я не права?
На это Питеру Сент-Джеймсу нечего было возразить. Права, конечно, права. Поначалу он действительно не поверил пи единому ее слову.
— Забудем об этом, Габриэлла. Наше соглашение остается в силе. Ведь тебе по-прежнему нужен любовник, а мне твоя помощь в деле старика Гладстона. Надеюсь, ты не передумала?
Габриэлла отрицательно покачала головой, но потом, испугавшись, что граф неверно истолкует этот жест, так же молча кивнула. Питер рассмеялся и крепко сжал ее руку.
Он посмотрел на нее, любуясь правильными чертами лица и глазами цвета летнего неба, и задал себе тот же вопрос. А сам-то он не передумал? Стоит ли пускаться в эту безумную авантюру? Теперь ему известно, что Габриэлла — дочь герцога, меняет ли сей факт хоть что-нибудь в их отношениях? Пожалуй, нет. Даже наоборот, от этого ситуация становится еще пикантней, а значит, и интересней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47