Сердце молодого человека было полно глубокой жалостью к бедной матери, пораженной таким несчастьем. Слова Ксении невольно напомнили ему один эпизод его детства. Возвращаясь как-то в дом отца, он привез с собой маленькую собачку, которую очень любил. Несколько месяцев спустя собака исчезла каким-то непонятным образом. Он вспоминал с каким отчаянием в течение недели он искал собачку, забывая сон и пищу, мучимый только мысдью, что его маленький четвероногий друг сделался жертвой несчастного случая или умирает голодной смертью. Сколько месяцев нужно было, чтобы улеглось горькое чувство, вызванное этим случаем!
Первые поиски Ричарда Федоровича не привели ни к какому результату. Хотя со времени рокового случая прошло всего только пять лет, в Гапсале произошло много перемен. Агент, руководивший розысками, умер, другие полицейские чины были переведены или вышли в отставку. Никто, положительно, не знал, куда делась немка-бонна.
Однако Ричард Федорович не падал духом и настойчиво и энергично продолжал искать какую-нибудь руководящую нить.. Как это часто бывает, простой случай помог ему в его поисках.
Однажды вечером слуга гостиницы, прислуживавший ему и слышавший его разговор с привратником виллы, где жила Ксения, спросил его, не желает ли он расспросить одного бывшего городового, который в то время часто находился на дежурстве близ берега, а в настоящее время живет в отдаленном предместье.
Ричард был уверен, что этого человека уже допрашивали в то время, но решил не пренебрегать никаким указанием, записал его адрес и на следующее же утро отправился к нему.
Это был эстонец средних лет, с честным и добрым лицом, занимавшийся мирным ремеслом садовника.
Когда Ричард Федорович высказал ему свое желание, эстонец долго думал, а потом сказал:
— Да, я слышал про это дело, и даже у меня составился свой взгляд относительно воровки...
— Как? У вас есть подозрения, кто похитил ребенка? Но почему же вы ничего не заявили об этом в полиции? — вскричал, вспыхнув, Ричард.
— На это, мой хороший господин, есть много причин, — флегматично ответил эстонец. — Если же вас так интересует это дело, то я скажу вам все, что знаю и предполагаю.
— Поверьте, я сумею отблагодарить вас за услугу, — сказал Ричард Федорович, кладя на стол сторублевую бумажку. — Только постарайтесь припомнить малейшие подробности.
Эстонец с радостным видом спрятал деньги.
— Вот в чем дело, — сказал он. — Я предполагаю, что немка-бонна причастна к этому делу и что ей известна похитительница ребенка, так как она имела сношения с особой, которую я подозреваю. Видите ли, рядом с дачей, где жила бедная дама с пропавшей девочкой, стоит большая прекрасная вилла, которую в то время нанимал для своей содержанки один старый, богатый купец из Петербурга. У содержанки этой, госпожи Видеман, был племянник, кажется, студент, который и находился в связи с бонной. Когда барыня с детьми ложилась спать, бонна тайком пробиралась к соседям, где и оставалась часто до часу ночи. Все это я узнал от судомойки, подруги моей жены, которая не раз замечала эти ночные прогулки. Я сам не раз видел, что, когда барыня не приходила на берег, бонна Розалия гуляла со студентом и перешептывалась с ним, не обращая никакого внимания на детей, игравших на песке. Все это я видел потому, что в то время я часто стоял на посту близ берега. Когда случилось несчастье, я лежал в тифе в госпитале; когда же я выписался, то прошло уже несколько недель, как семейство украденного ребенка уехало из Гапсаля, и про этот печальный случай стали забывать. Кроме того, голова моя была занята совсем другим. Умер мой дядя, завещав мне домик и сад, который вы видите, я вышел в отставку', занялся хлопотами о наследстве, так что совершенно забыл про эту историю. Только месяц спустя, мне напомнила о ней жена. Как-то она отправилась за покупками с нашей восьмилетней дочерью и, вернувшись, сказала мне: «Знаешь ли, ведь девочку, которую искали летом, должно быть похитила госпожа Видеман!» Видя мое удивление, жена прибавила, что наша дочка, увидев в витрине красивую куклу, сказала ей: «Посмотри, мама! Точно такая же кукла была у девочки, которую увезла в карете дама с большой виллы». На мои расспросы девочка ответила, что она встретила госпожу Видеман, шедшую с берега с пропавшей девочкой, на руках у которой была прекрасная кукла, а потом обе они сели в карету. Я тогда же хотел сообщить об этом куда следует, но у меня было очень много дел. Да, по правде сказать, все это казалось мне неправдоподобным. Если девочка ошибалась, то я мог иметь большие неприятности, — закончил садовник.
— Благодарю вас! Я постараюсь найти бонну. Она одна может объяснить эту тайну. Но где искать ее? — с легким вздохом заметил Ричард Федорович.
— Я знаю, где она, и вам не придется долго искать ее, — с самодовольным видом сказал эстонец. — Этой зимой я ездил в Ревель в гости к брату, который служит пивоваром у одного генерала. Там я встретил бонну и узнал, что она вышла замуж за провизора по фамилии Стенгель. Адреса ее я хорошенько не помню, но вы, конечно, легко найдете ее.
Колеблясь между надеждой и сомнением, Ричард Федорович уехал в Ревель. Он никак не мог представить себе, что могло убедить эту кокотку отважиться на такой опасный поступок, как похищение ребенка.
Ричарду Федоровичу не стоило большого труда узнать адрес Розалии Стенгель. Она занимала в довольно глухой улице небольшой домик с садиком. Выбрав час, когда Розалия должна была быть одна, молодой человек отправился к ней. Узнав от соседки, что госпожа Стенгель в саду, он пришел прямо туда. Бывшая бонна чинила белье, присматривая в тоже время за двухлетним мальчиком, копавшимся в песке, а рядом с ней спал в корзинке грудной ребенок.
Приход незнакомого мужчины удивил молодую женщину. При первых же словах Ричарда Федоровича о деле, приведшем его сюда, лицо Розалии омрачилось, и она сурово ответила, что все, что она знала, показано ею при допросе, и что она не желает, чтобы ей снова надоедали с этой старой историей, которая причинила ей массу неприятностей, хотя она была ни в чем не виновата.
Ричард Федорович смерил ее ледяным пронизывающим взглядом.
-- Я очень сожалею, сударыня, что беспокою вас, но я читал ваше показание и нашел в нем большие пробелы. Так, вы словом не обмолвились о ваших сношениях с соседкой вашей бывшей госпожи, а главное, с молодым человеком, родственником госпожи. Видеман. Точно так же вы умолчали о ваших ночных посещениях соседней виллы и о свиданиях на морском берегу, где вы играли в любовь, предоставляя детей самим себе. Все это подтверждено свидетелями и может быть доказано.
Розалия страшно побледнела, а потом на щеках ее выступили красные пятна.
— Вы хотите погубить меня в глазах мужа! — вскричала она хриплым голосом. — Кто же вы, что сочли себя в праве на такое следствие?
— Я — брат Герувиля, а потому имею неоспоримое право искать свою племянницу. Я ничем не нарушу вашего супружеского счастья, если вы откровенно, без всяких умалчиваний, ответите на мои вопросы. Вы сами видите, что в ваших собственных интересах быть искренной, так как в моем расследовании я никого не пощажу. Как видите, я уже добился неожиданных результатов. Напомню вам еще, что вы тоже мать и что слезы несчастной матери, вызванные вашей небрежностью или вашей злой волей, легко могут отозваться на ваших собственных детях.
Дрожь пробежала по телу молодой женщины, а боязливый и смущенный взгляд ее скользнул по корзинке. Она провела рукой по влажному лбу и затем, с внезапной решимостью, сказала:.
— Я скажу все, что знаю! Я, может быть, и тогда сказала бы это, если бы ваш брат не обошелся со мной так грубо и не выгнал меня из дому, как собаку, так как мне было очень жаль госпожу Герувиль и ее милую дочь. Вот как было дело: я ходила к соседке потому, что давно знаю ее. Обе мы — уроженки Риги. Моя старшая сестра и Каролина Брейтнагель (таково девичье имя госпожи Видеман) вместе ходили в школу и вместе конфирмовались. Затем мы потеряли друг друга из вида, и я только случайно встретила ее в Гапсале.
При имени «Брейтнагель» Ричард Федорович вздрогнул, но Розалия не заметила этого и продолжала:
— Так как ни для кого не было таййой, что Каролина была женщиной легкого поведения, то я стеснялась ходить к ней открыто. Уступив, наконец, ее многократным приглашениям, я пришла к ней однажды вечером и познакомилась у нее с племянником ее покойного мужа Петром Видеманом. Последний стал усиленно ухаживать за мной и обещал на мне жениться. Правда, я тоже полюбила его, но никогда не была с ним в интимных отношениях. Я признаю себя виновной в небрежности, так как иногда забывала про детей, увлекаясь разговором с тем, кого считала своим женихом. Впрочем, я ходила на морской берег одна с детьми только тогда, когда Ксения Александровна страдала мигренью. Позже у меня явилось подозрение, что девочку похитила Каролина, так как она уехала с Петром из Гапсаля в день исчезновения ребенка. Ее старик-любовник уезжал на несколько недель в Астрахань, и она, пользуясь его отсутствием, завела интригу с одним французом, кажется, художником. Мне всегда казалось очень странным, что Каролина так настойчиво расспрашивает меня про Ксению Александровну, про ее отношения к мужу и про детей. Каролина, видимо, ненавидела госпожу Герувиль. Однажды она даже сказала со злым взглядом: «Эта дура заслужила, чтобы ее дочь сделалась погибшей девушкой; это поубавило бы у нее спесь. Право, ее вид неприступной добродетели расстраивает мне нервы». Я вспомнила эти слова, когда исчезла Ольга одновременно с Каролиной, ее племянником и французом. После того я получила только одно письмо от Петра, в котором он писал, что едет в Берлин отбывать воинскую повинность. Больше я ничего не знаю.
Ричард Федорович поблагодарил ее, уверил в своей безусловной скромности и поспешно вернулся в гостиницу.
Имя Каролины Брейтнагель дало новое освещение делу похищения ребенка. Эта мегера, стрелявшая в Ивана и жаждавшая убить его, была вполне способна в своей глупой и слепой ненависти к Ксении Александровне похитить ее дочь с целью сделать из нее кокотку. Слова бывшей бонны давали повод подозревать подобную месть со стороны этого развращенного создания.
Взволнованный и возмущенный, Ричард Федорович решил сделать все возможное, чтобы найти ребенка и спасти его.
Не теряя времени, Ричард Федорович вернулся в Петербург и стал разыскивать следы бывшей любовницы брата.
После некоторых хлопот ему удалось узнать, что, год спустя после разрыва с Иваном Федоровичем Каролина вышла замуж за одного пруссака, по имени Видеман. Потеряв двоих детей, умерших от дифтерита, а немного спустя и мужа, она снова принялась за свое прежнее ремесло. Далее ему удалось узнать, что Каролина уехала в Берлин с каким-то мужчиной и ребенком.
Не колеблясь ни минуты, Ричард Федорович поехал в Берлин. Здесь, благодаря тому, что он щедро сыпал золото, ему удалось найти сначала гостиницу, а потом небольшую меблированную квартиру, где три месяца жила госпожа Видеман с маленькой девочкой. Здесь у нее ежедневно бывал какой-то смуглый мужчина, имя которого хозяйка не помнила; зато она рассказала, что трехлетняя девочка много плакала и говорила на каком-то незнакомом языке, за что госпожа Видеман била ее, заставляя говорить по-немецки, тогда девочка отчаянно звала свою маму. На расспросы хозяйки Видеман рассказала, что девочка — круглая сиротка, которую она взяла к себе из милости, так как она приходится ей дальней родственницей, но что она представляет для нее страшное бремя. По словам хозяйки, госпожа Видеман, вероятно, уехала в Париж, так как не раз высказывала такое намерение.
Полный мужества и энергии, Ричард Федорович отправился в Париж, но там все усилия его были бесплодны. Поглотила ли совершенно куртизанку и ее жертву громадная столица или Каролина в последнюю минуту изменила свой маршрут, но только нигде нельзя было найти ни малейших следов ее пребывания. После двухмесячных тщетных розысков, Ричард Федорович с грустью возвратился на родину. Ксении Александровне он ничего не писал, боясь пробудить в ней напрасные надежды..
Наконец, после трехмесячного отсутствия, он приехал в Москву и застал любимую женщину в трауре. Приемный отец ее умер от апоплексического удара, оставив ей довольно значительное состояние.
— Мне нечего спрашивать вас о результатах предпринятых вами розысков. По вашему лицу я вижу, что они были напрасны, — грустно сказала Ксения, как только осталась одна с Ричардом Федоровичем.
В черном траурном платье молодая женщина казалась еще бледнее и печальнее. Ричард Федорович крепко поцеловал ее руку.
— Нет, Ксения, мои поиски не были совершенно бесплодными; Господь не дал еще мне радости вернуть вам Ольгу, но я напал на ее след...
Молодая женщина вздрогнула и выпрямилась.
— След!.. Вы напали на ее след?! Следовательно, она жива!.. О, говорите же скорее!.. — вскричала она прерывающимся голосом.
Испуганный ее волнением Ричард Федорович поспешил передать ей историю своих поисков и рассказал, как неожиданный случай помог открыть ему истину.
Невозможно описать чувство Ксении Александровны, когда она узнала, что Ольгу похитила бывшая любовница ее мужа. Ричард, правда, умолчал, о позорном намерении Каролины и о ее дурном обращении с ребенком; но сердце матери одарено вторым, духовным зрением, а потому Ксения и так поняла все.
— Эта ужасная женщина похитила мою Ольгу, чтобы отомстить мне, чтобы сильнее поразить меня в самое сердце. Она развратит ее, а потом, может быть, вернет мне ее сама, — вскричала она, заливаясь слезами.
— Нет, Господь не допустит свершиться подобной несправедливости, — с волнением ответил Ричард Федорович.
В тот же вечер они еще раз подробнее обсудили все случившееся. Несмотря на все, самое ужасное — неизвестность была уничтожена. Если ребенок еще жив, то оставалась надежда найти его. Поэтому благодарность молодой женщины к ее великодушному и верному другу, поддерживавшему ее в трудные минуты, была так глубока и велика, что она почти граничила с любовью, которую только одно несчастье заглушало в ее сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26