— Знаешь, Энн, — медленно промолвил он, — мне кажется, что в их размолвке виноват наш французский гость.Леди Энн удивленно подняла на него глаза:— Жервез? Но почему? Я не понимаю, при чем тут де Трекасси.— Я видел, что Джастин не сводит с него глаз. Мне кажется, он его терпеть не может. Держу пари, он вызвал бы Жервеза на дуэль, если бы это не было противозаконно. Джастину прекрасно известно, что, если он убьет Жервеза, ему придется покинуть Англию, а ведь если дело дойдет до дуэли, он непременно его убьет. Но он втайне лелеет эту мысль о дуэли, и это его снедает. Он не доверяет Жервезу. Я почти уверен, что он наводил о нем справки в Лондоне. Но ответ, вероятно, еще не пришел. Я пытался догадаться, в чем причина такой неприязни, и пришел к выводу, что Джастин ревнует.— Ревнует? — повторила она, заправляя выбившиеся пряди в гладкий пучок на затылке. — Значит, этим объясняется его неприязнь? Но как Джастин может ревновать свою жену к другому? Он ведь хорош собой, прекрасно воспитан, он пэр. Нет, у меня в голове не укладывается подобная чепуха. — Леди Энн вздохнула. — Пожалуй, ты прав, но мне это кажется неправдоподобным. Арабелла совершенно не обращает внимания на Жервеза. Я готова поклясться, что она не чувствует к нему ничего, кроме презрения. За то, что он француз? Я не уверена точно, но вполне возможно, что именно за это. Она всегда и во всем подражала отцу, а он никогда не скрывал своего отношения к иностранцам. — Помолчав немного, она добавила: — Но ты знаешь, Пол, Джастин очень жестоко обошелся с ней в их брачную ночь.— Ну, она же была девственницей. Он неминуемо должен был причинить ей боль.— Нет, дело не только в этом, — возразила она и рассказала о разорванной рубашке Арабеллы и следах крови на покрывале. — Когда я попыталась поговорить в то утро с Джастином, мне показалось, что он не только чем-то расстроен, но и взбешен. Он был в ярости, но усилием воли сдерживал себя. Что произошло между ними, он мне не сказал. Что касается Арабеллы, она старалась сделать вид, будто ничего не случилось. Но ты сам видел, что это не так.— Не знаю, что и сказать, — задумчиво промолвил доктор Брэнион, подал ей руку и повел ее прочь от пруда. — Я думал, что наша самоуверенная маленькая Белла соблазнит своего жениха в два счета. А что до Джастина — он же не зеленый неопытный юнец, чтобы испугать ее. Нет, тут что-то не так. Черт, все это гораздо сложнее, Энн. Ты думаешь, он ее изнасиловал?— Да. Она боится его. Моя дочь боится! Я наблюдала за ней: она не хочет, чтобы это заметил он или кто-то другой, но она его боится. Мы должны что-то сделать, Пол. Я придумала: я просто скажу Жервезу, чтобы он уехал. Если он покинет Эвишем-Эбби, Джастин скоро успокоится.— Нет, Энн, ты не можешь решать все сама. Если Джастин по какой-то непонятной причине возомнил, что Арабелла предпочитает ему Жервеза, он сам должен определить, как ему поступить в этом случае. А поскольку он не вызвал молодого человека на дуэль и не приказал ему убираться из Эвишем-Эбби, значит, у него что-то другое на уме. Джастин затеял опасную игру. Он военный, и я уверен, что он обладает талантом стратега. Нам остается только ждать — иного выбора у нас нет.— Знаешь, сейчас, когда мы заговорили об этом, мне кажется странным, что Жервез так долго и подробно расспрашивал меня о своей тетушке Магдалене.— В самом деле? Жервеза интересует судьба Магдалены? Но почему? Что он спрашивал у тебя?— Он просил рассказать ему, что мне известно о ее жизни в Англии. А я очень мало знаю о первой жене графа. Она умерла задолго до того, как я появилась в Эвишем-Эбби. Затем Жервез, заметь это, поведал мне о ее богатом приданом, которое получил граф Страффорд после женитьбы на ней. Из его рассказа следует, что граф получил лишь часть причитающихся ему денег. Я не понимаю, зачем он посвятил меня в эти подробности, — Магдалена умерла вскоре после возвращения из Франции, спустя два года после свадьбы с графом. — Леди Энн умолкла и взглянула на него с улыбкой. — Какая же я глупая, Пол. Ты ведь был у постели умирающей Магдалены, правда? Жервезу следовало расспросить обо всем тебя, если он хочет что-то узнать о своей тетушке.Доктор Брэнион отвел глаза и, помолчав, мрачно кивнул:— Да, я был с ней, когда она умерла. Что касается ее приданого, мне ничего не известно об отношениях графа с ее семьей. Но интересно, почему наш французский петушок рассказал тебе все это? Он никак не объяснил причину своего любопытства?— Нет.Они неторопливо пошли по дорожке мимо геометрически правильных клумб, и доктор спросил:— Жервез больше ничего не хотел узнать, Энн?— Да ничего существенного. Он меня порядком насмешил, когда полюбопытствовал насчет драгоценностей Страффордов. Он решил, что, поскольку я графиня Страффорд, моя шкатулка с драгоценностями достойна королевской сокровищницы. Пришлось его разочаровать.Доктор Брэнион что-то хмыкнул в ответ и погрузился в размышления, до самого дома так и не промолвив больше ни слова. Когда они подошли к парадному крыльцу Эвишем-Эбби, он взял леди Энн за руку и пристально посмотрел в ее прекрасные голубые глаза:— Слушай меня, Энн. Ты теперь принадлежишь мне телом и душой. Я буду любить тебя до конца моих дней, пока не перейду в мир иной, но даже и там моя душа все равно будет продолжать любить тебя. Давай не будем ждать восьми месяцев до окончания траура. Давай поженимся поскорее. Выходи за меня, Энн.Взгляд ее был прикован к его губам.— Как можно скорее, — повторил он, и голос его дрогнул. — Ты же понимаешь, когда женщина любит и любима, по ней это сразу видно. Вот и у тебя глаза светятся от счастья, ты вся лучишься улыбкой.— А завтра будет уже поздно?Он рассмеялся, обнял ее, не заботясь, что кто-нибудь из слуг может их увидеть.— Подождем, пока не уладим все с Джастином и Арабеллой. Тогда нам можно будет подумать и о себе.— Я сегодня же поговорю с Джастином.Он поцеловал кончик ее носа.— Нет, пока не стоит. Сначала я побеседую с Арабеллой.— Хорошо, но побыстрее. Может, до пятницы все разрешится?— Я сделаю все, что смогу. Энн?— Что? — Она положила руки ему на грудь. Он накрыл их ладонями и крепко сжал.— Ты бы вышла замуж за простого доктора?Он был совершенно серьезен — это было видно по его лицу. Она ответила ему спокойно, вложив всю душу в эти слова:— Я всегда считала тебя человеком необыкновенным. Ты на голову выше окружающих. Так что это глупый вопрос.Доктор Брэнион откинул голову и расхохотался.А она продолжала уже без тени улыбки, голос ее был тих и серьезен, и доктор почувствовал, как у него перехватило дыхание.— Я бы вышла за тебя, даже если бы ты был простым фермером. Для меня это не имеет значения. Этот дом принадлежит Арабелле, а не мне. Эвишем-Эбби никогда не был моим домом. Мой дом там, где ты, Пол. Я хочу быть с тобой — больше мне ничего не нужно.— Я счастлив, что ты теперь вошла в мою жизнь, — промолвил он, йотом поцеловал ее и слегка дотронулся кончиками пальцев до ее губ, прежде чем уйти. Он не смог бы произнести больше ни слова, даже если бы его жизнь зависела от этого. Глава 17 «Почему я ничего не чувствую? Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы я почувствовала хоть что-нибудь. Или это наказание за мой грех? О, молю тебя, дай мне почувствовать любовь к нему. Хотя бы раз».Он жадно приник губами к ее маленьким упругим грудям, и она, прижимая к себе его голову, запустила пальцы в его черные вьющиеся волосы. Он решил, что ее жест продиктован страстным желанием, и впился в ее грудь неистовым поцелуем. Он был молод, горяч и самоуверен.Она стиснула зубы, чтобы не закричать от боли, приподняла его голову за подбородок и притянула к своим губам. Прекрасные темные глаза его стали почти черными от желания, и она заметила в них нетерпение. Да, она, наверное, не похожа на других женщин. Она слишком медленно возбуждается. Ему это не нравится. О Господи, надо же что-то делать. Она боялась, что он догадается, что все его ласки, поцелуи, нежные прикосновения не доставляют ей удовольствия — наоборот, от них все внутри нее словно замерзает. Она тихо застонала — ей показалось, что так будет естественнее, — и выгнулась навстречу ласкающим ее рукам. Она почувствовала, как он все больше распаляется от ее притворных стонов. В отчаянии она была готова оттолкнуть его от себя, умолять его о том, чтобы он не причинял ей боли. Противнее всего было, когда он входил в нее. Тут ей стало стыдно за свои мысли, и она затаила дыхание, стараясь молча вытерпеть эту пытку — его требовательные, настойчивые губы и влажный язык. Ей надо помнить о том, что он любит ее, что она не должна внушить ему отвращение к себе, иначе она потеряет его любовь.Она попыталась расслабиться, вдыхая сладкий аромат сена. Но она чувствовала только его запах — резкий, сильный запах мужчины.«Тебе повезло, он избрал тебя одну. Ему не нужна ни Арабелла, ни любая другая из женщин. То, что ты отдала ему свое тело, есть доказательство твоей любви, твоей исключительности».Внезапно он откинулся назад, опустился на колени подле нее и развел в стороны ее ноги. Она закрыла глаза, пока его пальцы шарили меж ее бедер. Она слышала его недовольный возглас, и краска стыда залила ее щеки. Она чувствовала, как его пальцы, смоченные его собственной слюной, проникают внутрь нее. Она зажмурилась, когда его пальцы вошли еще глубже, и в отчаянии в который раз подумала, как она сможет вынести все это.Он вновь опустился на нее сверху, не в силах больше сдерживать себя, и толкнулся в нее, чувствуя в этот момент, как волна ощущений накрыла его с головой, так что он не мог больше ни думать, ни рассуждать и потерял счет времени. Его семя заполнило ее узкий проход, облегчая ему путь, и он вошел в глубь нее. В этот миг он ощутил почти животный восторг — победа над этой женщиной подтверждала его мужскую состоятельность. Ее маленькие ручки вцепились ему в плечи, и он в очередной раз решил, что завоевал ее так, как мужчина должен завоевать женщину, что он полностью владеет ее телом и чувствами и его страсть подарила ей наслаждение.Он приподнялся, поцеловал ее влажные губы, перевалился на бок и улегся рядом с ней. Его острый запах щекотал ей ноздри. Тошнота подкатилась ей к горлу. Тело ее налилось свинцовой тяжестью, кожа покрылась мурашками, когда прохладный воздух соприкоснулся с влажными следами пота, оставленного его телом.— Я обожаю тебя, ma petite cousine, — сказал он, зная, что обязан сказать это, — он ее завоеватель, ее любовник, человек, которого она боготворит. Он обязан заверить ее в своей любви при помощи слов, которые так мало для него значат. То, что он покорил свою застенчивую кузину, тешило его мужское тщеславие, но для того, чтобы окончательно подчинить ее себе, он должен был овладеть не только ее душой, но и телом. И ему льстило то, что ему отдалась девственница.— И я люблю тебя, Жервез, — прошептала Элсбет. Боль в ее теле улеглась, и она почти забыла об унижении, которое только что пришлось испытать. Теперь она думала лишь о том, как счастлива она, что ее любит такой красивый мужчина с темными миндалевидными глазами, белозубой улыбкой, черными кудрями. Он казался ей красивее графа, чей огромный рост всегда пугал ее, особенно теперь, когда она узнала, что мужчине нужно от женщины. Но радость ее быстро потускнела. Если бы только она смогла хотя бы раз испытать наслаждение в момент страсти! Она же просит не многого. Но, видно, это невозможно. Наверное, только мужчины стонут и кричат, когда страсть переполняет их. Нет, она не должна думать только о себе. Если что-то не так, она сама в этом виновата. Она счастлива уже тем, что ее тело дарит ему наслаждение, о большем она не смеет и мечтать.— Знаешь, Элсбет, — промолвил француз спустя некоторое время, — я говорил с леди Энн о твоей матушке, Магдалене. К сожалению, ей известно очень немногое об обстоятельствах ее смерти и в целом о ее пребывании в Англии. Я надеялся узнать больше.Элсбет натянула на себя край его плаща и повернулась на бок, лицом к нему:— Что ты имеешь в виду под обстоятельствами ее смерти?Почему он вдруг заговорил о ее давно умершей матери? Почему он не хочет говорить об их будущем?Жервеэ погладил Элсбет по щеке, затем его пальцы пробежали по ее груди. Он слишком поспешил, застал врасплох своим вопросом. Женщины — престранные создания. Вечно они требуют клятв и уверений в любви. Он неопределенно пожал плечами и зевнул.— Да, собственно, ничего, — сказал французский граф.Она улыбнулась ему, успокоившись, что его внимание опять принадлежит ей.Но он решил не оставлять свой вопрос без ответа. Времени остается слишком мало. Он чувствовал, что граф хочет отказать ему от дома, может быть, даже убить его. Как он узнал про Элсбет? Почему он ничего не сказал ему, Жервезу? И что, спрашивается, его так разозлило? Он просто рвет и мечет: Жервез видел еле сдерживаемый гнев в его глазах.Значит, надо торопиться.— Наверное, мне не следовало говорить «обстоятельства смерти». Просто мой отец рассказывал мне какие-то странные истории о твоей матери. А тебе разве это не интересно, Элсбет? Она же твоя мать. — Голос его звучал вкрадчиво, нежно.Словно дрессированная собачка, она тут же вскинула голову:— Да, но она умерла так давно. Я была еще ребенком. Я ее совсем не помню. А что касается загадочных историй, то я бы с удовольствием их послушала.— Может, как-нибудь на досуге я и расскажу тебе что-нибудь.Как легко ему удается отвлечь ее мысли, и она снова превращается в беззащитную, покинутую девочку, которая всем стремится угодить и понравиться. Хотя он был почти уверен, что подчинил ее себе, он не переставал спрашивать себя, возможно ли, чтобы преданность леди Энн и Арабелле помешала ей исполнить то, что он собирался заставить ее сделать.Жервезу наскучила эта тема. Довольно и того, что он пробудил в своей кузине любопытство. Он молча окинул ее взглядом с головы до ног. Он полагал, исходя из своего опыта, что женщине нравится, когда все помыслы мужчины обращены к ее телу, и она надеется, что он восхищается ею. Француз и не подозревал, что Элсбет в данный момент испуганно ищет любой предлог, чтобы отвлечь его, — так не хотелось ей снова испытать то, что она только что пережила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47