На лицо Натана лишь изредка падали блики света. Он смотрел ей прямо в глаза, продолжая обнимать ее, как в танце, что казалось таким естественным в бальном зале и таким вызывающим на темном балконе.Элизабет очень ясно угадывала сейчас его мысли, потому что от него исходила сильная волна эмоций: «Интересно, кто ты? Жизнерадостная невинность или волшебная фея?»«А ты? Кто ты такой, Хоксли? Юноша, которого я любила, или мужчина, которого я ненавижу?»Прислушиваясь к собственным мыслям, Элизабет сделала поразительное открытие. Оказывается, когда-то она любила Хоксли! Конечно, это была детская любовь, сродни обожанию героя, но достаточно сильная, чтобы остатки этого чувства сохранились в ее душе до сих пор.Именно эта любовь была причиной глубокого отчаяния, которое охватило ее, когда он отослал ее в Шотландию. Из-за этой любви ни один поклонник не пробуждал в ней особенного интереса. Осознав это, Элизабет даже почувствовала некоторое облегчение, решив, что постарается теперь, чтобы ни одной искорки этой любви не осталось в ее душе. Ведь они никогда не смогут быть счастливы друг с другом!Ей не нужен муж, который относился бы к ней так бессердечно и который не мог бы забыть о ее «проклятии». А Хоксли еще несколько лет назад дал ей понять, что нет ничего хуже, чем жена, которая могла бы читать его мысли.Она обрадовалась, услышав голос Элеоноры, окликнувшей ее, и обернулась на зов.— Да, дорогая?— Так дело не пойдет, моя милая! — леди Бартон повернулась к Хоксли. — Не пристыдите ли хоть вы свою кузину, милорд?— Мою…?Натан опустил руки и сделал шаг назад. Его изумление было настолько глубоким, что Элизабет почувствовала: она отомщена за все свои несчастья и тревоги. Она стояла, стараясь сохранить независимый вид, пока он медленно осматривал ее с головы до ног. Ей нечего было стыдиться: она не чувствовала за собой никакой вины. Напротив, Элизабет могла бы многим гордиться. Ей говорили, что она красива, а сейчас она увидела подтверждение этому в глазах Хоксли и поняла, что не ошиблась тогда в его мыслях о себе.Элизабет ответила Хоксли прямым и открытым взглядом: она была уверена, что с ней все в порядке. В конце концов, она не из тех женщин, которые только на то и годятся, чтобы флиртовать на балах. Она могла принять роды и облегчить страдания роженицы, могла наложить швы и поставить диагноз болезни. Она могла читать медицинские книги, написанные по-французски, а если хорошенько постараться — то и по-гречески!Элизабет не сводила с него глаз до тех пор, пока Хоксли наконец не понял, что происходит, и не кивнул головой, как бы поставив последнюю точку. Глядя на него, она испытала глубокое удовлетворение, так как успела заметить промелькнувшее на его лице одобрение, прежде чем он скрыл его под маской невозмутимости.Элеонора протянула Элизабет руку и сказала:— Улыбайся, когда будем возвращаться в зал, как будто мы просто приятно побеседовали на свежем воздухе. — Она помолчала, потом обратилась к Хоксли: — Идемте с нами, милорд. Ничего страшного в том, что вы танцевали со своей кузиной, нет. Вполне естественно, что после стольких лет разлуки вам хотелось обменяться с ней парой слов наедине.Когда через несколько минут Элеонора покинула их, Хоксли тихо, но выразительно произнес:— Я пришел сюда, чтобы забрать тебя домой, Элизабет.Она раскрыла веер, чтобы продемонстрировать написанные на нем имена, потом ответила спокойным голосом:— Конечно, милорд, но не раньше, чем я выполню свои обязательства.
Хоксли яростно хлопнул входной дверью в городском доме Стэндбриджей.— Я немедленно отсылаю тебя обратно в Шотландию! Как ты посмела вернуться без разрешения?! Ты должна была дождаться какого-нибудь сигнала от нас!— Боюсь, мне пришлось бы ждать до самой смерти, милорд.— Не нужно иронии, Элизабет. Ты должна бы уже начать понимать кое-что.— Это спорный вопрос: ведь мне так ничего и не объяснили. И должна вас предупредить, лорд Хоксли: я больше никуда не поеду, пока сама не захочу этого!— Прекрати называть меня лордом Хоксли, Элизабет!— Это наименее оскорбительное обращение из тех, которые вертятся у меня на языке.Хоксли в досаде провел рукой по своим спутанным волосам; Элизабет застыла в напряженной позе, готовая отразить любое нападение. Но в этот момент дверь из библиотеки открылась и на пороге показался герцог.— Дети, дети, потише! Слугам нужно выспаться, даже если вы решили спорить всю ночь.Он пропустил их впереди себя в библиотеку и закрыл дверь. Герцог был сейчас похож на судью, готового терпеливо выслушать прения сторон.Элизабет и Хоксли взглянули друг на друга, готовясь к бою. Она заговорила первой:— Ваш внук снова взялся за старое: он вбил себе в голову, что может засунуть меня обратно в Шотландию! Вы знаете мои планы и согласились с ними. Так скажите ему об этом!— Твоя глупая подопечная, дед, не имеет представления о том, что происходит, и поэтому она должна немедленно уехать!Элизабет закричала:— Я не собираюсь жертвовать счастьем Мэриан только потому, что вы вообразили, будто можете командовать всеми и каждым! Ну, скажите ему, ваша светлость!— Нет, за тебя отвечаю я, Элизабет. И ты будешь делать именно то, что я прикажу. Скажи ей, дед!Герцог неожиданно зевнул и потянулся. Присев на краешек стула, он нагнулся за сапогами, которые лежали на полу, потом встал, снял плащ и шарф Хоксли с кресла у камина и надел то и другое на себя.— Кто-нибудь хочет проветриться немного? Раз уж мы все равно не спим.Их голоса прозвучали в унисон:— Нет!Элизабет не могла поверить, что герцог опять собирается оставить ее без своей помощи. Сначала он с радостью бросил ее на растерзание Сильвии Лоуден, а сейчас подставляет под стрелы Хоксли! Хорошо же, ей не нужна ничья помощь! Все-таки она не удержалась и крикнула вслед герцогу:— Не знала, что в этой семье принято бросать людей на произвол судьбы! На вашем семейном гербе можно смело написать: «Оставь без помощи того, кто входит в эти двери!»Заметив, что герцог, посмеиваясь, все-таки уходит, она вновь обернулась к Хоксли, с яростью глядя на него. Но он неожиданно начал совсем с другого конца:— Пусть ты не хочешь быть под моей опекой, Элизабет, но сегодня вечером я понял, что все равно кто-то должен отвечать за тебя. О чем ты думала, явившись на бал в подобном наряде?! Он слишком откровенен для такой молодой девушки, как ты. Тебе следовало бы одеться более скромно.— Ты действительно так считаешь?! Но ведь это маскарад! — Элизабет мгновенно забыла собственные сомнения относительно низкого выреза на платье и ринулась в атаку. — Кроме того, милорд, леди Бартон, которую вы, кажется, уважаете, сама выбрала мне костюм. И, если вы соизволили заметить, декольте других дам были гораздо больше моего. Может быть, вам стоит вернуться и сделать замечание и им тоже?Хоксли резко повернулся и вышел в холл.Элизабет последовала за ним. Он схватил накидку с вешалки и бросил ее лакею, стоявшему рядом.— Почему вы отпустили герцога одного? Немедленно отправляйтесь за ним! Не выпускайте его из вида!Он снова прошел в библиотеку, и Элизабет бросилась следом, не удовлетворенная разговором. Их раздраженные голоса зазвучали вновь, и два оставшихся в холле лакея улыбнулись друг другу, довольные тем, что можно немного развлечься.
К городскому дому Стэндбриджа подъехал небольшой экипаж, и из него вылез человек. Шляпа его была надвинута на глаза, нижнюю часть лица скрывал темный шарф. Отступив в тень экипажа, человек приготовился ждать. Вскоре его терпение было вознаграждено: в свете фонаря мелькнул плащ лорда Хоксли. Сейчас маркиз обойдет площадь и окажется здесь…Предвкушение! Какое приятное состояние — как закуска перед пиром… От него по всему телу разливается тепло.Луна на мгновение показалась вновь, затем скрылась за тяжелыми облаками. Как удачно, что ночь темная! Он засунул свои длинные пальцы в глубокий карман черного шерстяного пальто, вытащил из кожаного чехла нож и погладил золотого дракона на лезвии. Один взмах ножа по горлу этого щенка — и его заклятый враг, герцог Стэндбридж, получит хорошую весточку. Слюна наполнила его рот, и он проглотил теплую жидкость, которая имела привкус мести. Притопывая одной ногой по грубым булыжникам мокрой мостовой, он тихо напевал что-то себе под нос. От удовольствия у него почти кружилась голова.Сегодня только первое действие спектакля, в котором будут участвовать герцог Стэндбридж и лорд Хоксли. И девушка…Он закрыл глаза, позволив себе предаться любимому занятию, а именно: перебирать в уме все драмы, мелодрамы, трагедии, режиссером которых был он сам. О, он был талантливым постановщиком, всегда остававшимся за темными кулисами, и появлялся на сцене только в самый последний момент. Актеров он всегда выбирал сам. Ведь люди — такие бараны! Можно легко предугадать, что они будут делать, и маневрировать ими. Чем больше у них власти, тем приятнее дергать за веревочки! Одних можно поманить деньгами и властью, других — чем-нибудь запретным вроде старого клуба «Адский огонь». А уж уважения и славы жаждут все политики! И все как один заглатывают наживку! А чтобы все это не приелось, приятно иногда встретиться с таким противником, как старый герцог Стэндбридж.Он сожалел только, что не сможет самолично наблюдать отчаяние герцога, когда безжизненное тело его внука принесут к нему в дом. Но можно нарисовать эту картину в воображении: лорд Стэндбридж сидит у камина, попивая тягучее шотландское виски, наслаждаясь покоем и предвкушая близость момента, когда они поймают «главного шпиона Наполеона». Ведь после того как его драгоценный внук Хоксли сел на хвост этого шпиона и следовал за ним через лабиринт тщательно расставленных ловушек, удалось сузить круг поисков. Но скоро в дверь постучат…Мимо прогромыхала телега, груженная бочками, которые бились одна о другую, потому что вечерняя роса ослабила веревки. Его собственные лошади, устав от стояния, взбрыкнули, кучер что-то проворчал по-французски. По темной улице разнесся нежелательный шум, и от неожиданности закутанный в шарф человек грубо выругался. Черт бы побрал это ожидание!Красная пелена проплыла перед глазами, и он быстро стал повторять слова, которые всегда приносили ему успокоение и стали чем-то вроде заклинания: «Кто-то заплатит, кто-то заплатит за все!» Холодная капля воды упала с полей его шляпы и попала за шиворот. Он передернулся. Да, Хоксли однажды удалось избежать его ножа, но сейчас он заплатит. Его время пришло.Вначале его даже веселили первые неуклюжие попытки этого недоросля шпионить за ним. С некоторой почти отеческой снисходительностью он следил, как молодой аристократ продвигался вперед, добиваясь успехов, вербуя информаторов с помощью убеждения и, конечно, такого существенного компонента всей шпионской работы, как деньги. Ему казалось забавным, что Хоксли считает его французским шпионом, тогда как он только стравливал этих идиотов, Францию и Англию, и они то принимались торговать между собой — отличные английские сапоги и одежда за украденное Францией европейское золото, — то снова начинали воевать друг с другом. Какое замечательное прикрытие для крупного дела, когда легальная торговля служит ширмой контрабанды, которой управляешь ты сам!Но Хоксли, этот хищник, слишком уж пристально стал следить за ним, слишком много жирных кусков попало в чужие руки. Ничего, теперь Хоксли заплатит за упущенные возможности, потерянное золото, власть… Хоксли заплатит за все!— Ты зашел слишком далеко, мой молодой друг, — пробормотал он, услышав прибли-жающиеся шаги жертвы, — когда решил узнать, откуда течет золото в мои сундуки. А ведь я показал тебе, насколько тонка ниточка, ведущая ко мне, и как просто перерубить ее телами твоих подсадных людей. Море крови — наглядное предупреждение всем твоим «товарищам по борьбе», и оно разливается, как эхо в горном каньоне!Его улыбка вдруг пропала, а глаза затуманились. За неподвижным взглядом прятались бурные страсти. «Но ты не испугался, мой дорогой Хоксли! — продолжал он размышлять. — Ты только повзрослел — быстрее, чем мне этого хотелось. Перестал кому-либо доверять, оставлять следы, перекрыл мои валютные каналы… Так ты и не понял, как тебе крупно повезло, когда ты избежал моего золотого дракона! Другие агенты попали в его когти, а ты, зализав раны, снова взялся за свое. Глупый мальчишка, твой ум доведет тебя до беды!»Он покачал головой, глаза его мрачно сверкнули. «И наконец, молодой Хоксли, ты перешел все границы моего терпения, когда расшифровал мои коды. Никому не позволено быть умнее меня! Кое-кто пытался, но, увы, теперь их нет. Я приветствую тебя, мой мальчик, но теперь, когда Наполеон, мой золотой гусь, вот-вот отправится на кухню, я положу конец твоим играм».Он расправил плечи и вернулся к предвкушаемой сцене. «Итак, вот сидит у камина мой злейший враг… Кто-то стучит в дверь… и вносят тело его любимого внука. К его груди приколота записка с предупреждением. Сейчас он прочтет ее — и это будет конец».Его сердце громко застучало: шаги жертвы стали слышнее. В голове с быстротой молнии еще раз пронесся тщательно разработанный план. Он отступил подальше в тень боковой улицы, поскольку Хоксли шел прямо на него.Как досадно, что нельзя провести больше времени со своей жертвой! От этого пропадает часть удовольствия. Впрочем, ему не о чем сожалеть.На площади гулко раздавались шаги человека, не сознающего, что темная фигура подстерегает его. Глава десятая Хоксли вновь запустил пальцы в свою взлохмаченную шевелюру, яростно глядя на Элизабет через пространство длинного стола из красного дерева. Элизабет ответила ему не менее злым взглядом, вцепившись рукамив спинку стула, за которым стояла. Она с трудом переводила дыхание и напоминала боксера во время короткой передышки, готового снова ринуться в бой, но уже порядком уставшего. «Наверное, мужчины и спорят только ради удовольствия оттачивать свое мастерство на достойном противнике, — размышляла она. — Для них главное — нанести сокрушительный удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33