Позднее, когда вторая бутылка шампанского опустела, а горизонт порозовел и в воздухе все сгущалось напряжение, Флинн спросил:
— Хочешь, чтобы я вымыл тебе голову?
Она пробежала пальцами по непокорным локонам:
— Мои волосы такие грязные?
— Нет, я просто думал, что тебе это понравится.
Фелисия задумчиво прикрыла глаза:
— У меня вопрос.
— Только один? — великодушно осведомился он, пребывая в прекрасном настроении после большей части содержимого обеих бутылок и от сознания, что находится в такой приятной компании.
— Ты когда-нибудь делал это?
Притворившись, что глубоко задумался, Флинн потер лоб и расплылся в улыбке.
Фелисия восторженно засмеялась:
— Тогда вперед, мой рыцарь! Хотя предупреждаю, у меня обострился собственнический инстинкт после шампанского.
— Должно быть, действие «Клико», — со вздохом согласился он, — ибо меня обуревают те же ощущения.
— Нам следовало бы дать обет трезвости.
— Значит, больше никакого шампанского? Даже к завтраку?
— Только не говори, что уже утро! — ахнула Фелисия, неприятно пораженная вторжением холодной реальности.
— Еще не утро — солгал он ей. — Доверься мне. И поскольку я впервые в жизни играю роль парикмахера, может, ты хочешь вести дневник?
Она мигом включилась в игру. Его теплая улыбка прогнала все тревоги.
— О чем? Как мыть волосы или?.. — весело осведомилась она.
— Не стоит… я передумал. Вместо этого займу тебя более интересными вещами.
Он навис над ней и нежно коснулся губ поцелуем. Фелисия блаженно вздохнула, впитывая сладость шампанского.
— Наверное, мне действительно стоит вести дневник. Когда-нибудь я продам тебе свои мемуары.
— Меня уже давно ничего не смущает, дорогая, но я мог бы написать поэму о непреодолимой тяге к тебе.
Их тела слегка соприкоснулись.
— Я захотел тебя с той самой минуты, как ты вошла в казино, и это жгучее желание с тех пор терзает меня.
На ее животе горело раскаленное клеймо — отпечаток пылающего пениса.
— Значит, я не одинока в своей одержимости!
— Я был достаточно терпелив?
Она прекрасно поняла смысл, казалось бы, невинного вопроса.
— Чрезвычайно, и галантен тоже.
— Не припоминаю, когда в последний раз лежал в ванне с женщиной и не пытался ничего предпринять.
— А я не могу припомнить, когда вообще лежала в ванне с мужчиной.
— Как же мне повезло!
Он чуть шевельнул бедрами.
— Скорее мне, — пробормотала она. — И я совершенно уверена, что мои волосы могут подождать.
— Ты так думаешь?
— Да.
— Так твоя горячая маленькая пещерка уже готова? — прошептал он.
— Да, — выдохнула она. — Я боялась попросить тебя, вдруг ты предпочитаешь менее агрессивных женщин…
Он проник пальцем в нее и ощутил источавшую жар влагу.
— Ты больше чем готова.
— Не возражаешь, если я сейчас кончу?
— Не возражаешь, если я стану брать тебя все следующее десятилетие?
— Умоляю, исполни свое обещание, — пробормотала она, потянувшись, чтобы поцеловать его, но вместо этого тихо охнула, когда стальная плоть вонзилась в ее мягкое лоно. Ощущение невесомости, бархатистое трение тел, легкий плеск воды, истома, вызванная шампанским, обещали редкое наслаждение. — Купание с тобой… невероятно увлекательно.
— Когда-нибудь мы повторим, — пообещал он, сжимая ее руки. Потом приподнял ее, поставив локти на дно ванны и упираясь ногами в стену, чтобы еще глубже проникнуть в нее.
— Я больше не могу ждать.
— Тебе и ни к чему…
— Я ненасытна…
— Прекрасно, — объявил он, хотя рассудок его уже затуманился желанием. — Мне следовало бы держать тебя в постели и не выпускать.
Он, притиснув ее ко дну, врезался еще сильнее.
— И тогда я мог бы иметь тебя, когда захочу.
Фелисия всхлипывала, бесстыдно возбужденная непристойной картинкой.
— Мог бы заставить тебя кончать до завтрака и во время завтрака, пока ты еще не оделась… если я дам тебе одеться. Ты лежала бы на террасе под летним солнышком, и я мог бы взять тебя прямо там…
Громко вскрикнув, Фелисия стала извиваться… его слова невыразимо непристойны, его плоть наполняет ее, пронзает, изливается… И все же несколько долгих мгновений спустя при ощущении полного довольства исчезнувшее желание возродилось вновь.
— Боюсь, что не отпущу тебя, — призналась Фелисия, так и не разжав рук.
— Превосходная мысль.
Такой ответ должен был привести Флинна в чувство, но он не заметил своей оплошности, отуманенный вожделением.
— Мы, похоже, оба навеселе.
— Говори за себя!
Сам он никогда не бывал пьян.
— Я и говорю за себя, — заверила Фелисия с очаровательным смешком. — Я нашла дорогу к истинному блаженству.
— И мы определенно пребываем в нирване, — подтвердил он, шевельнувшись в ней, словно определяя границы рая.
Фелисия выгнула спину, по-кошачьи замурлыкав, и Флинн подивился щедрости судьбы, благодаря которой он нашел идеальные ножны для своего меча.
— А хочешь, я вымою твои волосы? — спросила она, ероша его влажные темные кудри.
— Будет лучше, если ты останешься там, где есть.
Флинн медленно подался вперед. Фелисия сцепила ноги у него на спине и подняла бедра, впуская его в себя.
На этот раз они любили друг друга неспешно, пыл недавней схватки добавлял дремотную чувственность к ленивому ритму их движений. Вода в ванне пошла мелкой рябью, омывая их, согревая и без того разгоряченную плоть. Ощущения вытеснили все мысли и сомнений. Время остановилось.
Она кончила первой, потому что неукротимо стремилась познать все стороны, все великолепие сладострастия, в то время как он предпочитал ждать: суровая необходимость для мужчины, известного своим искусством ублажать женщин. Да он и не был так голоден, как она: женщины всегда были к его услугам.
Флинн нежно поцеловал Фелисию, когда закруживший ее шквал унялся, и, отстранившись, скользнул вниз и поднял ее на себя.
— Теперь моя очередь, — игриво пробормотал он.
— Нет, — запротестовала она, уткнувшись лицом в его плечо.
— Ты всегда говоришь «нет», — усмехнулся он, откидывая с ее лба рыжие завитки. — И всегда шутя!
— А сейчас я абсолютно серьезна.
— Неужели? — поддел он. — А я думал, что ты захочешь скакать на мне.
— У меня есть выбор? — оскорбилась Фелисия, раздираемая сомнениями.
— Разумеется, — учтиво ответил он, приподнимая ее так, что головка вздыбленного пениса уперлась в рыжий треугольник.
Фелисия толкнула его в грудь.
— Мне не нравятся столь щедрые привилегии… — с жаром начала она, но мгновенно поперхнулась, когда он одним мощным рывком насадил ее на себя.
— Ты такая мокрая, — прошептал он, нежно лаская ее бедра.
— Но… ты… не можешь… вытворять… все… что пожелаешь… — пропыхтела она, изнемогая под настойчивым, изощренным натиском. Последние укоры совести куда-то испарились, когда он усилил давление на ее бедра, без слов давая понять, чего требует от нее и кто кем командует.
— Ты будешь согревать мой жезл, пока я не решу, что делать дальше.
— Нет, — отказалась она, но ее голос сорвался.
— Будешь, — мягко настаивал он, удерживая ее на месте, так что оба таяли от восторга.
— Мне следовало бы дать тебе пощечину, — бормотала она, хотя ни за что не поступила бы так. Флинн прекрасно знал об этом.
— Ублажи меня, дорогая, — упрашивал он, — и я позабочусь, чтобы ты получила все, что пожелаешь.
— Или я позабочусь об этом сама, — хмыкнула она.
— Пойми, если бы ты была чуть терпеливее, тогда дело другое. Но твоя сладкая щелочка постоянно истекает жаром и влагой и ждет этого… — Флинн буквально вломился в нее, — и ты даже не способна ни о чем думать, кроме иссушающей жажды разрядки. Верно? — допрашивал он, наблюдая, как она старается оттянуть завершение оргазма.
— А может, я не хочу! — пылко отпарировала Фелисия, выгибаясь под его напором.
Легкая улыбка тронула его губы, когда она забилась в экстазе. Ее ответ на его старания укрепил решение Флинна задержаться в Монте-Карло.
Сдерживая собственные желания, он дождался, пока она не обмякла в его объятиях, и только потом приподнял ее податливое тело и так же мягко опустил на свой все еще жаждущий фаллос.
Разнеженная Фелисия не сопротивлялась и не участвовала в игре — страсть на время улеглась. Ее руки покоились на его саженных плечах, под ладонями перекатывались мощные мускулы. В медленном, утонченном ритме он без усилий поднимал и опускал ее, дожидаясь, пока она вновь не получит удовлетворение. Тело его в это время плавилось от неудовлетворенной похоти. Он надеялся, что она быстро воспламенится, потому что больше ждать не мог.
Фелисия неожиданно задохнулась, закрыла глаза и вздрогнула. Облегченно вздохнув, Флинн вонзился в нее последний раз, и оба почувствовали приближение сладостной муки.
Их разрядка длилась бесконечно долго, во всем великолепии исступления, темной стремнине страстей, пульсации плоти.
Флинн сотрясался всем телом, не думая ни о чем, кроме наслаждения выбрасывать в нее струю раскаленного семени; жестокие спазмы сводили все его мышцы, грубые, безжалостные, необузданные.
Фелисия дрожала, удивленная и возмущенная властью, которую он приобрел над ней.
Несколько секунд Флинн не понимал, где находится, пока в голове у него не прояснилось. Неожиданно он понял, что произошло чудо. Фелисия — поистине дар богов, в этом он больше не сомневался.
— Ты замерзла, — заметил он, коснувшись ее кожи.
— Разве?
Ее попеременно бросало то в жар, то в холод, одолевали стыд и бесстыдство, потрясение и восторг. Сейчас она признавала только то наслаждение, которое он ей дарил.
— Давай-ка забираться под одеяло, — велел Флинн хорошо знакомым ей властным тоном и, поднявшись, взял ее на руки и вышел из ванны. По пути в спальню поспешно сдернул полотенце с нагретой вешалки. Поставил ее на пол, ловко растер досуха и только потом уложил в постель, накрыв пушистым одеялом.
— Так лучше? — спросил он, коснувшись губами ее лба.
Фелисия высунула голову из теплого кокона и сморщила свой изящный носик:
— Будет лучше, если ты приляжешь рядом.
Флинн расчесал пальцами свои мокрые волосы, откинул их со лба, отчего они легли блестящими волнами.
— Ты сведешь меня в могилу, — с улыбкой объявил он. — Правда, я не жалуюсь.
— Я чувствую себя ужасно, потому что вешаюсь тебе на шею, — тоненьким, почти детским, извиняющимся голоском пропищала Фелисия, но откровенно чувственная улыбка, та самая, перед которой он не мог устоять, заставляла сомневаться в искренности ее раскаяния. — И неотразимой соблазнительницей тоже.
— В таком случае придется поторопиться. — Флинн направился в гостиную.
Фелисия мгновенно опечалилась:
— Что ты делаешь?
— Собираюсь принести кое-что.
— Правда? — обрадовалась она. — Для меня?!
— Да.
Он подмигнул, и она почувствовала жгучую ревность ко всем тем женщинам, которым некогда адресовалась эта неотразимая улыбка.
Но, даже предаваясь мечтам, Фелисия понимала, что не имеет никакого отношения ни к его прошлому, ни к будущему. Постоянство не в его натуре, а такие люди нигде подолгу не задерживаются. Но сейчас они вместе, и она намеревалась использовать каждую минуту. С ним она испытает столько наслаждения, сколько не сможет ей дать ни один мужчина.
Она нырнула поглубже в мягкое тепло, решив игнорировать холодную реальность утра. Сегодня он с ней, и все вокруг исполнено очарования.
Герцог вернулся с подносом, на котором стоял кофейный сервиз.
— У меня были самые эгоистичные мотивы, — объяснил он. — Боялся заснуть. Правда, не знал, что с тобой это все равно не удастся. — И, заметив ее недоуменный взгляд, добавил: — Должен признаться, что заказал это вчера ночью.
— Как мило! — восхитилась Фелисия, оглядывая поднос, который он поставил на кровать. — Две чашки.
— Я не намеревался отпускать тебя.
— Я польщена.
— Ты сразу же изменила мои планы, как только вошла в казино.
— Планы?
— Я хотел сегодня же уехать из Монте-Карло, но если вы не заняты, мисс Гринвуд, — объявил он с изящным поклоном, — предпочитаю развлекать вас.
После всех испытаний и потрясений, выпавших на ее долю, Фелисия и не подумала. Что такое время? Главное — настоящее! Когда предлагают рай, стоит ли торговаться из-за мелочей?
— С благодарностью принимаю ваше предложение.
— Весьма признателен, мисс Гринвуд, — учтиво ответил Флинн. — А это для вас.
Он взял с подноса маленький сверточек и протянул ей.
Фелисия не смогла вспомнить, когда в последний раз получала подарки, и сейчас чувствовала себя ребенком перед рождественской елкой. Она осторожно сняла пунцовую шелковую ленту, отложила ее и развернула синюю, как вечернее небо, бумагу. Внутри оказалась золоченая бонбоньерка с маркой известной кондитерской. Фелисия подняла сияющее лицо.
— Шоколадки!
— Посмотри, что внутри, — посоветовал Флинн, наливая ей кофе.
— Обожаю шоколад! — воскликнула она и, подняв крышку, застыла. Среди конфет сверкал бриллиантовый браслет.
— Мне показалось, что он пойдет к твоему платью, — небрежно заметил Флинн.
Россыпь алмазов слепила глаза, по щекам Фелисии потекли слезы.
— Не знаю, что и сказать. Никто… никогда… не дарил мне…
Горло у нее перехватило, и она почувствовала вкус соленой влаги на своих губах.
— Бриллианты… Господи… как прекрасно, но я не уверена, что должна… принимать… — Голос ее дрогнул. — Это делает меня…
— Ни в коем случае.
Поспешно отставив чашку, Флинн подался вперед и сжал ее руки.
— Это всего лишь дружеский подарок, не более того. У меня много денег, и я хотел сделать тебе приятное.
Он едва не добавил, что обычно женщины не отказываются от бриллиантов, но вовремя прикусил язык. Фелисия и без того стыдится своей, как ей кажется, распущенности.
— Я в первый раз… здесь… с тобой…
— Знаю, — кивнул Флинн, осторожно проводя большими пальцами по тыльной стороне ее ладоней. — Послушай, я не хотел смущать тебя. Если кто-то спросит, скажешь, что браслет принадлежал тете Джиллиан.
— Вряд ли кто-нибудь будет спрашивать.
— Вот видишь!
— Но я буду знать, — пробормотала она.
— Пожалуйста, — тихо убеждал Флинн. — Знаешь ли ты, каким счастливцем я себя чувствую, всего лишь потому, что вчера догадался зайти в казино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9