В этом случае они уже считаются мужем и женой.
– Вы это сделали? – крикнул он и затряс тяжелый железный стол, словно тот был сделан из жести.
– Какое это имеет значение? – спросила она.
– Я задам вопрос еще раз, а потом задушу вас, мадам, и будьте уверены, никогда никому мне еще так сильно не хотелось причинить боль.
– Уверяю тебя, мне так больно, как только ты можешь пожелать, – тихо ответила Фейвор.
Он дернулся вперед, но сдержался, словно его удержала невидимая цепь.
– Вы объявили о свадьбе при свидетелях?
– Нет, – устало ответила она. – Нет, я так и хотела, и Карр тоже, но Майра – миссис Дуглас – настояла, чтобы нашли священника. Она сказала, что Макларены не признают брак настоящим, если он не будет освящен церковью.
Молодая женщина подняла на него взгляд, полный боли.
– Разве это не забавно? Разве ты не видишь всего комизма положения? Они хотят благословить брак, который проклят в самом своем зародыше.
– Ты не сможешь помешать этому, Рейф, – шепнула она. – Священник уже едет в Уонтонз-Блаш.
Одержимый яростью, он схватил стол, поднял его, швырнул через террасу и, даже не взглянув на нее, зашагал прочь с продуваемого ветром дворика.
Ганна поджидала Рейна, когда он пришел в комнату, где обычно ночевал.
– Говорят, что король умер! – сказала она вместо приветствия.
Рейн не ответил. Он прошел мимо нее и начал лихорадочно рыться в ворохе старой одежды.
– Все покидают Уонтонз-Блаш. Все! – продолжала Ганна. – Фиа уже уехала. Весь дом бурлит; повсюду снуют слуги, укладывают сундуки; грумы и конюхи работают без отдыха.
Он нашел теплый плащ и набросил его на плечи, остановился посередине комнаты и огляделся в поисках небольшого кожаного кошелька, в котором хранилось все его состояние, – дюжина золотых гиней.
– А Карр бродит по замку, словно старый барсук, скалится и торжествует, и все посылает слуг на башню посмотреть, не покажется ли какая-то карета.
– Да. – Рейн смахнул со стола разные мелочи. Кошелька там не оказалось. – Он послал за священником.
– Зачем? – спросила Ганна, на ее изуродованном лице отразилось изумление.
– Чтобы он обвенчал его с мисс Донн.
Он услышал, как она со свистом втянула воздух.
– Да. Новая мачеха для нас с Фиа. Ну и везет же нам!
Он увидел кошелек на подоконнике. Схватил его и подбросил в воздух с хищной улыбкой.
– Ох, Рейн, мне очень жаль, – мягко произнесла Ганна.
– Не надо. Только зря потратишь свою жалость. Она не выйдет за Карра. Клянусь.
– Но, Рейн, как ты сможешь этому помешать?
Он засунул кошелек за пояс, повернулся к ней и схватил ее за плечи.
– Я на время уеду, на пару дней, самое большее. А если ты когда-нибудь любила меня, сделай для меня кое-что теперь, Ганна. Непременно сделай.
Она всмотрелась в его лицо, увидела в нем что-то такое, от чего у нее дыхание перехватило.
– Конечно, Рейн. Но куда ты поедешь?
Выражение его лица стало жестким.
– Мне надо получить старый должок.
Глава 28
– Проснись!
Фейвор перевернулась на бок, отмахиваясь от тянущих ее рук. Замигала в темноте, как сова. Еще стояла ночь. Во рту, словно набитом ватой, было горько, ресницы слиплись от соли пролитых слез. И она еще не совсем протрезвела.
Зря пила, все равно это не помогло забыться. Она помнила каждое тянущееся вечность мгновение после ухода Рейфа. Нельзя думать о Рейфе. Он уехал.
– Уходи, – пробормотала она.
– Еще чего! – Майра схватила ее за руку и рывком усадила на постели. – Священник приехал. Вас обвенчают в течение часа.
Сон моментально слетел с Фейвор, она вырвалась из рук старухи и отпрянула к противоположному краю кровати. Вокруг нее вздымались волны скомканного и покрытого пятнами шелка. Она непонимающими глазами смотрела на них, пока не узнала юбки вчерашнего платья. Она не сняла его, когда упала в кровать вчера ночью, и никакая горничная ее не раздела.
– Нет, – пробормотала она, подтягивая колени к груди. – Карр тоже болен. Он со вчерашнего дня лежит в постели. Так болен, что даже не вышел проводить своих гостей.
– Должно быть, ему стало лучше, – ответила Майра, схватила Фейвор за лодыжку и потащила через кровать. – Он несколько минут назад прислал слугу. Он нашел священника, но тот не соглашается задержаться надолго, опасается антипапистов в Уонтонз-Блаш. Ты должна встать!
– Значит, я проклята, – сказала Фейвор и, так как Майра продолжала тащить ее, нагнулась и оторвала ее пальцы от своей лодыжки. – Я приду. Я сказала, что выйду за него замуж, и выйду. А теперь оставь меня в покое.
– Глупая девчонка! Ты не можешь появиться в таком виде! Посмотри на себя. Я приказала принести ванну. – Она показала на небольшую ванну, стоящую посередине комнаты. – Ты примешь ее и приведешь себя в порядок!
Губы Фейвор изогнулись.
– Если ты думаешь нарядить меня, словно приносимую в жертву девственницу, то у тебя ничего не получится. Обещаю. Скорее я выйду к нему в черном платье.
Старуха нетерпеливо поджала губы:
– Вот как! Ну и прекрасно. Карр все равно женится не на тебе, он женится на Дженет!
Она отошла в сторону и стала ждать, пока девушка соизволит послушаться. Голова у Фейвор кружилась, в виске стучала боль, и она прикрыла глаза…
Она была бледной, как призрак, глаза глубоко запали и были обведены темными кругами. Пряди волос, похожие на толстые черные веревки, обрамляли лицо и падали на плечи, придавая ей пугающий вид. Фейвор смотрела на себя в зеркало с удовлетворением. Достойная невеста для убийцы. Она повелительным жестом приказала Майре идти вперед.
Бормоча себе под нос, Майра повела ее по пустынным, гулким коридорам. Уонтонз-Блаш уже выглядел заброшенным, его обитатели в последние несколько дней непрерывным потоком покидали его.
– Они там, ждут, – прошептала Майра. – Я прочитаю брачное свидетельство. Ты кивнешь головой, когда священник скажет, и тогда наконец все будет кончено. – Она открыла дверь, пропустила вперед Фейвор и вошла следом.
Комната была маленькой и темной, назначение ее было непонятно. Несколько зажженных свечей не могли прогнать из углов тени. «По крайней мере это не часовня», – подумала Фейвор.
Священник, сидевший на стуле с жесткой спинкой у двери, встал, когда они вошли, глаза его беспокойно бегали по сторонам. Низенький человек с замкнутым выражением на лице стоял рядом со священником. Вероятно, свидетель.
Фейвор огляделась. Больше в комнате никого не было. Карра точно не было. Ее охватила радость. Возможно, он и правда слишком болен, чтобы выйти из своей комнаты. Возможно, он переоценил свои силы. Может быть, он не придет. В сердце Фейвор зародилась надежда.
– Где его светлость? – спросила Майра.
Сладкие интонации «миссис Дуглас» настолько не походили на ее настоящий голос, что в первое мгновение Фейвор не поняла, кто это сказал.
– Его светлость слишком болен и не может встать с постели. – Маленький человечек, стоящий рядом со священником, шагнул вперед.
– Ах! – У Майры непроизвольно вырвалось это восклицание, но она быстро прикусила язык в ожидании объяснений.
– Но, – продолжал тот, – его светлости очень не терпится, в самом деле, очень, вступить в брак с мисс Донн, и так как священник, – тут его презрительный взгляд метнулся к молчаливому человеку, – боится покидать надолго свою святую обитель, то лорд Карр настаивает, чтобы мы совершили обряд безотлагательно.
– Я не понимаю, – резко возразила сбитая с толку Майра, забыв о своей добродушной мине при этом внезапном повороте событий.
– Если вы не возражаете, он хотел бы совершить эту церемонию при помощи доверенного лица, – продолжал коротышка. – Я буду его представителем. Мое имя Рэнкл. Я камердинер его светлости.
– Его камердинер? Это совершенно против правил, – воскликнула Майра. – Можно даже сказать, смехотворно. Я сомневаюсь, что такой брак будет легальным и даже… – она посмотрела на священника, – иметь законную силу.
– Я могу заверить вас, что он будет иметь законную силу, – тихо произнес священник, – а что касается светских обычаев, то вы знаете, что по шотландским законам требуется всего лишь простое объявление при свидетелях.
– Я хочу видеть свидетельство о браке, – сказала Майра и протянула руку.
Рэнкл молча вручил ей бумагу. Она поднесла ее к свече, а Фейвор, затаив дыхание, молилась, чтобы эта карга обнаружила какой-нибудь подвох, что дало бы ей еще несколько дней, в течение которых – если Господь проявит к ней милосердие – лицо Рейфа начнет тускнеть в ее памяти.
Майра подняла голову с торжествующей усмешкой на лице. Надежда Фейвор умерла.
– Это законно, и все ясно как день. Да! – сказала Майра. Она схватила Фейвор за локоть и толкнула вперед. – Говорите ваши слова, святой отец, и внимательно слушайте ее ответы.
Фейвор не могла бы сказать, что удержало ее на ногах: рука Майры или ее собственная сила воли. При виде торжества Майры последняя надежда угасла. Комната преобразилась в тускло освещенную сцену, люди превратились в карикатурные типажи, бормочущие непонятные реплики. Шла пьеса, которая ее не интересовала. Фейвор смотрела на ореолы вокруг свечей, слышала монотонный голос священника сквозь тупую боль, пульсирующую в висках. Ноги у нее подгибались, мысли разбегались. Она отвечала слабым голосом, только когда получала пинок в бок, кивала и соглашалась, а в глубине души твердила одно имя, словно заклинание от дьявола: Рейф. Рейф. Рейф.
А потом все было кончено. Рэнкл пожелал ей всего доброго и опустил кошелек в протянутую руку священника. Майра с горящими торжеством глазами сложила свидетельство и затолкала себе за корсаж.
– Я должна немедленно ехать, чтобы показать это всем уцелевшим членам клана.
– Не уезжай, – прошептала Фейвор и поняла, что в конце концов силы ее кончились, раз она просит помощи у Майры. Ей следовало знать, что она ее не получит.
Майра сжала ее подбородок пальцами и подергала с пугающей игривостью.
– Не будь смешной. Деревня, где живут последние Макларены, находится всего в пяти часах езды отсюда. У тебя нет причин так нервничать, детка. – Она наклонилась к ней поближе и шепнула на ухо: – Карр слишком болен, чтобы выполнять свои супружеские обязанности. – Она скупо улыбнулась. – Если очень повезет, он умрет раньше, чем сможет это сделать.
Фейвор смотрела вслед быстро удаляющейся старухе. Священник с напряженным от беспокойства лицом, последовал за ней.
– Леди Карр. – Рэнкл поклонился и тоже ушел.
Она осталась одна.
Фейвор стояла до тех пор, пока ее взгляд не сфокусировался на черном, маслянистом локоне, дрожащем на корсаже. Она подняла прядь, словно это было нечто неживое. Ее захлестнуло отвращение.
Она выкрасила волосы, чтобы завлечь Карра. Теперь она своего добилась. Сейчас ей хотелось лишь избавиться от этого ядовитого цвета. Рейф терпеть его не мог.
Она должна немедленно смыть его. Просто должна.
Фейвор вернулась к себе в комнату, разделась, бросив измятое платье на пол, и стянула корсет, сорочку и нижние юбки. Затем, обнаженная, перелила часть воды из заказанной Майрой сидячей ванны в меньший тазик и окунула туда голову.
Она начала медленно намыливать голову куском грубого мыла, которым Майра смывала с себя грим. Онемевшими пальцами она втирала его в корни волос. По мере того как вода становилась темной, росло ее нетерпение избавиться от краски. Она терла все сильнее и быстрее, зарывалась пальцами в густую массу волос, взбивала пышную серую пену.
Ее желание превратилось в одержимость. Она выплеснула грязную воду на пол и, стоя в растекающейся луже, снова наполнила таз чистой водой. Снова и снова она мыла и полоскала волосы, пока пена не стала белой, а вода прозрачной.
Тепло разливалось по ее телу. Фейвор открыла глаза. Неяркий свет наполнял комнату. Рассвет наконец наступил.
– Фейвор, любимая, проснись.
Она повернула голову, уверенная, что ей снится сон. Но это был не сон.
Рейф стоял над ней, и мягкий солнечный свет освещал каждую резкую, милую черточку его лица. На нем не осталось и следа гнева, ярость исчезла; он знает, что проиграл. Они проиграли.
– Твои волосы, – пробормотал он, голос его был полон нежности. Он протянул руку и потрогал одну прядь. – Они такие же яркие, какими я их помню. Еще ярче.
– Ты опоздал, – прошептала она.
– Да, – печально согласился он. – Кажется, я на много лет опоздал.
Реальность проникла сквозь охватившую ее вялость. Она попыталась подняться, не замечая своей наготы.
– Тебе надо уходить! Если тебя найдет…
– Спокойно, милый ястреб. – Он схватил ее за плечи, сел на постель рядом с ней и заставил лечь обратно на подушки. – Нет никакой причины для тревоги. Твоя драконша-дуэнья уехала, слуги заняты другими делами, а Карр болеет в своей берлоге.
Фейвор охватило чувство облегчения и благодарности. Она никак не ожидала снова увидеть его, и все же он здесь и так болезненно переживает разочарование от потери. Она повернула голову и поцеловала его в ладонь.
Без колебаний он просунул свои длинные пальцы под ее голову и поцеловал ее в губы. Она слегка удивилась; он требовал этот поцелуй, а не просил его, но вскоре она потеряла способность думать о чем-либо другом. Ведь это ее любимый обнимал, целовал и ласкал ее. Это был Рейф.
Фейвор с рыданием обвила руками его шею, отвечая на поцелуй.
– Ты моя, Фейвор, – прошептал он прямо в ее губы.
– Я уже замужем, Рейф.
– Я знаю. – Его тон был полон боли. Он отстранился и посмотрел ей в глаза, в их глубине вспыхнули искры ярости. – Это не имеет значения. Ты моя, Фейвор. И всегда будешь моей, какое бы имя ни носила, куда бы ты ни убежала. Я люблю тебя.
«Да, – беспомощно подумала она, – да». Его слова поразили ее своей истинностью. Она не могла отрицать эту истину, как не могла отрицать собственного сердца. Но не могла и признать ее.
Она принадлежит Рейфу, и он – ее любовь, но все же у нее другое имя, и она скоро убежит во Францию…
Но не сейчас. Еще нет. Ей дано несколько часов передышки, несколько часов, чтобы остались воспоминания на всю жизнь. Она крепче обняла его.
Этого ответа было достаточно. Он осторожно положил ее на спину и лег сверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32