– Что случилось? – невольно вырвалось у Фиа.
– Ты так любишь Брамбл-Хаус, он так важен для тебя?
– Люблю? – повторила Фиа в смятении. Весь ее мир был разрушен. – Не знаю. Моим домом раньше был Уонтон-Блаш, хотя я знала, что он никогда не будет принадлежать мне, я никогда не смогу...
– Не сможешь что? – выдохнул Томас, по-прежнему вглядываясь ей в лицо.
– Привести его в порядок.
– В порядок?
– Да. Знаешь, глядя на этот замок, я всегда думала о королеве, которую сослали и которая была вынуждена прятаться в замке под личиной куртизанки.
– Понимаю, – пробормотал Томас. Острое желание сжигало его, он не мог оторвать жадного взгляда от ее мягких, чуть приоткрытых губ. Если она приблизится еще хоть на дюйм, что делать? Что случится? А что случится, если он ничего не сделает?
Фиа силой заставила себя оторвать взгляд от его глаз и продолжила разговор:
– Однажды я нашла в замке картину, на которой он был изображен еще до того, как перешел во владение Карра. На меня эта картина производила почти волшебное действие. Возможно, все дело было в таланте художника. – Фиа лукаво улыбнулась. – Я представляла себе, что я та самая Элизабет, первая хозяйка замка, и жду возвращения Дугала.
– Дугала Макларена?
– Да, – подтвердила Фиа. Ей вдруг захотелось снова прикоснуться к лицу Томаса, как тогда, в ночь маскарада. Сейчас он не был так гладко выбрит, и кожа должна быть другой на ощупь. – Но когда я подросла, то поняла, что я не Элизабет и что Дугал никогда не приедет. И тогда я нашла другое место, которое стала называть своим домом.
– И другого Дугала? – спросил Томас.
– Нет. К тому времени я уже понимала, что к чему, – отозвалась Фиа.
– Ты нашла свой дом в Брамбл-Хаусе?
– Я нашла в Брамбл-Хаусе место для себя, – поправила его Фиа. – Но Брамбл-Хаус никогда не станет замком Уонтон-Блаш.
Томас помолчал мгновение, внимательно посмотрел Фиа в глаза и вдруг задал неожиданный вопрос:
– А ты бы хотела увидеть его?
– Увидеть что?
– Замок.
– Но там же не на что смотреть. Карр сказал, что все выгорело дотла.
– Не совсем, – он взял ее за руку, – пойдем со мной.
Глава 19
Приближался вечер. С юга дул теплый ветер. Томас ехал верхом рядом с Фиа. Он и сам не отдавал себе отчета, почему пригласил Фиа посетить замок. Такая мысль раньше никогда не приходила ему в голову. Но ведь он и не знал, что замок что-то значит для Фиа.
После многодневных разговоров казалось, что они совершили полный круг. Последние несколько часов они ехали молча. Обоим было ясно, что они избегают смотреть в глаза друг другу. Но по мере приближения к побережью Фиа стала узнавать знакомые места. Она несколько расслабилась, и радостное ожидание пересилило робость. Беспокойство Томаса тоже исчезло, и он наслаждался той радостью, которую доставляли Фиа родные места. Он словно наблюдал за игрой виртуоза-скрипача, исполняющего совсем простую мелодию. Надо лишь прислушаться к оттенкам. Томас видел, как запах моря успокаивает Фиа. Она дышала глубоко и ровно. Взгляд ее смягчился при виде рябины. Рябина нравилась ей больше шиповника. А в поместье мужа Фиа, должно быть, много зайцев, потому что она улыбнулась, когда заяц перебежал им дорогу.
Они были уже совсем близко. Тропинка весело бежала через сосновую рощу. Когда деревья расступились, они оказались на вершине небольшого холма. Внизу, под ними, среди шумевшего и переливающегося моря лежал Остров Макларенов, а на нем стоял замок Мейден-Блаш. Солнце начало склоняться к закату, окрасив небо в невероятные тона. Горизонт пылал алым, пурпурным, розовым. Отсвет этих красок играл на стенах замка, придавая ему удивительный и сказочный вид.
У основания замка можно было заметить медленно передвигающиеся фигурки. Это были рабочие-строители, которые расходились по домам после трудового дня, но даже отсюда, издалека, было видно, что делают они это с неохотой, словно им обидно отрываться, тратить дорогое время на сон и еду. Они восстанавливали замок с любовью, но не в том виде, в котором он был при Карре, а в том, в котором он простоял не одно столетие до Карра. Во всем его величии и красоте.
– Ты возрождаешь его?! – невольно вырвалось у Фиа. Томас кивнул, глаза его были прикованы к замку.
– Да, – тихо отозвался он, – в том виде, в котором он всегда существовал... И даже лучше.
– Но почему? – Фиа не понимала. – Ведь Уонтон-Блаш...
– Мейден-Блаш, – поправил ее Томас. – Замок получил название Уонтон-Блаш, когда его владельцем стал твой отец. Но теперь, когда его хозяин я, ему возвращено старое название. И так замок будет называться, пока жив хоть один Макларен. – Он посмотрел на нее уголком глаза. Томаса сейчас переполняли противоречивые чувства. Он испытывал триумф и горечь одновременно. Если такой человек, как Карр, не может восстановить замок, то кто же еще?
– Но каким образом? – Фиа с благоговением смотрела на открывшуюся ей картину. Северное крыло было уже завершено, и теперь работа шла над центральной частью, которую окутывали строительные леса.
– После пожара Карр решил избавиться от замка, – пояснил Томас. – Я узнал об этом. Карру было все равно, кому продавать его. Он продал его мне, точнее, моему агенту. – Фиа с удивлением уставилась на Томаса. Карр никогда не рассказывал ей об этом. Он продал ее родной дом, не сказав ей ни слова. Фиа против воли сжалась, будто от удара, удивляясь тому, что бессердечие Карра до сих пор ее задевает.
Что ж, оно и к лучшему. Томас сейчас делает то, о чем все время мечтала Фиа. Он восстанавливает замок, возвращает ему первоначальный вид. Он приводит замок в порядок, возрождает его гордые древние линии. Конечно, это к лучшему. Но Боже, как ей хочется увидеть конечный результат! Она почувствовала, как Томас нежно прикоснулся к ее подбородку. Их лошади стояли вплотную друг к другу.
– Это слезы? – спросил Томас.
– Нет, – ответила Фиа.
– Значит, тебе просто больно смотреть на заходящее солнце, – предложил объяснение Томас, уважая печаль Фиа.
– Да, – с готовностью подтвердила она.
Томас улыбнулся, взгляд его был полон нежности. Он легко провел большим пальцем по ее губам. Неожиданно для себя Фиа схватила его руку. На лице Томаса появилось растерянное выражение. Фиа на мгновение смешалась, потом повернула его руку ладонью кверху и осыпала ее поцелуями.
Томас с силой сжал ей руку. Если она сейчас увидит в его глазах хоть малейший намек на жалость, то потеряет самообладание. Поэтому Фиа закрыла глаза и почувствовала себя трусихой. Ока поднесла его ладонь к своей щеке и прижалась к ней.
У Томаса вырвался непонятный звук. Проклятие? Молитва? Фиа не смогла разобрать. Затем совершенно неожиданно произошло что-то совсем непонятное. Лошадь Томаса дернулась и прижала ногу Фиа. Томас с трудом удержал ее на месте, но лошадь Фиа испугалась и отпрянула. Томас мгновенно выдернул свою руку из рук Фиа и обхватил ее за талию. Глаза Фиа широко раскрылись, когда Томас наклонился к ней, подхватил другой рукой под колени и быстро пересадил на свою лошадь перед собой. Теперь его лошадь стояла смирно. Одной рукой он продолжал обнимать Фиа за талию, а другой нежно гладил ее волосы, отводя их назад.
На какое-то мгновение их взгляды встретились. Томас притянул ее к себе и припал к губам, осыпал щеки поцелуями. Он целовал ее так, словно не мог насытиться. Целовал страстно, глубоко, нежно, так, как никто не целовал ее раньше. Его голод пробудил в ней ответное чувство. Она сцепила пальцы у него на затылке и хотела, чтобы эти удивительные поцелуи, от которых так сладко кружилась голова, никогда не кончались.
Но они, разумеется, закончились. Томас, наконец, отпустил ее и почему-то поднял лицо к небу. Фиа немного осмелела и принялась целовать его мощную загорелую шею. Вкус был солоноватый, не похожий ни на что. Томас задрожал.
Она провела кончиком языка по шее. Томас дрожал все заметнее, но голову не опускал.
Она была опытной соблазнительницей, бессердечной, неотразимой. Так утверждали все мужчины в свете, включая и Томаса. Почему же она не могла заставить его целовать ее снова и снова?
– Томас... – начала было Фиа.
Он опустил голову и посмотрел на нее, и слова застряли у нее в горле. Его взгляд горел нескрываемой страстью, едва сдерживаемой. Ей вдруг стало тревожно.
– Это что, твое очередное колдовство? – хрипло выдохнул Томас. – Пытка, которую ты изобрела в своей испорченной головке? Это излишне. Ты не можешь придумать ничего, чтобы заставить меня хотеть тебя больше, чем я хочу тебя сейчас.
– Но ты же больше, ты сильнее, чем я, – удивилась Фиа.
– Нет, я слабее, чем котенок, которому день от роду, особенно когда дело касается тебя. Когда ты рядом, я забываю обо всем, но... насильно мил не будешь. Мне легче научиться летать, чем завоевать твою благосклонность.
– Даже если бы я соблазняла, дразнила тебя, если бы ты был уже совсем рядом с тем, чего хочешь? – Фиа и сама не понимала, что побуждает ее говорить так.
Он покачал головой:
– Фиа, тебе лучше прекратить свои игры и оставить меня в покое.
– Не могу.
– Тогда мы будем вынуждены остаться здесь навсегда, потому что я тоже не могу покинуть тебя. – Улыбка Томаса светилась бесконечной грустью.
Сердце Фиа билось учащенно. Они стояли почти у самого обрыва.
– Чего ты хочешь, Томас? – тихо спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Он ответил тотчас, не задумываясь.
– Я хочу, чтобы ты умоляла меня остаться, – жестко произнес он. – Но умоляла об этом, зная, что будешь подо мной.
Он не сказал ни слова о чувствах, но Фиа была женщиной, не девушкой. На брачном ложе, как и в жизни, она тоже не испытала любви, однако прекрасно понимала, что такое любовь, потому что страдала от ее отсутствия. Томасу не было нужды говорить вслух то, что было ясно обоим.
– Прошу тебя, – с трудом проговорила Фиа.
Радость победителя сверкнула в глазах Томаса. Он счастливо улыбнулся, осторожно опустил Фиа на землю и спрыгнул к ней.
Томас легко подхватил ее на руки и отнес на вершину холма, к опушке сосновой рощи, туда, где зеленая трава была густой и мягкой. Он опустил ее на траву и принялся освобождать от юбок, в то время как Фиа поспешно расшнуровывала корсет. Они торопились так, словно боялись, что сейчас пробьют часы и волшебство закончится.
Наконец Фиа освободилась от юбок и корсета, скинула башмаки. Томас отступил назад.
Неуверенным взглядом Фиа следила за Томасом. Она вдруг почувствовала себя ужасно неловко, не зная, куда девать руки. Почему он так смотрит на нее? Ведь это она должна иметь загадочный вид, а не Томас.
– Ты сейчас... ляжешь рядом со мной? – еле выговорила Фиа, приведя этим вопросом Томаса в неподдельное изумление. В голосе ее звучала неуверенность, словно Фиа не знала, как назвать то, чего она хочет от него. Плечики ее прижимались к земле, подбородок, как обычно, строптиво вскинут. Но вот что делать с руками? Фиа вытянула их вдоль тела ладонями вверх, словно призывая Томаса. Глаза ее горели нетерпением и... страхом.
И Томаса вдруг озарило: неужели это возможно?
– Фиа, – начал он, – сколько у тебя было любовников?
Она была так прелестна в своей беззащитности. Фиа вздрогнула и приподнялась на одной руке. Ее тело и грудь прикрывала только нижняя рубашка, отделанная кружевами.
– Фиа?
Она глубоко вздохнула, грудь ее приподнялась.
– У меня был только муж, – с трудом призналась она. – У меня никогда не было любовников.
Томас был потрясен даром, который она ему предлагала.
– Позволь мне стать твоим любовником, Фиа, прошу тебя.
– Я бы с радостью позволила, – еле слышно прошептала она, – но не могу сдвинуться с места.
В восторге от ее искренности, Томас рассмеялся этому признанию. Он бросился к Фиа, схватил ее в охапку, поднял, мягкую, невесомую, нежную, крошечную. Прижался лицом к ее шее, лаская губами. Потом опустился на одно колено, скинул с себя камзол и положил его на траву, чтобы Фиа легла на него.
– Боже, как я люблю твои волосы! – бормотал Томас, пропуская сквозь пальцы пряди шелковистых волос. Он не хотел спешить. Хотел, чтобы это мгновение не кончалось, хотел ласкать ее, играть с ней.
– Почему ты дрожишь? – спросила она, почувствовав дрожь в его теле.
– Нет-нет, тебе показалось, – заверил ее Томас, с большим трудом подбирая слова. – Я хочу тебя. Хочу. Очень трудно сдерживать себя... не взять тебя сразу. – От этой прямоты Фиа покраснела. Томас склонился над ней и сжал ладонями ее лицо. Какая же она маленькая, какая хрупкая! – Но я не сделаю этого.
– Прошу тебя, сделай.
Робость покинула Фиа. Она поверила в глубину его желания. «Еще бы», – усмехнулся про себя Томас. Его плоть окрепла и уткнулась в бедро Фиа. Не почувствовать такое было невозможно.
Томас приподнял подол нижней рубашки Фиа и увидел обтянутые шелковыми чулками стройные ноги. Он сел на траву, взял Фиа за лодыжки и положил ее ноги себе на колени. Глаза Фиа широко раскрылись от удивления. Томас озорно улыбнулся.
– Леди Фиа, у вас прелестные ножки. Прямо как у молодой кобылицы. – Глаза Фиа засияли от удовольствия, с уст сорвался довольный стон. Как ей нравится, когда ее поддразнивают! – Как можно скрывать такие ножки? Просто грех! Зачем женщины прячут их, как по-вашему?
– Сэр, а вдруг под чулками жуткие бородавки? – в тон ему отозвалась Фиа, слегка задыхаясь от возбуждения.
– Мне сдается, вы говорите неправду, леди Фиа. – Голос Томаса звучал низко, чуть хрипловато и очень чувственно, опьяняя Фиа. – Сдается мне, ваши ножки столь же безупречны, как и вся вы. Сейчас я выясню это.
Не отрывая взгляда от ее лица, Томас одной рукой приподнял ее ногу, а второй начал ослаблять подвязку. Длинные пальцы Томаса были удивительно нежны. Фиа вздрогнула от новизны ощущений, нескрываемое желание во взгляде Томаса обжигало ее. Медленно-медленно он опускал чулок, обнажая ножку. Глаза его горели, а озорная улыбка словно говорила: «Сейчас я тебя съем».
– Как ты думаешь, какое наказание наложить на тебя, если ножка окажется безупречной? – Томас продолжал игру.
Фиа не ответила. Она была не в состоянии говорить, голос отказывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36