Пилар, облизнув губы, собрала всю свою решимость: — О, любовь моя, — обратилась она к Рефухио нежно и интимно, в ее словах слышалось веселье, — сколь плохо эта дама знает тебя.Он удивленно вскинул голову, поглядел на Пилар и улыбнулся. Эта улыбка зажгла в его глазах нетерпеливый огонек желания, его губы чувственно изогнулись, обещая ласку:— Или же она плохо знает тебя, милая, — мягко ответил он.Затем он повернулся к пожилой даме и с видимым усилием поклонился.— Я не стану отчитываться перед вами, сеньора, в моих поступках, ибо не вижу в том нужды. Тем не менее мне не хочется, чтобы вы думали, что нынче я ценю свою Венеру меньше, чем в первые дни нашей любви. Неужели вы думаете, что женщине нельзя доверять? Вы не правы. И даже больше того. Покажите мне, кто из этих мужчин достоин ее улыбки. Вы не сможете сделать этого, ибо она стоит много выше любого из них, так же, как и много выше меня. Убивать их столь же бессмысленно, как пытаться убить каждого, кто осмелится с любовью взглянуть на луну.— Тем не менее, если бы вы были графом Гонсальво, вы бы попытались, — старая дама стояла на своем, хотя в ее выцветших глазах мелькнуло нечто похожее на понимание.— Как я могу? — жалобно спросил Рефухио, изображая искренность. — Пролить кровь сына человека, пригласившего меня под свой кров, будет бесчестным поступком. Кроме того, я не думаю, что губернатор будет в восторге, если его бал завершится кровопролитием.— Кровь, которая прольется, может быть и вашей, — горячо воскликнул Филипп за спиной Рефухио.— Может, если у вас достанет ловкости, — вежливо ответил тот.— У меня хватит и ловкости, и силы. Что можете вы поставить против? — воинственно спросил побагровевший Филипп. Его взгляд скользнул по матери и отцу, беседовавшим в дальнем конце комнаты, и вновь уперся в Рефухио.— Вы ждете, что моя Венера будет наградой победителю? Это вульгарно, и к тому же она, без сомнения, на это не согласится.— Соглашусь, — заявила Пилар, и оба соперника с подозрением взглянули на нее.— Уверяю тебя, можешь не бояться расплаты за мой проигрыш, — весело сказал Рефухио. Он посмотрел туда, где стояли Чарро и Энрике.Пилар заметила их взгляды, и выглядело это так, будто они договорились о чем-то.Ее пронизала дрожь, она была в ужасе. Рефухио, несомненно, что-то задумал, но что?! Она хотела бы знать, какая роль была отведена ей, осложнило ее согласие его задачу или, наоборот, облегчило. Она думала, что, скорее всего, верно последнее, но до конца постигнуть причудливый полет его мысли Пилар не могла.— Я не боюсь, — тихо и нерешительно проговорила она.— Как приятно.— Но не для меня, — заявил Филипп Гевара. — Я требую удовлетворения.— И я, — мгновенно сказал Чарро.— И я, — поддержал его Энрике, довольно точно скопировав непроницаемое выражение лица Рефухио. — Была задета наша честь, равно как и честь мужчин острова Сантьяго-де-Куба. Мы требуем удовлетворения.— Нет. — Глаза Пилар расширились от страха, когда она поняла, какой оборот принимает дело. — Я не желаю участвовать в подобных безумствах.— Да! — пылко заявил Энрике. — Разве я не был оскорблен наряду с лошадьми и женщинами этого острова?— Лошадьми? — в замешательстве переспросила дама, начавшая роковой разговор.Рефухио покачал головой:— Это становится смешным. Драться на дуэли со всеми вами скучно и утомительно. Кроме того, что мы сможем этим доказать? Я не хочу быть обвинен в столь явном неуважении к гостеприимству.— Это ваш долг, — произнес Филипп. — Теперь отказ покроет вас позором.Рефухио притворно вздохнул:— Я не нуждаюсь в еще большем позоре. Но как воспримут это губернатор и гости? Что скажете вы общественному суду? Нам нужен турнир, который бы показал, насколько .умело каждый владеет оружием.— Турнир? — с отвращением переспросил Филипп.— Именно так. Разве вас не прельщает возможность продемонстрировать вашу ловкость перед обществом, покрасоваться перед дамами?В глазах юноши мелькнуло подозрение. Он решительно покачал головой:— Устройство турнира требует слишком много времени. Сейчас я требую дуэли.— Что нужно для турнира? — не сдавался Рефухио. — У нас впереди ночь, а берег моря усыпан чистым песком. У нас есть люди, лошади и шпаги, светить нам будет луна. Перспективы открываются блестящие, и все, что мешает нам, — ваша нерешительность.— Вы сказали — сегодня ночью?— Прекрасное время! Что может быть лучше? Мы соберемся после бала, чтобы не оскорбить губернатора.— Но в чем честь победителя?— В том же, что и в битве: победа над врагом.— Вы участвуете?— Сочту за честь. — Рефухио поклонился, блеснув золотым шнуром на накидке.Заговорил Чарро:— В чем будем состязаться — в фехтовании или в верховой езде?— Разве необходимо выбирать? Турнир всегда был состязанием и в том, и в другом, игрой в войну.Гости перешептывались между собой. По донесшимся из толпы фразам было понятно, что большинство гостей сочло турнир лишь отговоркой графа, удачным предлогом, придуманным им, чтобы иметь возможность расправиться с поклонником своей любовницы.— Мне это не нравится, — заявила Пилар, в ужасе вскакивая на ноги.— А мне нравится. — Глаза Рефухио вызывающе сверкнули. — И ты будешь не призом в этом состязании, а судьей его. Что может быть лучше настоящей богини луны, наичестнейшей, неподкупной и бесконечно снисходительной.— Прекрати, — потребовала она. — В этом нет необходимости.— Необходимость есть, разве ты не видишь? Нужно доказать всем, сколь высоко я ценю мою Венеру. Нужно доказать всем, что я именно тот, за кого себя выдаю. Доказать это всем. И себе, — последние слова он произнес так тихо, что их не слышал никто, кроме нее. Так же тихо она призналась:— Я ровным счетом ничего не смыслю в этом.— Ничего? Проигравший виден, иначе и быть не может. Твой взгляд и твое благоволение нам нужны больше, чем беспристрастный суд. И ты, моя милая Венера, в отличие от богини правосудия, не слепа. ГЛАВА 11 Слух о намечающемся состязании быстро облетел бальный зал. Сеньора Гевара тревожно вскрикнула, услышав эту потрясающую новость, но большая часть гостей восприняла ее с восхищением и энтузиазмом. Гости губернатора были так озабочены предстоящим соревнованием, что полуночное срывание масок прошло как обычная формальность, ритуал, означающий начало нового развлечения, а не конец карнавала. Без сомнения, Рефухио на это и рассчитывал, хотя вряд ли шумиха вокруг турнира была поднята ради этого.Рефухио со своими людьми и Филипп с товарищами покинули бал сразу же после того, как были сброшены маски. За ними последовало большинство гостей: лишь немногих не интересовало предстоящее зрелище.Гости спускались по ступеням дворца и, позвав слуг, которые тоже наслаждались праздничным вечером в своей компании, садились на коней, в кареты и экипажи и галопом мчались вслед за участниками турнира, направлявшимися на берег моря. Их скачка через весь город привлекла внимание многих: ночных гуляк, слуг-мулатов, уличных торговцев и музыкантов, моряков и грузчиков из доков. Вся эта разношерстная толпа последовала за ними, веселясь, горланя, хохоча и отхлебывая на ходу вино из бутылок.Пилар поехала вместе с сеньорой Геварой, не дожидаясь приглашения. Холодный взгляд сеньоры Гевары, упершийся в нее в тусклом свете фонаря кареты, дышал неприязнью, словно дама знала, чье присутствие вызвало ссору. Однако она ни словом не упрекнула Пилар. Потребовав, чтобы донья Луиза перестала причитать над своим платьем, которое та боялась помять в переполненной карете, и быстрее усаживалась, если ей угодно ехать, жена чиновника приказала кучеру трогать.Пилар думала, что Рефухио и его приближенные будут состязаться между собой, приняв в свои рядыФилиппа. Когда они достигли пляжа, их планы изменились. Филипп втянул в дело троих своих приятелей. Для всех участников турнира нашлись лошади, шпаги и импровизированные шиты. Двое помогали Чарро укрывать лошадей попонами, чтобы защитить их от ранений, пока Филипп показывал Балтазару и Энрике, как лучше затупить шпаги.Пилар выбралась из кареты и пробилась через шумящую, смеющуюся толпу туда, где стоял Рефухио. Он уже снял мавританский наряд и покрывало, оставшись в штанах, сапогах и тунике без рукавов. Рефухио проверял удила у лошади, на которой ему предстояло ехать, и тихо успокаивал животное. Лошадь была напугана шумом толпы и светом длинных факелов, воткнутых в песок по краям, чтобы обозначить поле.Он заметил, что она идет к нему, но продолжал возиться с лошадью, пока Пилар не остановилась напротив.— Ты решила переменить свое решение, и благословить нас? — шутливо спросил он. — Или просто не смогла удержаться от любопытства?— Конечно, последнее, — едко заметила она. — Не будешь ли столь любезен сообщить мне, чем ты собираешься заняться?— Конечно, милая, ты вправе требовать ответа. Что тебе угодно услышать?Она поджала губы, услышав этот ироничный тон.— Ты подвергаешь опасности не только свою жизнь, но и мою. Зачем? Зачем ты это делаешь?— Я собирался таким образом избежать общества после того, как будут сняты маски, но, кажется, неверно рассчитал. Не обращай внимания. Когда факелы уберут, на поле станет совсем темно.— Ты пытаешься успокоить меня? Но ведь и ты, и остальные могут быть убиты!— Тогда ты разрыдаешься и уйдешь к победителю.— Это самая большая нелепость, которую я когда-либо от тебя слышала. Зачем я нужна Филиппу Геваре?— Вот и я о том же, — задумчиво произнес Рефухио, явно намереваясь задеть Пилар. Она с трудом сдерживала свой гнев.— Ты наслаждаешься этим! Тебе не терпится изрезать кого-нибудь на куски!— Считаешь, что я не получил привычной порции крови?— Тебе не на ком было показывать свой дурной нрав с тех пор, как от тебя сбежал дон Эстебан. Ты срывал зло на своих людях, и теперь им тоже нужно дать выход своей жестокости.— Я уже говорил, что ты не слепа, — сухо заметил он.— О, я прекрасно понимаю тебя, если ты это имеешь в виду! Ты хотел покинуть бал, ты решил дать развлечься своим людям, но более того — ты хотел преподать урок сыну нашего хозяина и при этом не навредить ему.— Урок фехтования и верховой езды? Он сам является в них признанным авторитетом, лучшим на острове.— Я говорю не об этом. Ты хочешь научить его быть осторожным.— Хорошая мысль. Если поражение научит его придерживать язык и поумерит его страсть к любовным интрижкам, то оно лишь пойдет ему на пользу. И разве у нас не будет повода для радости, если мы окажемся пусть без крыши над головой, но в безопасности.Пилар смотрела на Рефухио. Ветер развевал ее юбки, закутывая в ткань их обоих, трепал ее сложную прическу. Возможно, как и предположил Рефухио, после этой ночи они больше не будут желанными гостями в доме сеньора Гевары. Вне сомнения, им будет на руку покинуть сей дом, ибо после того, как встал вопрос о личности графа, семейство Гевара будет внимательнее приглядываться к гостям. Тем не менее необходима была осторожность: в доме чиновника они оказались по милости вдовы.— А как быть с доньей Луизой? — спросила Пилар.— Пусть делает что хочет.— А если ты окажешься побежденным?— Мы ведь договорились, что победитель расцелует прелестных дам.— Я не об этом. — Ее глаза затуманились, глядя на него.Он нежно улыбнулся:— Я знаю. Прошу тебя — дай мне одну из твоих лент в знак благоволения.Одна из ленточек, прикрепленных в качестве украшения и застежки к ее корсажу, была развязана и вытянута из петелек прежде, чем Пилар успела ответить. Она почувствовала теплое прикосновение его пальцев. Корсаж стал свободнее. Пилар быстро прикрыла рукой полуобнажившуюся грудь, с досадой взглянув на Рефухио.Он с улыбкой встретил ее взгляд и повязал ленту себе на руку, оставив ее концы свободно развеваться. Затем он повел Пилар туда, где кончался песок, и на поросшей низким кустарником земле для нее постелили попону и поставили стул. Отсюда прекрасно было видно все поле. Рефухио усадил ее, поклонился и ушел. Наблюдая за ним, Пилар сообразила, что место для нее было готово еще до ее прихода. Он не обращал внимания на ее протесты, зная, что она все-таки приедет.Остальные участники турнира, взяв пример с Рефухио, устремились в толпу зрителей. Прелестные сеньориты, вспыхивая и пряча улыбки, отдавали кавалерам шарфики и ленточки. Балтазар взял поясок от платья Исабель. Энрике с шутовской галантностью кинулся выпрашивать у доньи Луизы ленту от ее вдовьего чепца. Возможно, вдовушке тоже хотелось участвовать в этом, а может, она просто решила положить конец надоедливым приставаниям, но лента была небрежно отдана Энрике.Обернувшись, Пилар увидела Чарро, смиренно преклонившего перед ней колено. В его глазах была отвага и, быть может, немного бравады. Он спросил ее:— Не окажете ли мне честь, госпожа моя, подарив одну из ваших лент?Как она могла отказать? Это была лишь игра в рыцарство, не имевшая особого значения, здесь не было глубокой привязанности или обязательств. Она взяла ленточку и стала привязывать ее к самодельному щиту Чарро. Щит был из тех, какими часто пользуются при тренировках в солдатских казармах — деревянный, круглый, обтянутый бычьей кожей. Чарро, стоя на коленях, наблюдал за ней. Затем он взял ее руку и бережно поднес к губам. Теплое прикосновение к ее коже было долгим, а взгляд, подаренный ей Чарро, исполнен почтения.Наконец он отпустил ее руку.— Вы сможете гордиться мной, — заявил юноша, вскочив на ноги. Через секунду он ушел.Участники сражения расхаживали по полю, мерили его шагами и обозначали границы, проверяя, ровна ли земля и в порядке ли снаряжение. Стоя группами по два-три человека, они тихо обсуждали вопросы ведения игры. За спиной Пилар уже столпились люди. Недалеко от нее удобно устроились губернатор с супругой. Музыканты, игравшие на балу, грянули веселую мелодию, им вторили уличные музыканты губными гармониками и концертино. Продавцы апельсинов и пирожники вовсю выкликали свой товар, настойчиво и лживо уверяя, что Великий пост начинается лишь на рассвете. Табуретки, принесенные предприимчивым плотником, быстро разошлись. В задних рядах собравшихся оживленно торговались женщины определенного рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47