– Тут я вам верю, тем более, почему вы считаете себя там неуязвимым для Варци?
– Доверьтесь мне. Если он в Англии попытается нарушить закон, я просто уничтожу его.
Она вздохнула, и он понял, что опять рассердил ее. Возможно, ему следовало сказать ей о своем ранге, но он предпочел сохранить свою личность в тайне. Он может ее где-нибудь устроить, и Робин Бончерч благополучно исчезнет.
– Робин, – сказала Петра, – Варци проследит за вашими людьми до Лондона. И если не найдет меня, схватит их и будет пытать.
– Он не сможет. Они поедут почтовым дилижансом, а потом сразу в мой дом. Там они поставят в известность моего друга, майора Королевской конной гвардии, который позаботится, чтобы никто не смог даже приблизиться к ним. А мы с вами из Фолкстоуна поедем к другу по соседству, где тоже будем в безопасности.
«И это раскроет все секреты, – подумал Робин, – если я не смогу предупредить Торна». Почему все так сложно?
– Или где мы подвергнем вашего друга опасности, – возразила Петра. – Неужели не понимаете?
Робин отодвинул Кокетку и соскользнул со скамьи, чтобы сесть, скрестив ноги, на пол возле нее, и увидел на ее лице следы слез.
– Почему вы не можете довериться мне? Я смогу защитить вас.
– Я знаю, что вы попытаетесь.
– У меня это получается все лучше и лучше, – пошутил он. – Вы же знаете, я новичок в делах спасения барышень.
– Пожалуйста, перестаньте шутить! – Она посмотрела ему в глаза. – Вы еще не поняли Варци? Его дьявольскую способность знать все, его безжалостность?
– А вы не поняли меня? – парировал Робин. – Я по натуре шутник, Петра, но могу действовать решительно в случае необходимости. В «Лисице» я недооценил ситуацию, но теперь знаю, что к чему. Разве мы не здесь? Разве мы не убежали?
– Хотелось бы в это верить.
– Верьте.
На благословенное мгновение она прижалась щекой к его руке, но потом отстранилась.
– Если он спросит о других портах, разве кто-нибудь не расскажет ему о Фолкстоуне?
– Но есть еще другие гавани. Хайд, Дил, Рамсгейт и Гастингс. Ему придется следить за моими людьми, а мы будем в безопасности, хотя… – Ему не хотелось признаваться в еще одной ошибке. – Не думаю, что у вас есть деньги, не так ли?
– А у вас нет? – спросила она, округлив глаза.
– Небольшое упущение в плане, признаюсь. Во время путешествия я делю наличные между нами тремя. Остальные спрятаны в различных местах, но весь багаж на пакетботе. У вас в одежде не зашито сколько-нибудь дукатов, моя милая?
– Вся одежда на мне новая…
– Это верно. Ну что ж, у меня достаточно денег, чтобы заплатить капитану Мерьену и контрабандистам…
– Контрабандистам?
Он объяснил необходимость высадки в Фолкстоуне.
– Когда обыкновенные крестьянки оказываются убийцами, а злодеи преследуют нас, вы хотите довериться известным преступникам?
Робин взял ее руку и, обнаружив, что она холодная, стал греть ее.
– Большинство контрабандистов обычные рыбаки и фермеры, подрабатывающие по ночам. До недавнего времени вы, вероятно, вели добродетельную жизнь.
– Напротив, я была сумасбродной и своевольной девицей.
– Ах да, со вшивым Лудовико.
Она повернула голову и, хмурясь, посмотрела на него:
– У него не было вшей.
– «Вшивый» также означает «отвратительный».
– Таким он тоже не был. Не забудьте, я собиралась выйти за него замуж.
Копье, пронзившее Робина, несомненно, было ревностью, самым запретным из запретных чувств. Он встал:
– Пойду опять на палубу.
– Не надо, – прошептала Петра. Робин остановился как вкопанный.
– У вас это вызывает отвращение? – спросила она, глядя в потолок. – Я просто пытаюсь быть правдивой. Неужели вы думаете, что я могла выйти замуж за подонка? Пожалуйста. Я так боюсь…
На ее темных ресницах блестели слезы, губы дрожали. Поколебавшись, Робин лег рядом с ней и обнял ее.
– Просто лекарство от страха. Разве в темноте нам всем не нужно утешение?
– Еще не совсем темно, – возразила она.
Робин молчал. Ему не хотелось рассказывать ей о себе, поэтому казалось несправедливым пытаться выудить у нее ее секреты. Пока они качались на морских волнах, наступила ночь и взошла луна. Робин тоже расслабился, уверенный в своей цели и способности достичь ее.
Он обеспечит безопасность Петры.
Петра впитывала его тепло и вдыхала его запах, к которому теперь примешивался запах моря и дегтя. Она знала, что не может позволить себе эту близость, но было так трудно отказаться от нее. Его рубашка была расстегнута, а закатанные рукава открывали мускулистые руки. Только бриджи покрывали нижнюю часть его тела, и она сожалела, что ее юбки добавляют там лишние слои ткани.
Это могло быть только сейчас, потому что скоро она собиралась покинуть его.
Это будет самый трудный поступок в ее жизни. В мгновение ока ее сердце попало в капкан. Попытки матери объяснить свою связь казались бессмысленными, но теперь Петра ее поняла.
Даже сейчас просто лежать вот так было опасно.
Он гладил ее по спине, без сомнения, так же неосознанно, как гладил Кокетку, но жар начал пробегать по ее коже и ниже, где ее бедра лежали открытые на его ноге. Она пульсировала от такого же голода, какой бывает при пустом желудке, и, возможно, так было с самого Монтрё. Ее тело помнило и желало завершить то, что было тогда прервано.
Нет, нет, нет. Это было бы настоящим несчастьем.
Но она не могла от него оторваться. Не могла попросить его прекратить это нежное, мучительное поглаживание ее плеча.
Внезапный резкий крен корабля заставил его напрячь руку и толкнул ее на его бедро.
– Мы идем полным ходом, – сказал он. Слишком далеко, слишком быстро.
– Сколько нам плыть? – спросила Петра.
– Возможно, к двум часам ночи мы прибудем на место.
– И сразу же сможем отправиться в дом вашего друга?
– Дорога есть всегда, и светит луна.
– Кто этот друг? – спросила Петра, накрыв ладонью его обнаженную руку, чтобы почувствовать его крепкие мускулы и тонкие упругие волоски.
– Капитан Роуз с «Черного лебедя». Что-то вроде контрабандиста.
Она приподнялась, чтобы посмотреть на него в сгущавшихся сумерках.
– Вот мы и добрались до правды. Вы тоже контрабандист. Ваше богатство основано на бренди и кружевах.
Он улыбнулся:
– Я – нет. Я уважаемый парень.
Она недоверчиво хмыкнула, и он сделал обиженное лицо.
– Я просто надеюсь, что капитан Роуз у себя дома в Стаутинге.
– А если нет?
– Я могу распоряжаться в его доме, как в своем собственном. Мы в некотором роде родственники. – Робин привлек ее к себе. – Оказавшись там, мы будем в безопасности.
– Надеюсь на это.
– Забудьте об ужасном Варци. – Петра почувствовала его дыхание в своих волосах. – Не знаю, стоит ли представлять вас Роузу. Он нравится женщинам, хотя вид у него довольно мрачный.
– Он богат? – спросила Петра.
– Вы корыстны?
– Леди без гроша в кармане должна думать о таких вещах, – пробормотала Петра.
– Он богат, – ответил Робин. – Это все контрабанда.
– Богаче вас?
– Увы, да.
– Тогда, возможно, я попытаюсь очаровать его.
– Тогда, возможно, я буду ревновать, – пробормотал Робин.
– Только не вы, – поддразнила его Петра.
Он поднял ее голову, так что ей пришлось посмотреть ему в глаза.
– Почему не я?
– Потому что у вас слишком много кур, и вы не знаете, что с ними делать, Кок-Робин.
– Петух? – Его глаза зажглись смехом. – Вы похожи на вашу матушку?
– А что? – испуганно спросила Петра.
– Потому что если да, то я прекрасно понимаю Ребуса. – Его губы встретились с ее губами, но лишь в дразнящем легком прикосновении. Но тут наружу выскочил ее язык, чтобы поиграть. Покалывание в теле превратилось в жар, груди напряглись. Она была влажная и жаждущая между бедер, но не могла зайти так далеко.
Они играли, поединок языков и горячих дыханий, а потом слились в неизбежном поцелуе. Петра погрузилась в него с отчаянным облегчением, как голодный набрасывается на отравленный хлеб, не думая ни о чем, пока ест. Корабль качался на волнах, добавляя смятения в бурное слияние ртов и не только ртов.
На палубе переговаривались матросы. Они могут услышать. Возможно, поэтому и она, и Робин вели себя очень тихо. Этот напряженный контроль сводил Петру с ума без надежды на сопротивление. Она стянула с него расстегнутую рубашку, чтобы исследовать его тело, такое стройное, такое сильное, такое идеально энергичное. Обняла ногой его ноги, желая, нуждаясь в нем.
Он схватил ее покрытую чулком лодыжку, потом обнаженное выше чулка бедро, раздвигая ее еще больше, чтобы он мог скользнуть пальцами на внутреннюю сторону и вверх.
– Нет! – выдохнула она.
Он замер, напряженный. Она услышала немую мольбу. И сдалась.
– Нет-нет, – прошептала она в беспомощной, трепещущей капитуляции. – Да-да, пожалуйста. Да.
Он скользнул пальцем глубже, ловя поцелуем ее вздох, снова двигая их обоих и погружаясь еще глубже. Она должна была сопротивляться, должна была, но вся сила воли, все мысли сгорели дотла в пламени желания, сжигающем ее тело.
Холодный воздух коснулся ее обнаженных бедер. Он поднял ее юбки.
– Расстегни корсаж, – прошептал Робин, в то время как его умелые пальцы продолжали мучительную ласку.
Стараясь подавить вздохи, двигая бедрами под его рукой, Петра теребила крючки, проклиная их сопротивление. Но вот наконец платье распахнулось, так что на ней остались только рубашка и задранная нижняя юбка. Она попыталась развязать шнурок на вороте рубашки, но пальцы не слушались ее.
Робин зарылся лицом в ее покрытые тонкой тканью груди, и когда нашел зубами сосок, Петра тихонько вскрикнула.
– Тише, – сказал Робин так же, как говорил собаке, но со счастливым смехом в голосе.
Петра уткнулась лицом ему в плечо, чтобы подавить другие звуки, когда он снова начал ласкать ее, теперь быстрее, сводя ее с ума и требуя ее, как Лудо…
«Не думай о Лудо!»
О, как же она скучала по этому мучительно-напряженному ощущению полета, когда сдаешься горячему, твердому мужскому телу. Этот мужчина мучил ее, играя ею рукой и губами. Она хотела требовать, кричать, но вместо этого вонзила зубы в его плечо и почувствовала, как он дернулся. Он оставил игры, и она взрывалась снова и снова, ее разум ослеп от наслаждения.
Он завладел ее губами, и она излила желание назад в него, все еще желая, все еще нуждаясь в глубине своего пульсирующего женского центра. Она просунула руку вниз между ними, нащупывая пуговицы его брюк.
– Нет, – сказал он, пытаясь контролировать ее, но она уже держала его горячий твердый член. Он хотел ее так же сильно, как она хотела его.
– Пожалуйста, пожалуйста…
И он сломался. Он лег между ее раскинутыми жаждущими бедрами и погрузился в нее.
Он был такой большой, что это потрясло ее. Но потом скользнул в густую влагу и оказался совершенным, идеально заполняя ее, погружаясь все глубже и глубже.
Он остановился, тяжело и прерывисто дыша. Петра обвила его ногами и руками, прижимаясь к нему бедрами, и он возобновил движение. Матросы наверняка все слышали, но Петре было все равно, когда она взорвалась еще более ослепительно, и через несколько мгновений снова, когда он замер в таком же пылающем мучительном экстазе.
Петра наконец почувствовала себя удивительно, абсолютно совершенной.
– Черт, – выругался Робин и вышел из нее.
Глава 17
Петра лежала, все еще прижимаясь к нему, остывая, и вдруг ощутила ужасающую пустоту.
Что нужно было делать или говорить? Лудо говорил нежности, комплименты. Петре казалось, что ее стошнит…
Корабль качнуло сильнее, и холодные брызги коснулись ее кожи.
Робин поднялся над ней, чтобы закрыть окно.
Петра села, торопливо поправляя одежду и благодаря Бога за спасение. Но ее окружал его запах, запах их обоих, запах того, что они сделали. Последняя ставня закрылась со стуком, и они оказались в полной темноте.
Она почувствовала, что он сел на противоположную скамью. «Пожалуйста, не говори ничего».
– Вы оказали мне честь, – сказал Робин. Петра судорожно сглотнула.
– Вы знаете, что я не была девственницей, так что ничего особенного не произошло.
Тишина душила, и Петра изо всех сил старалась глотать воздух ртом, жалея, что не может, как по волшебству, оказаться где-то далеко-далеко отсюда.
– Вы могли зачать.
– Обычный риск. Я не ожидаю, что вы женитесь на мне.
– Не ожидаете, что я захочу сделать своего ребенка законнорожденным?
Петре хотелось видеть выражение его лица.
– Почему? Это вряд ли может быть новым риском для вас.
– Существуют способы уменьшить риск, ни один из них мы не использовали.
Петра снова положила голову на жесткое дерево и закрыла глаза.
– Я не хочу об этом говорить.
После долгого молчания он сказал:
– Мне нужно заняться нашим путешествием. – Он стал нащупывать одежду. Видимо, наступил на Кокетку, потому что раздался визг, а потом успокаивающее бормотание. Робин успокаивал еще одну неудобную женщину. Дверь открылась, впустив лунный свет и порыв влажного воздуха, и снова закрылась. Петра сидела какое-то время, потом устало легла на подстилку, все еще теплую, пахнувшую мускусом. Петра не сдержала слез и плакала до тех пор, пока не погрузилась в сон.
– Петра…
Петра зашевелилась, просыпаясь, и сощурилась от света. Уже день? Нет, кто-то принес фонарь, но судно сильно раскачивалось, скрипело и трещало под завывания ветра.
Петра заметила, что Робин полностью одет, даже при галстуке.
– Я подумал, что пора будить вас, – сказал Робин. – Скоро Фолкстоун.
– А мы сможем высадиться в такую погоду?
– Ближе к берегу будет спокойнее.
– Больше никаких неприятностей?
– Не набросится ли на нас синьор Варци, как пират Черная Борода?
Робин вышел, впустив морской воздух и брызги, которые почти коснулись ее. Борясь с качкой, Петра нашла свой плащ и завернулась в него. Скоро она останется одна в чужой стране, без советчика, потому что ей придется сразу же сбежать от Робина Бончерча. По крайней мере теперь он будет рад, что она исчезнет.
– Кокетка? – тихо позвала она, нуждаясь в утешении, но Робин, должно быть, взял собаку с собой. Она была действительно одна.
Он вернулся.
– Пора.
– Мы уже на месте?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38