Ты должна была обратиться за помощью ко мне, а не к какому-то контрабандисту! Боже мой, Аметист, — его голос сделался хриплым, — неужели ты не видишь, как я тебя люблю?Не в силах терпеть долее, Уильям приник к ее губам в жадном поцелуе. Он глухо стонал, прижимая ее к себе все крепче, и Аметист тоже оказалась во власти неведомого ей доселе возбуждения. Она не заметила, как ее руки как бы сами по себе поднялись и обхватили Уильяма за шею, отчего по его телу прошла сильная дрожь.С трудом заставив себя отстраниться, молодой человек с отчаянием продолжал:— Будь я проклят, Аметист, ведь ты еще совсем ребенок и так чертовски невинна! Вот и сейчас ты понятия не имела о том, что я был на волосок от… Дьявол! Тебе едва исполнилось пятнадцать! — Он вскочил на ноги, и что было сил дернул себя за волосы. — Вот почему я избегал тебя целую неделю и пытался отвлечься в обществе Сесили Харгроув! Я надеялся хотя бы на время позабыть о тебе… но стоило встретить тебя снова — и Сесили перестала для меня существовать!Аметист не могла остаться равнодушной при виде этой душевной муки; она подошла к юноше и, погладив его по плечу, ласково проговорила:— Уильям, ты напрасно отчаиваешься! Да, сейчас мне пятнадцать, но всего через год исполнится шестнадцать — этого вполне достаточно, чтобы считаться взрослой! Неужели ради меня ты не мог бы подождать всего год?— Господь свидетель, Аметист, — признался Уильям, не сводя восхищенного взгляда с ее прекрасного одухотворенного лица, — в том-то и проблема… я боюсь, что мне не хватит выдержки…Повторный поцелуй разбудил в Аметист целую бурю незнакомых чувств. Никогда в жизни она не целовалась с мужчиной и теперь была не в силах совладать с проснувшимся в ней женским началом. В результате Уильяму удалось беспрепятственно опустить ее на землю и улечься сверху. Он уже не владел собой от возбуждения и мечтал только об одном: избавиться от мешавшей им одежды, чтобы сполна насладиться таким близким, таким доступным девичьим телом… Однако его порывистые, грубые ласки и попытки приподнять подол юбки моментально развеяли любовный морок Аметист.— Что ты делаешь, Уильям? — хрипло спросила она.— Аметист, милая… — взмолился молодой человек, — ради Бога, не останавливай меня сейчас! Я люблю тебя… Ты должна стать моей… Милая…Его рука продолжала двигаться вверх по ее бедру, и тут Аметист ощутила первый укол страха.— Уильям, хватит! Прошу тебя, перестань! — Осознав, что ее испуганная просьба не подействовала, Аметист попыталась оттолкнуть его руку, но это только распалило Уильяма еще сильнее. Он с силой просунул руку между ее ног и принялся ласкать так, что Аметист обмерла от ужаса. — Хватит! Как ты смеешь так обращаться со мной? Ты ведешь себя как скотина! Хватит, я сказала!Но ни грозные окрики, ни попытки вырваться нисколько не охладили пыл юного влюбленного, и Аметист тихо заплакала в бессильной ярости.Как это ни удивительно, но именно ее тихим, душераздирающим рыданиям было суждено проникнуть сквозь дымку, окутавшую сознание Уильяма. Очнувшись, он сконфуженно уставился в залитое слезами лицо.— Не плачь, не надо! Прости меня, милая, я вовсе не хотел тебя обидеть… Аметист… — Дрожащей рукой он попытался вытереть ей слезы, снова и снова повторяя: — Тебе нечего бояться…Поправив на Аметист платье, юноша встал и бережно поднял с земли дрожащую от испуга красавицу. Робко прикоснувшись к ее руке, он произнес:— Милая, ты права, я вел себя как скотина! Прости, Аметист, и постарайся понять! Пожалуйста, не забывай, как я тебя люблю. Больше никогда в жизни я не посмею обидеть тебя или напугать. Поверь мне, прошу!Тронутая его искренней мольбой, Аметист медленно кивнула. Она все еще не пришла в себя, но мало-помалу слезы иссякли, и тогда Уильям спросил с робкой улыбкой:— Ты все еще мне доверяешь, не правда ли?— Да…— Тогда вот тебе мое слово: мы будем ждать столько, сколько потребуется, и я не стану тебя торопить. Ты права, милая, — в шестнадцать лет девушка может считаться взрослой… достаточно взрослой, чтобы выйти замуж!Она так долго молчала, не спуская загадочного взгляда с его лица, что наконец он не выдержал:— Что ты скажешь, Аметист?— Возможно, так оно и есть… — с едва заметной тревогой пробормотала она. — Поживем — увидим, Уильям… Глава 5 1782 год Ласковые нежные ручки ловко, как будто играючи, заставили его наклониться совсем низко, а призывно раздвинутые алые губы выманили страстный, жадный поцелуй. В тот же миг где-то в глубине сознания прозвенел сигнал тревоги: женщина, которую Дэмиен сжимал в объятиях, все более откровенно выдавала свои намерения. Он слишком часто был участником подобных сцен, чтобы не замечать маневров расчетливых леди, мечтавших обрести власть над его душой при помощи своих податливых и доступных тел. Не то чтобы это знание очень тяготило свободолюбивого моряка — он просто старался учитывать опыт, полученный в прошлом, и не затягивать связь с женщиной, если та начинала больше требовать, чем отдавать. По его понятиям жизнь на море совсем не вязалась с длительными серьезными отношениями, предполагавшими более крепкие узы, нежели обычный флирт.Дэмиен осторожно, но решительно высвободился из жарких объятий и с сожалением посмотрел в глаза Меррел, все еще затянутые томной поволокой. Отчасти она добилась своего: в паху у него все горело как в огне. Не без сожаления подавив эту вспышку, капитан прошептал:— Меррел, мне пора. Через час начнется прилив, а нам еще надо подготовиться к плаванию.— Дэмиен, милый, — проворковала Меррел, не спуская с его губ откровенного страстного взгляда, — ты ведь вовсе не хочешь расставаться, правда?— Должен признаться, — смущенно улыбнулся он, — что рядом с тобой чертовски трудно помнить о делах. Но, — капитан взялся за дверную ручку, — мы могли бы начать с того места, на котором остановились, когда через пару месяцев я вернусь из плавания. Ну а ты во время моего отсутствия попытайся сохранить мне верность… если такое вообще возможно!— Милый, ты, конечно, дашь мне повод оставаться верной тебе, не так ли? — игриво отвечала Меррел, с трудом скрывая торжествующий блеск в глазах. — Ты тоже будешь хранить мне верность?— Меррел, дорогая, ты же сама не захочешь, чтобы я унизил тебя ложью, ведь так?Меррел Бристол явно не ожидала столь откровенного отпора; в ее томно прикрытых глазах мелькнула тайная ярость.Избалованная дочка богатого торговца из Филадельфии, она не привыкла ни в чем получать отказа и всегда добивалась своего. Несколько дней назад Меррел решила, что должна обязательно стать миссис Дэмиен Стрейт. Однако она была достаточно умна и понимала, что сцена ревности наверняка выбьет почву у нее из-под ног, а потому, смирив свой гнев, задумчиво произнесла:— Ну что ты, милый, конечно, нет! Я и сама никогда тебе не лгу! Мы просто будем ждать твоего возвращения, чтобы возместить все, что потеряем во время разлуки, не так ли?Меррел подалась вперед, прижимаясь к его груди своим пышным бюстом, и подставила губы для поцелуя, отчего Дэмиен испытал новую вспышку страсти.«Черт побери, я едва ей не поддался!» — мысленно воскликнул он, высвобождаясь из цепких объятий и с прощальной улыбкой покидая карету, на которой они приехали в порт.Уже на полпути к «Салли» капитан оглянулся и коротко отсалютовал даме, с грустью смотревшей на него из окна элегантного экипажа.На выбеленном жарой небосводе ослепительно сверкало безжалостное тропическое солнце, однако Дэмиен не обращал на это внимания, рассеянно обозревая гладкие как зеркало воды Карибского моря. С самого начала плавания их преследовали неудачи. Капитан то и дело поглядывал на мачты и сердито фыркал при виде безжизненно обвисшей ткани — жалкого призрака тех величавых, полных ветра парусов, что должны были домчать его до Кингстона. Дэмиен снова покачал головой и язвительно усмехнулся своим невеселым мыслям. Контрабанда оказалась весьма прибыльным занятием, и его нелегальные рейсы на Ямайку приносили немалый доход. Война внесла большие изменения в общественное сознание, и островитяне вовсе не считали для себя зазорным вести торговлю с контрабандистом, объявленным вне закона. Однако на этот раз ему не хотелось прятаться, и Дэмиен решил войти в гавань, пользуясь фальшивыми документами на корабль, давно заготовленными для такого случая. Это позволит и ему, и команде как следует отдохнуть на берегу, не скрываясь от властей. Однако по иронии судьбы стоило ему впервые за столько лет захотеть появиться в Кингстоне открыто, как на море установился полный штиль. «Салли» уже третий день болталась на полпути к острову, не имея возможности сдвинуться хотя бы на дюйм, как будто стояла на ремонте в сухом доке!— Черт побери! — с чувством выругался Дэмиен и снова повернулся, пристально всматриваясь в горизонт. Ему начинало казаться, что душный неподвижный воздух с утроенной силой давит на плечи, пригибает к палубе. А он так спешил попасть в Кингстон!Раздраженно хмурясь, капитан снова вспомнил кое о чем, не дававшем ему покоя в последнее время. Перед самым отплытием он совершенно случайно узнал, что Мэриан Грир скончалась несколько месяцев назад и теперь проклятая паршивка с фиалковыми глазищами осталась одна в целом свете…Дэмиен усилием воли подавил разраставшуюся в душе тревогу, не желая признаться даже себе самому, что именно желание разузнать хоть что-то о судьбе несчастной семьи побудило его вопреки привычке, не прячась, явиться в Кингстон.— Ну что ж, по крайней мере, можно не бояться, что она померла с голоду! — мрачно пробормотал он. Перед последним рейсом капитан, как обычно, отправил им изрядное количество продуктов, и если девчонке не изменила ее природная изворотливость, она сумела распорядиться своими запасами с наибольшей выгодой.До капитана также доходили слухи о том, что Аметист все чаще заменяет на подмостках свою мать, неспособную справиться с недугом, и что публика принимает юное дарование весьма и весьма радушно. На лице у Дэмиена снова появилась язвительная гримаса. Уж он-то хорошо знал Аметист Грир и считал, что эти надутые кингстонские креолы с замашками мелкопоместных аристократов лишний раз доказали свою тупость, принимая ее глупые ужимки за настоящую игру. Странно только, почему он сам не в состоянии избавиться от размышлений на эту тему и без конца ломает голову над судьбой несносной притворщицы. Вот и сейчас против воли перед его мысленным взором возникли фиалковые глаза, полные такой ненависти, что Дэмиену чуть не изменила выдержка.Клубившаяся в груди ярость просилась наружу, а неудачи этого рейса только подливали масла в огонь. Будь проклят бесконечный штиль! Будь проклято ленивое море! Его бедная «Салли» болтается на одном месте, как листок посреди грязной лужи, и он не может ничего с этим поделать! Будь проклято…Но что это? Дэмиен распрямился как пружина. Так и есть: безжизненные паруса слегка шевельнулись. Провалиться ему на этом месте, если это не ветер!Капитан с довольной улыбкой следил, как наполняются ветром паруса, а легкий толчок палубы у него под ногами принес ему ни с чем не сравнимое чувство восторга.— Варне, — с облегчением скомандовал он первому помощнику — худощавому невысокому мужчине, стоявшему рядом, — поднимай людей! Похоже, мы все-таки попадем в это чертов Кингстон!Аметист медленно поворачивалась на месте, разглядывая привычную обстановку тесной спальни. Отныне она одна распоряжается этой комнатой… но какой дорогой ценой далась ей эта возможность! Почти семь лет они делили с матерью душную каморку и стоявшую в ней убогую кровать. Лишь в последние несколько месяцев, когда тяжелое состояние больной потребовало полного покоя, Аметист перешла спать в гостиную. И вот теперь комната целиком принадлежит ей, маму отвезли на небольшое кладбище на склоне холма. Несправедливый, ужасный обмен!Стараясь не дать воли жгучим слезам, наполнившим ее чудесные фиалковые глаза, Аметист резко откинула с лица темные локоны и принялась наводить в комнате порядок. Она не поддастся горю и не станет предаваться бесполезному унынию. Теперь она осталась одна, зато ни от кого не зависит, а значит, сможет извлечь из сложившейся ситуации максимум пользы. Между прочим, она не совсем одинока. Тилли — благослови Господь ее преданное сердце — так и не покинула своей каморки за кухней, хотя не получала жалованья уже несколько месяцев. Мулатка попросту отказывалась брать деньги, настаивая на том, что ей довольно крыши над головой и питания, да вдобавок остальные члены театральной труппы по-прежнему платили ей небольшую сумму за услуги. Благодаря неустанным заботам Тилли Аметист сумела преодолеть первые, самые трудные, дни после маминой смерти.Ну и конечно, у нее оставался Уильям. Девушка невольно нахмурилась, вспоминая о своем пылком ухажере. Степень его преданности можно было сравнить лишь со степенью возмущения его отца. Шеридан-старший отказался даже говорить об их возможном браке. Аметист была уверена, что только привычка держать данное слово не позволила плантатору разорвать их сделку, касающуюся продуктов, после того как Маркус Петерс оказал им «услугу», поставив хозяина в известность про шашни его сыночка с «актрисой из погорелого театра». С каждым днем напряжение возрастало и грозило перейти в открытую ссору с того дня, как Уильям признался в своем намерении жениться.Аметист нахмурилась. Она считала, что Уильям поспешил со своим заявлением. Несмотря на не слишком простую жизнь, девушка вовсе не стремилась как можно скорее выскочить замуж. Ей всего шестнадцать лет; раз уж есть возможность существовать на жалованье актрисы, зачем делать поспешные шаги? Вдобавок Аметист должна была убедиться, что связавшие их с Уильямом чувства сравнимы с трогательной и пылкой любовью, существовавшей между отцом и мамой. Их преданность и нежность прекрасно сохранились в ее памяти и служили источником душевной силы в самые тяжелые минуты. Аметист понимала, что только такая любовь может сделать ее счастливой, и потому с особенной осторожностью подходила к вопросу о возможной свадьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42