Но весь этот маскарад – это так противно… Моя комнатка там такая крохотная, еда плохая, а эти платья….
Слово «платья» Элис произнесла с вопросительной интонацией: разве можно назвать так то, что сейчас на ней? Потом, в замешательстве, она подумала: она жалуется на свою жизнь, а ведь Беатриса жила именно так и не жаловалась; теперь, судя по окружающей ее обстановке, ей еще труднее. Краска стыда залила лицо Элис.
– Ой, прости, дорогая, Это звучит так… так высокомерно. Наверное, это все влияние лорда Грэнвилла…
Беатриса потрепала ее по руке.
– Я понимаю, деточка. Такое положение – не для тебя. В мире существует определенный порядок, а тут все смешалось… Кстати, именно поэтому я так встревожилась, когда ты упомянула имя Кейрона Чатэма.
– Что ты знаешь о нем, Беатриса? – Элис уже сколько раз давала себе слово забыть о нем, но мысли неизменно возвращались к нему. Что еще ужаснее, мысли о нем были ей приятны.
– Я знаю, что он довольно близкий друг лорда Грэнвилла. Очень красив и очень богат – и потому – не для таких, как мы. Дело даже не в том, что ты помолвлена с Хэдли. Связь с кем-то вне «твоего» класса сразу привлечет к тебе внимание – и это самый быстрый путь б Ньюгейтскую тюрьму. Обещай мне, что ты выбросишь его из головы, Элис!
Девушка отвела глаза, окончательно убедившись, что, по крайней мере, со вчерашней мазурки она уже ни о ком другом думать не могла.
Элис крепко прижимала к себе «Клариссу Харлоу». Она уже несколько раз читала этот печальный роман. Это была сага о молодой девушке, которую жадные родственники выдали замуж за нелюбимого. Потом ее соблазнил какой-то авантюрист, который довел ее до гибели.
Роман затрагивал какие-то самые сокровенные струны в душе Элис. Ее судьба была чем-то сходна с судьбой Клариссы; она лишь надеялась, что у нее будет другой конец.
Книга стоила три шиллинга; покупать ее было непозволительным расточительством. Однако ощущение от настоящей кожи ее роскошного переплета давало ей такую радость, что это перевесило соображения рассудка. Элис вовсе не раскаивалась, что зашла в маленькую книжную лавку на обратном пути от Беатрисы. Еще она купила яблоко у уличного торговца, не доезжая опять-таки несколько кварталов до дома, она расплатилась с извозчиком и вышла из экипажа.
Чтобы сэкономить время, она решила пройти через Сент-Джеймсский парк. Потом, вспомнив, что Данкен отпустил, а вернее, выгнал ее из дому на целый день, она переменила свое решение: лучше она там посидит и почитает… Все еще не веря до конца, что ей не нужно никуда спешить, Элис выбрала себе одну из чугунных скамеек и открыла «Клариссу».
Перед ней был вид на Птичью аллею – место, где были выставлены вольеры и клетки с диковинными птицами. Но еще ярче павлиньих хвостов были наряды знатной публики, прогуливавшейся по парку. Элис перевернула страницу и громко раскусила холодное, крепкое яблоко. Шум от потока гуляющих отвлекал внимание, и не в силах подавить в себе искушение насладиться зрелищем этого великолепного парада мод она захлопнула книгу.
Аромат розовых цветов только начавшей распускаться акации, разносимый легким полуденным ветерком, создавал какой-то сверхъестественный эффект; было так вкусно, как в кондитерской. Элис подставила лицо солнцу и глубоко вдохнула в себя этот напоенный медом весенний воздух.
Взгляд ее скользил по окружности: вот дамы в шляпах с плюмажами, в сопровождении своих спутников; вот утки, плещущиеся в пруду, вот какая-то бродячая собака утоляет жажду на мелководье канала… Вдруг глаза Элис застыли на слишком знакомом объекте: там, где несколькими минутами раньше она сошла с кеба, остановился фаэтон Кейрона Чатэма.
Она слегка прищурилась, чтобы разглядеть получше; может быть, она обозналась. Нет, в отчаянии подумала она, ошибки нет: она узнала и экипаж, и его владельца. В горле нее застряло что-то вроде нервной икоты. Между тем, Кейрон вышел из экипажа, отпустил кучера и двинулся явно по направлению к ней.
Впрочем, он ее еще не заметил. Скорее всего, он просто решил подышать свежим воздухом. Судьба? Вот он здесь, рядом, один – и она, которую бросает то в жар, то в холод. Все мысли вылетели у нее из головы. Она понимала лишь, что любыми средствами должна избежать встречи с ним.
Она еще может это сделать. Во-первых, она еще успеет просто встать и уйти, пока он ее не заметил. Во-вторых, она может прикрыться томом «Клариссы». Она обещала Данкену, что больше никогда не будет общаться с лордом Чатэмом. Она обещала Беатрисе. А самое главное – то же самое она обещала самой себе…
Но теперь все эти обещания рушились как карточный домик. Своей легкой походкой Кейрон приближался к ней, и вся решимость Элис таяла как весенний снег. Ох, как он был хорош в этих темно-желтых бриджах и бежевой жилетке! А его губы, складывающиеся в полуулыбку, серые глаза, как бы приглашающие в какой-то иной, волшебный и радостный, мир…
Искушение или просто помешательство? Как бы то ни было, Элис капитулировала. Зная, что будет потом раскаиваться, она снова закрыла книгу, проглотила последний кусок яблока и взглянула на него с улыбкой.
Кейрон как будто уловил этот ее немой зов; его глаза, ранее рассеянно скользившие по толпе в поиске знакомых лиц, остановились на ней. Он замер, потом сделал несколько шагов – те несколько шагов, которые разделяли их, и замер снова. Он помолчал, потом галантно поклонился.
– Мисс Уокер.
– Лорд Чатэм.
– Я вижу, вы скучаете в одиночестве? В такой чудесный день – и одна! – Кейрон кивком головы указал на место рядом с ней на скамейке – как будто демонстрировал свое удивление тем, что оно свободно. Элис одновременно и боялась, и надеялась, что он сядет рядом с ней.
– Да. Данкен, то есть, лорд Грэнвилл, – дал мне выходной.
Лицо Кейрона потемнело при упоминании имени Данкена.
– Рад слышать. Я оставил его вчера в таком состоянии, что боялся, ваш выходной несколько затянется. Я бы посидел с вами, но, думаю, лучше если мм пройдемся. Движущиеся мишени, знаете ли… в них труднее попасть.
Опять эта терзающая ее сердце улыбка! От осторожности и благоразумия Элис не осталось и следа. Как будто зачарованная, она встала и пошла рядом с ним; взгляд ее был устремлен прямо перед собой; но каждой частичной души она ощущала его присутствие.
– Простите меня за вчерашний день. То, что вас постигло, – целиком и полностью моя вина. Мне не следовало бы вас тащить на этот танец.
– Ни к чему сожаления. Это был мой собственный выбор. – Элис была уверена, что говорит чистую правду. Хотела ли она просто потанцевать или хотела побыть вместе с Кейроном – не чьи-либо, а именно ее желания толкнули ее на такое безрассудство.
– Хотел бы надеяться, что таков действительно ваш выбор.
Кейрон бросил на Элис взгляд, полный такой силы, что сердце ее затрепетало. Она должна что-нибудь ответить? Да ей воздуха на дыхание не хватает! Слава Богу, Кейрон продолжил:
– Я хочу, чтобы вы знали: я глубоко сожалею о последствиях нашего безрассудного, хотя и столь чудесного, танца.
– Ничего страшного. Я осталась жива – хотя и чудом избежала казни.
При всей серьезности инцидента, комическая сторона его не могла не забавлять; вспомнив лицо Данкена, покрасневшего как рак, Элис не могла сдержать улыбки.
Кейрон с облегчением засмеялся.
– Подозреваю, что в данном случае коса нашла на камень. Я, кстати, разговаривал с ним сегодня утром. К сожалению, уже было слишком поздно спасать вас от его гнева, но я его убедил, что в следующий раз он должен привлечь к ответственности меня, а не вас.
Элис, явно смущенная, замедлила шаг. Он что, намекает, что они снова когда-нибудь встретятся при подобных обстоятельствах? Себе она уже не доверяла, ей оставалось только молиться, чтобы он держал себя в руках.
– Не думаю, что такая возможность представится.
Кейрон повернулся и загородил ей дорогу:
– Вы думаете, я имел в виду только танец…
Глаза Элис широко распахнулись – она почувствовала, как ресницы защекотали ей брови; она остановилась, безгласная, нерешительная и сама смущенная своей реакцией.
– Я не знаю, что вы имеете в виду, когда имеете дело с гувернанткой.
Элис могла себе представить, что он имеет в виду; конечно, нечто бесчестное.
– Вы думаете, что я вижу в вас лишь гувернантку?
– Ну, а кто же я? – она отвела взгляд в сторону, в испуге, что глаза выдадут ее.
– Вы, вы… это…
Кейрон подошел еще ближе к ней. Элис знала, что если она еще и сохраняет способность рационально мыслить, то лишь в том случае, когда он находится на достаточном расстоянии от нее. Поэтому она попыталась отступить, но спиной уперлась в ствол дерева.
Кейрон склонился над ней, руки его сомкнулись, образовав нечто вроде арки. Еще никогда она не ощущала такого жара. Она чувствовала, как все в ней плавится, тает – как будто какое-то белое пламя разрезает ее плоть.
Стоять так на публике, в такой интимной близости друг от друга – чистое безумие! Глаза Элис заметались по сторонам; только сейчас она обнаружила, к немалому своему удивлению, что они давно уже удалились с главной аллеи и оказались на какой-то уединенной лужайке. Но и в отсутствие свидетелей такая близость была опасна. Однако она была такой беспомощной, безвольной… Он лишил ее дыхания, зато вдохнул в нее бурный вихрь желания.
Рука Кейрона нежно коснулась ее щеки, потом он притянул ее к себе, своими горячими губами нашел ее бессильно раскрывшиеся губы, и все провалилось в какую-то черную пустоту. Его прикосновение вызвало во всем ее существе настоящий пожар, и теперь все, что она видела и чувствовала, она видела и чувствовала сквозь пелену и дым этого пожара.
Она закрыла глаза, все ее существо требовало чего-то, чему она не находила названия, что нельзя выразить словами, чего-то невероятно сладостного. Она молила Бога, чтобы он остановился, но вместо этого его теплое дыхание стало еще ближе, его губы сперва мягко прикоснулись к ее губам и вдруг жадно потребовали ответа.
Это ощущение было совсем не похоже на нежную муку того первого поцелуя в библиотеке. Губы Кейрона, казалось, пожирали не только ее тело, но ее душу. Вся решимость и твердость Элис ушли в какой-то водоворот, унесенные бурей новых, незнакомых ощущений. Вместо этого забил родник какого-то освобождения, его влага проникла во все поры ее жадно впитывавшего эти новые, восхитительные ощущения тела.
Кейрон прижал Элис к себе еще крепче, так, что она вся затрепетала от соприкосновения с его телом. Не раздумывая, она сама с неожиданной бешеной страстью прильнула к нему; их тела уже слились в одно целое. Это было уж слишком; если она не остановится сейчас, она не остановится уже никогда!
– Нет! – собрав в один кулак всю свою волю, Элис отскочила от него как ошпаренная. Кейрон даже не пытался ее удержать; он лишь попытался с немым вопросом поймать ее взгляд.
– Ты в самом деле не хочешь?..
Элис хотела – и как хотела! – чтобы его руки снова коснулись ее груди, чтобы его тело сомкнулось с ее, чтобы его губы наполнили все ее существо желанием. Но это же были греховные, запретные радости, которые она теперь, когда разум к ней вернулся, могла только проклинать.
– Оставьте меня в покое! – выкрикнула она, чуть ли не рыдая. Губы ее еще горели от жара поцелуя Кейрона, но она уже мчалась как спугнутый заяц вниз, по дорожке – к спасительной гавани, какой ей теперь представлялся дом Данкена.
Удар от столкновения был такой сильный, а столкнулись Данкен Грэнвилл и Дженни так неожиданно, что она не удержала в руках свою большую сумку, и все ее содержимое рассыпалось по полу вестибюля.
– Простите, только и сумела она произнести в испуге, донельзя удивленная, как это она не заметила сэра Грэнвилла, и все еще не в силах понять, кто в кого врезался? – Это моя вина, наша милость. Целиком и полностью, моя вина, – залепетала Дженни, страшась стать объектом его гнева.
Лицо Данкена стало малиново-красным. Дженни решила, что от ярости, но на самом-то деле – от смущения, что она догадалась о его намерении догнать и остановить ее. Когда он услышал ее шаги, удалявшиеся к выходу, он подумал только о том, как бы успеть ее перехватить, – и вот что из этого получилось!
– Я вас не сильно ушиб?
– Нет, вовсе нет. А я вас?
У Данкена сильно болело колено, по которому пришелся сильный удар чем-то твердым, что было в сумке Дженни, но он не подал виду.
– Ничего, ничего. Но вот ваши образцы… – он показал на серпантин рюшей и кружев на полу.
– Я сейчас все подберу. – Дженни поспешно стала наполнять сумку разбросанным по полу добром. Они одновременно схватились за один и тот же рулон атласной ткани, их пальцы слегка коснулись друг друга, и они оба так же одновременно поспешно отдернули руки.
– Пожалуйста, разрешите мне… – Данкен взялся за сумку. Дженни не могла понять, что это – предложение или приказ? Во всяком случае она замерла и не шевелясь наблюдала странную картину: ее заказчик ползает у ее ног по мраморному полу.
Она редко была свидетелем того, что Данкен оказывал кому-либо какие-то услуги. С чего это он решил ей помочь, ведь скорее всего действительно во всем виновата она. Она пребывала в полнейшем недоумении.
Ее мысли обратились к нему: что он за человек? Данкен Грэнвилл был не лишен мужской привлекательности, хотя в толпе его лицо вряд ли привлекло бы внимание. Редеющие, с проседью волосы, угловатые черты узкого лица, придававшие ему неуловимое сходство с волком, – нет, он не был красавцем, отнюдь. И, однако, в нем было что-то, от чего сердце Дженни вздрагивало и голова начинала кружиться всякий раз, когда он приближался к ней, – какие-то глубоко скрытые ранимость и беззащитность.
Дженни давно уже поняла, что ее как-то властно тянет к этому человеку, но почему? Ведь он может быть таким жестоким, таким высокомерным… Порой его грубость была столь явной и неприкрытой, что ее буквально трясло от ярости, как только она закрывала за собой дверь его дома – щеки ее горели от его незаслуженных оскорблений.
И все-таки она всегда прощала его. Может быть, потому что, как она подозревала, за его грубостью скрывается страх:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35