С записями в кармане я взял такси до дома моего бывшего преподавателя.
Том Кендрик в свои восемьдесят был стройный как тростник и такой же прямой. У него были два увлечения: одно — физическое, другое — интеллектуальное. Первое — это ежедневное плавание в бурунах Скарбороу-Бич (которые легко могут затянуть в воронку, или у вас может свести ноги, чего, кстати, с ним самим никогда не происходило), а второе — это история Западной Австралии, куда его привезли из Глазго еще младенцем и которую он глубоко полюбил на всю жизнь.
— Входи, Джон Клоуз, — сказал он. — Какую проказу ты задумал на сей раз?
— Никакой проказы на этот раз, сэр.
* * *
Кендрик принадлежал к тем учителям, которые просят своих бывших учеников называть их по имени, но я не знал никого, кто называл бы его иначе, чем сэр.
— Рассказывай. — Кендрик налил себе чаю и принюхивался к нему, смотря на меня сквозь поднимающийся от чашки пар.
Я поведал ему о пяти владельцах и арендаторах, сказал, что мне нужно знать больше. Он посоветовал, во-первых, сходить в регистрационную палату, во-вторых, порыскать в новой библиотеке. Кендрик нахмурился, когда я нахально сказал, что будет быстрее, если я спрошу у него самого обо всем этом.
— Ну спрашивай!
Я начал с фамилии Севери.
— Генри Севери?
Я отрицательно покачал головой:
— Джордж.
— Да, конечно. Генри умер, верно? Они оба происходят из старинного западно-австралийского рода. Мы говорим о Матильде Стейшн?
— Да, в правом нижнем углу.
— Хорошие люди. Живут там Бог знает с каких времен, пионеры. Ты читал «Короли в зеленых замках» Мэри Дюрак?
Я читал.
— Семья Севери похожа на ее героев — работящие и интеллигентные.
— Возможно, — заметил я и со всей деликатностью, на какую был способен, спросил: — Один из них может оказаться не очень хорошим человеком?
— Севери?
— Да.
— Ты завяз в противозаконных действиях?
— Не я, сэр. Кое-кто еще.
— Этот кто-то не Севери.
Я с пониманием кивнул.
— Следующая фамилия Аззи.
Кендрик взглянул на меня.
— Вспоминай сам. Ты должен знать про Аззи.
Аззи приехал в Западную Австралию после войны как иммигрант из Италии. На строительстве он сделал миллионы, потом расширил свой бизнес, и миллионы принесли, в свою очередь, новые миллионы.
— Он честный человек?
— Никто из сделавших миллионы не может быть честным человеком. Тут можно говорить лишь о степени честности.
— И?
— Он жульничает по мелочам. Слышал, Аззи приобрел ферму для одной из своих дочерей.
— Для которой — статистки или ветеринара?
Две прекрасные дочери синьора Аззи часто фигурировали на страницах газет.
— А ты как думаешь?
— Для ветеринара.
Кендрик помотал головой:
— Нет, для статистки. Для ветеринара он строит отель.
— Где он сам сейчас?
— В Квинсленде, на этом ужасном Золотом Побережье.
Для Тома Кендрика Квинсленд и вся Восточная Австралия — далекие, Богом забытые места.
— Как по-вашему, с ним все в порядке?
— Там находится сам Аззи, его жена и две незамужние дочери. Пока существует развивающееся строительство, я бы вычеркнул его из твоего списка. Кто следующий?
— Некто по фамилии Никсон. «Никсон ленд и грейзинг корпорейшн».
— Там, где председателем Плохой Билли Никсон?
— Нет, Вильям. Я не знаю о Плохом Билли.
— Это было еще до тебя.
Том Кендрик смотрел перед собой печальным взглядом. Все еще поднимающийся от чашки парок закручивался вокруг его длинного носа. Кендрик вздохнул и сделал глоток чая, приводя в порядок свои мысли.
— Никсоны жили возле границы с Шотландией. Они были приграничными грабителями — воровали скот. Один из них стал президентом Соединенных Штатов. Ты помнишь это, Джон Клоуз?
— Да, помню.
— И что с ним стало? Плохой Билли был поначалу профессионалом, отличным бухгалтером. Потом стал дрожать над каждым шиллингом и сделался ростовщиком. Он выселял за неуплату вдов и обирал сирот. Фермеров делал банкротами.
— Почему я о нем никогда не слышал?
— Не могу себе представить. Хотя нет — это было в тридцатые годы. Потом война. Может быть, он уже умер, он ведь старше меня.
— Председатель — Вильям, и еще один Вильям есть в правлении. — Я посмотрел свои записи.
— Объегоривают стариков.
— Они мошенники? Вы уверены?
— Я этого не говорил. Где зарегистрирована компания?
— В Сиднее.
— Плохой Билли отправился туда во время войны. Там были деньги. Нет, не мошенники. Слишком умны, чтобы их в чем-то уличить, работают в рамках закона. Жадные, грубые люди. На целую тысячу подобных ему ни у одного не найдется и крупицы совести.
— Нортроп? — Это была следующая фамилия.
— Ничего мне не говорит, — ответил Кендрик. — Владения большие?
— По максимуму.
— Собственность компании?
— Нет, это компания частная. Дочерняя. Все умело запрятано.
Кендрик пришел в раздражение, стал щуриться.
— Знаешь, это возраст. Человек забывает имена. Может он быть американцем? В те времена появилось большое количество американцев. Всюду. В животноводстве, полеводстве, металлургии...
— Вы это не одобряете? Том Прайс тоже американец. Том Прайс — основатель горнорудной промышленности.
— И конечно, народный благодетель. Я не люблю их культуру, гитары, ужасный английский, на котором они говорят. Похоже на смесь слащавых лирических песен и обдуманно затемненных финансовых актов. Твой человек, возможно, американец.
— И наконец последний. Экзотическое прозвище. Они зовутся «Рог и копыто. Пастушеская Скотоводческая».
Том Кендрик улыбнулся:
— Я был не уверен в Нортропе, а «Рог и копыто» я знаю. Мясо для гамбургеров американским тинэйджерам. (Готов отдать несколько долларов, чтобы только услышать, как Том Кендрик произносит слово «тинэйджеры».) Мясо для людей с испорченным вкусом.
— Кажется, вы не слишком-то жалуете американцев.
— Они искусные фермеры, всегда вкладывают деньги в воду и удобрения, даже пасут свои стада с вертолетов. Однажды я разговаривал с преподавательницей младшего класса, у нее был ученик, который мог на память сказать, за какую цену и в какой день что-то было продано, но он не мог правильно ответить, сколько будет пятью пять. Джон, я нахожу отдельных американцев наиприятнейшими людьми, но мир, который они создали, умственно неуравновешен.
— И что насчет компании «Рог и копыто»?
— Огромнейшая компания, со всем отсюда вытекающим.
Кендрик, улыбаясь, откинулся назад.
— Ты думаешь, Джон Клоуз, что я скис и стал похож на вчерашнее молоко, оставленное на солнце? Просто, понимаешь, мое поколение хоть и мельком — именно мельком, — но видело лучший мир, лучший. Представь себе это. Представь, что ты хочешь набрать дюжину бесчестных, агрессивных, морально неустойчивых людей, людей, которые готовы сделать все что угодно, лишь бы только стать богаче. Людей, подобных Плохому Билли Никсону, который из-за мизерного долга безо всяких колебаний и угрызений совести выгонял из домов вдов с детьми. Где бы ты сейчас набрал дюжину подобных людей? В тюрьмах? Нет, потому что средний заключенный — человек не слишком умный. Ну, нашел бы ты там одного. Стал бы ты искать среди школьных учителей? Нет. Ты будешь искать — и должен там искать — среди членов правлений корпораций, потому что именно туда идут подобные люди. Подумай об этом, пока будешь сидеть за рулем.
— Я поеду на такси. Вы позволите, я позвоню?
Пока я ожидал машину, мы продолжали нашу дружескую беседу.
— Куда девался тот, лучший, мир?
Кендрик с некоторым удивлением посмотрел на меня.
— Это началось, наверное, сразу же после Второй мировой войны, естественно. Некоторое время все выглядело так, будто мир идет вперед, к лучшему, но потом взыграла людская жадность, особенно среди юристов.
Поддавшись внезапному импульсу, я спросил, не знает ли он о Мэри Эллен Эммет, ставшей потом Стринджер, потом Грин.
— Конечно слышал, — ответил Том Кендрик. — Женщина, выигравшая Стринджер Стейшн, так?
— Стейшн выиграл ее муж. Он умер, а она вышла потом замуж за человека по фамилии Грин. Она прожила шестьдесят с лишним лет на границе Кимберли.
— Грин, — нахмурился он.
— Джон Джозеф. Она называла его Джака.
Несколько минут он раздумывал, потом покачал головой.
Кендрик интересный, удивительный собеседник. И всегда был таким. Подгоняет вас своими рассуждениями и заставляет усомниться в собственных.
Спустя чуть больше часа я уже вернулся в Дейвсвилл. Джейн сидела на веранде, уютно устроившись в шезлонге. Рядом с ней стояло охотничье ружье Боба. Я нарочно тихо стал подкрадываться к ней. Мне оставалось до нее дойти ярдов десять, когда Джейн почувствовала мое приближение, мгновенно схватила ружье и, передернув затвор, направила на меня его дуло.
— Ты умеешь стрелять? Это ведь охотничье ружье.
— Практиковалась.
— Стреляла? Здесь?
— В обращении с ним. От выстрелов всегда слишком много шума, не так ли?
— Верно, — сказал я и поведал ей об оценках Тома Кендрика соседей по ферме.
— Мне кажется, — заметила Джейн, — Плохой Билли Никсон — наш человек. Или его сын. Плохой Билли Второй. Или Нортроп... Что же мы будем делать дальше, мистер Главный Советник?
— Немного подумаем.
Джейн улыбнулась:
— Не знаю, удивит ли тебя, если я скажу, что хочу что-нибудь делать! Уже достаточно насиделась на заднице без движения. Тебе хорошо. Это твоя чертова страна, и ты знаешь, как все тут происходит. А я не знаю, поэтому каждый раз должна спрашивать.
— Что вам хотелось бы сделать, капитан?
— Поймать этих свиней, которые отвезли нас в пустыню и бросили там.
— Мне тоже этого хочется. Есть какие-нибудь идеи?
— Я могу стать наживкой.
— Продолжай.
— Как называется этот парк в Перте, где есть ресторан?
— Кингс-парк.
— Королева посетила его тридцать с лишним лет назад, — фыркнула Джейн. — Так вот, мы дадим в газете объявление, где будет сказано, что Джейн Стратт приглашает возможных покупателей встретиться с ней возле... Как называется это дерево?
— Какое?
— Огромное.
— Эвкалипт.
— Они могут встретиться с ней возле огромного эвкалипта и предложить свои цены. Ну как?
— Соберется весьма подозрительная компания.
— На это я и надеюсь.
— Я не о том. Все проститутки и сутенеры в Западной Австралии ежедневно публикуются в колонке личных объявлений.
— Рискну, — сделав гримаску, сказала Джейн. — Ты будешь там и защитишь меня.
Глава 10
«СТРИНДЖЕР: Д. Стратт готова обсудить будущее с интересными партнерами. Пятница, 13.30, эвкалипт, Кингс-парк».
Мы составили текст объявления как можно туманнее, даже не указали, что Стринджер — это животноводческая ферма. Случайным идиотам, перечитывающим частные объявления в поисках божественных знаний, эти слова ни о чем не скажут. Не указано, кто такая Джейн и в чем суть дела, нет номера телефона. Просто пятница, 13.30. В любую пятницу во время ленча в Кинге-парке бывает огромное количество людей.
Объявление должно выйти в среду. Конечно, нет гарантии, что те, для кого это предназначается, заметят его.
У нас было в запасе два свободных дня, и мы решили до пятницы ничего не делать, только отдыхать, и отправились в туристическую поездку. Я показал Джейн шестидесятиметровый эвкалипт в Пембертоне, на который, если хватит безумия, вы можете взобраться, пользуясь деревянными перекладинами, прикрепленными к стволу. Пока мы смотрели на дерево, двое юных лунатиков уже залезли довольно высоко, красуясь перед своими подружками, которые с интересом смотрели на это мазохистское восхождение.
— Ты тоже полезешь? — спросила Джейн.
— Нет, с меня хватит, — ответил я и показал ей место, откуда однажды свалился, когда брал приступом это дерево. Мне было около восемнадцати, и на молодую леди, бывшую со мной, своей безумной смелостью я не произвел должного впечатления.
Мы наблюдали за двумя девушками, которые то хихикали, то от страха приоткрывали рты, когда мне вдруг пришла в голову одна идея.
— Представь себе, что ты должна описать свою внешность, — сказал я.
— Зачем?
— Просто так, сделай это.
— Ну, — Джейн недоуменно пожала плечами, — рост пять футов и семь с половиной дюймов, вес восемь стоунов, каштановые волосы, светло-карие глаза. Возле правого уголка рта родинка, на левом колене — шрам, результат игры в хоккей.
— Почти все это они знают, — сказал я. — Они уже тебя видели. Надо изменить твою внешность. Ты окажешься слишком уязвимой в Кинге-парке.
— Ты сказал, что будут толпы народа.
— Да, но все-таки посмотри на этих двух девушек.
На них были белые шорты и яркие тенниски, большие солнцезащитные очки с цветными стеклами, на ногах — пляжные босоножки на ремешках. Обе блондинки, натуральные или крашеные.
— Таких в парке будет множество.
— Я не подросток.
— Конечно, ты не подросток, но в шортах будешь казаться вдвое моложе.
С трудом, но мне удалось ее убедить, и она согласилась. Мы отправились в Банбери, чтобы перекрасить ее волосы, купить шорты и тенниску. Пляжные босоножки Джейн надеть отказалась, потому что ремешки соскальзывали с ног. Была куплена и бейсбольная кепка. В «Оптике» на Биг-стрит Джейн приобрела шикарные солнцезащитные очки из розового пластика. Таким образом она перестала быть капитаном Стратт в хорошо отутюженных, сшитых на заказ костюмах. Естественно, Джейн хмурилась, разглядывая себя в зеркале, слегка смущаясь, но со стороны выглядела не более чем двадцатилетней и казалась привлекательной австралийкой, а не явной англичанкой. Ну а мне пришлось нелегко. Я перерыл весь гардероб Боба и отыскал шляпу с огромными полями, потом старые холщовые шорты, должно быть, принадлежащие его внуку, и джемпер с дыркой. Но даже в солнечных очках я все еще оставался похожим на самого себя. Поэтому Джейн перекрасила мне волосы в темно-каштановый цвет.
В пятницу мы припарковали машину в Мандерече и поехали в Перт на автобусе, всю дорогу думая о том, кто окажется в числе наших покупателей. Добрые соседи или их уполномоченные? Похитители или их представители? Большое количество жителей штата, для которых слово «Стринджер» не является загадкой, не явились бы туда: слишком значительно расстояние и затраты на дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30