Качество удивило, рекомендую!
Джонсон кинулся в тень, Кул – за ним. Ноги подкашивались, но продолжал гнаться за громилой.
Джонсон повернулся, дважды выстрелил – и оба раза промахнулся. Кул опустил фонарь и тоже выстрелил. Джонсон в ответ послал две пули и исчез.
Кул перезарядил пистолет и осторожно двинулся вперед. Дважды он останавливался, чтобы прислушаться, но ничего не слышал. И тут он заметил, как Джонсон вышел из тени на площадку, озаренную лунным светом. Новый выстрел – и пуля Джонсона просвистела рядом с головой Кула. Затем раздался лишь щелчок бойка – у Джонсона кончились патроны. Прижимаясь к высокой стене, тот поспешил скрыться в тени.
– Джонсон! – окликнул Кул.
Огромная луна поднималась за его спиной. В ушах Кула стучало, словно призраки диких быков мчались по темной арене. Джонсон плотно прижался к стене и казался пятном густой тени. Светилось лишь его белое перекошенное яростью лицо. Он зажал свой пустой пистолет в поднятом кулаке.
– Джонсон, – повторил Кул.
Их разделяли два десятка футов. Питер слышал тяжелое дыхание Тока.
– Не подходи...
– У тебя кончились патроны, – заметил Кул.
– Послушай, я не стану...
Кул отшвырнул свой пистолет.
– Иди сюда.
Джонсон выпрямился, все еще не веря и судорожно стиснув пистолет. Потом криво ухмыльнулся и сразу же двинулся к Кулу, держась в тени стены. На расстоянии руки он остановился и снова ухмыльнулся. Его темная фигура казалась невероятно громадной.
Кул вышел из тени.
Джонсон рванулся вперед, всем своим громадным весом обрушился на Кула и обхватив его своими мощными руками. От такого натиска Кул качнулся назад, его ноги скользили в грязи. Стремясь освободиться, Кул рывком откинулся назад, словно поддавшись. Не ожидавший этого Джонсон потерял равновесие и проскочил мимо. Кул ударил его сбоку левой, затем правой. Джонсон упал на одно колено, приподнялся, схватил левую ногу Кула и рванул ее.
На миг Джонсон оказался над ним, широко расставил руки, напружинил ноги и приготовился прыгнуть. Его могучее тело закрыло весь лунный свет. Кул правой ногой двинул его в челюсть, и Ток полетел назад. Когда Кул с трудом поднялся с земли, Джонсон все еще стоял на четвереньках, тряся головой.
– Иди сюда! – прохрипел Кул. – И за все рассчитаемся!
Он подумал, что это следовало сделать поскорее. Не слишком затягивать, а то не хватит сил. Он набрал в легкие побольше воздуха, ощущая пульсацию крови в ушах и нараставшую слабость во всем теле. Нет, надолго его не хватит...
Кул смотрел на опущенную голову Джонсона, на его покатые плечи. Что-то не в порядке было с его левой рукой: она беспомощно повисла, кровь капала с толстых пальцев, оставляя на земле темные пятна. Значит, одна из пуль попала в цель. Это несколько выровняло счет – покалеченная рука за пять дней пребывания в чертовой камере.
Вся ненависть, которая копилась в нем все эти кошмарные дни и ночи, сосредоточилась теперь на громиле, что был перед ним. Он не считал, что совершил ошибку, отказавшись применить оружие. Ему хватит собственных голых рук, чтобы справиться с Джонсоном, ставшим олицетворением всего зла, против которого он боролся. Он должен разделаться с Джонсоном один на один, в противном случае муки останутся неотомщенными, и ему никогда не очиститься. Все остальное могло подождать.
В нем бушевала настолько безумная страсть, что пугала его самого; он чувствовал, как уподобляется самому Джонсону и тому, что стояло за ним.
Джонсон снова ринулся в атаку. Кул шагнул в сторону, его правая с силой врезалась в корпус противника; но двигался он недостаточно быстро, и удар плеча Джонсона заставил его развернуться.
Теперь нанес удар Джонсон. Его кулак обрушился сбоку и угодил чуть ниже уха. Парк завертелся под луной, Кул почувствовал, как ледяная мокрая грязь забила ему рот и нос. Сверху навалилась неподъемная тяжесть. В ушах раздавался рев; что-то ударило его по почкам, потом еще и еще раз. Он вырвался и вцепился в горло врага, почувствовав под пальцами скользкую жилистую плоть. Но пальцы ослабли, и тогда он ударил коленом. Джонсон захрипел и отвалился в сторону.
Кул приподнялся и, стоя на коленях, ухватился за упавшего противника. Окровавленные пальцы Джонсона метили в его глаза. Огромная пятерня уперлась в подбородок, выворачивая его голову назад, так что Кул слышал треск своих позвонков. Боль огнем разлилась по позвоночнику, спине и груди.
Он схватился запястье Джонсона и резко его вывернул. Рука противника ослабла, и Кул качнулся вперед, нацелив правый кулак в лицо Джонсона. Этого оказалось недостаточно – он не мог вложить в удар всю силу и свалился вперед, беспомощно взирая на уползающего Джонсона.
Тот все пытался ударить его в голову, подобно бьющему копытами разъяренному быку. Кул встал на колени. Джонсон теперь оказался вне пределов досягаемости. Он что-то искал. Пистолет Кула?
Он не должен его найти, – подумал Кул, поднялся на ноги и наклонился к Джонсону. Тот неожиданно ударил его правой, и Кул снова упал, цепляясь за противника.
Джонсон засмеялся и рванулся к чему-то на земле, потом выпрямился, и в руке его сверкнул металл. Теперь у него был пистолет. Он ухмыльнулся. Они стояли на коленях, лицом к лицу, стремясь подняться. Но у Джонсона был пистолет.
– Прощай, Педро, – ухмыльнулся Джонсон.
Кул кинулся вперед на дуло, услышал грохот и почувствовал, как горячая струя выстрела обожгла лицо. И тут же его кулак достал Джонсона, ударил по губам, костяшки пальцев пришлись по зубам, деснам и хрящам. Джонсон завопил. Пистолет упал на землю между ними, оба снова попытались завладеть им. На этот раз повезло Кулу. Он выстрелил прямо с земли, услышал, как просвистела пуля, и стрелял снова и снова.
Арена и деревья закружились в хороводе, лунный свет поблек. Пистолет выскользнул из его пальцев; у него больше не было сил. Земля под ним отдавала холодом. Горло сдавила нестерпимая боль, и Кул с трудом заставил себя глубоко вздохнуть, медленно всасывая воздух в легкие. Земля вздымалась и кружилась, как живая; потом оказалось, что это была вовсе не земля, а тело Джонсона. А потом оно перестало биться в конвульсиях и успокоилось, охваченное мраком смерти.
Время шло, боль отступала, и Кул, покачиваясь, медленно и осторожно встал. На тело Джонсона он не глядел. Пистолет лежал на земле у него в ногах, он его поднял, положил в карман и не спеша зашагал к выходу из парка.
Улица была пустынной, тревога ее не коснулась. Домов поблизости не было. Кулу приходилось сосредоточиться на каждом шаге, чтобы не споткнуться и не упасть. Казалось, он целую вечность брел по молчаливым улицам, прежде чем услышал звук автомобильного мотора. Затем его ослепили фары. Он прижался к стене, прежде чем понял, что машина остановилась и его окликнули:
– Сеньор Кул?
Это был Хорхе.
* * *
Тиссон ждал его в кабинете своей резиденции на Бульваре 15 сентября.
– Итак, вы это сделали, – жестко констатировал он.
– С моим братом все в порядке?
– Да. Хорхе привез его сюда и вернулся за вами и Мигелем. Ваш брат в порядке. Ему дали успокоительное. Врач говорит, что ему нужно не меньше двух суток полного покоя. Ему здорово досталось.
– Я знаю, – кивнул Кул.
– Вы выглядите не лучше.
– Со мной все в порядке.
– Вы один?
– Фернандес мертв. Джонсон тоже. Я его убил. А что с Элис?
Худое длинное лицо Тиссона стало злым.
– Ушла.
– Куда?
Он знал ответ, прежде чем Тиссон ответил:
– Люди Дельгадо спровоцировали толпу на беспорядки у посольства. Полагаю, я совершил серьезную ошибку. Я хотел вывести мисс Джордан из здания посольства и привезти ее сюда, но ее захватили в заложники. Теперь хлопот не оберешься. Но они все равно проиграли – мы получили всю информацию о торговле оружием и сейчас верные правительству части наводят порядок в тюрьме. Дурацкая ситуация. Понимаете, в правительстве хватает людей, которые симпатизируют Дельгадо, но страна слишком зависит от Штатов, так что теперь, когда все выплыло наружу, у властей нет выбора. Дельгадо придется покинуть страну. Судя по всему, все кончится в двадцать четыре часа. Три грузовых судна, принадлежащие компаниям Дельгадо, как я полагаю, будут арестованы в гавани Сан-Хосе. Правда, одно из судов успело выйти в море, но за ним отправлена погоня. Вот только Элис это ничем не поможет.
– Кто ее захватил?
– Не знаю. Все произошло слишком быстро. – Тиссон тяжело опустился в кресло. – Вы ничего не сможете поделать. Мы получили список надежных полицейских, оставшихся в городе; сейчас все они ищут ее. Армия тоже. Кстати, здесь ее отец. Он наверху с Гидеоном. Хотите его видеть?
Кул покачал головой.
– Нет, не сейчас.
– Я приглашу для вас врача...
– Нет, – покачал головой Кул.
– Молодой человек, вы совершили слишком много, и за это приходится расплачиваться. Вы едва стоите на ногах. Врач должен...
– Нет, – снова возразил Кул. – Не сейчас.
– Формально вы остаетесь под арестом. Как только мы уладим дело с местными властями, вы с Гидеоном отправитесь обратно в Штаты. Ваш брат свое дело сделал. В Филадельфии вам придется предстать перед судом, но о деле Гомеса не стоит беспокоиться. Все будет решено в вашу пользу. Есть, правда, кое-какие формальности...
Кул не слушал. Будущее представлялось совсем неинтересным. Неважно, что случится завтра, через день, или неделю спустя. Самое важное было сейчас. Именно теперь. И много времени это не займет. Он повернулся к выходу.
– Куда вы?
– За Элис. Я знаю, где она.
– Вы с ума сошли. Вы не можете...
– Могу, – перебил Кул. – Я все смогу.
Глава 20
Когда зазвонил телефон и Тиссон повернулся, чтобы ответить, он просто вышел из комнаты. Ничто не могло его остановить.
"Понтиак" стоял у тротуара, ключи оставались в замке зажигания. Он сел в машину и помчался к югу, потом свернул направо в поисках авениды Симона Боливара. Найдя ее, свернул налево и нажал на газ. Теперь он знал, где находится. Машина мчалась по трансамериканской автостраде. Ночь выдалась холодной. Кул практически отдыхал за рулем, хотя нервы оставались натянуты, как струны, а сознание словно оцепенело, не позволяя ни о чем думать, ничего планировать. Он знал, куда он едет, и этого было достаточно. И единственное, что оставалось – это успеть.
Глаза следили за дорогой в поисках ориентиров. Озеро Аматитлан безмятежно мерцало в лунном свете, но не было времени им любоваться. Коварная извилистая дорога вынуждала двигаться черепашьим шагом, но ехать быстрее было бы самоубийством. Одна из фар у "понтиака" была разбита, полуоторванное крыло скрежетало, когда он резко поворачивал. Но Кул продолжал мчаться вперед.
Он узнал деревушку Палин с гигантской сейбой, накрывшей рыночную площадь, потом дорога стала еще хуже. К тому времени, когда Кул добрался до Эскинтла, он весь вспотел. Сказалось не только напряжение, связанное с трудной дорогой, но и перепад высот. Теперь он мчался вниз, к морю, и жара поднималась ему навстречу.
По мере приближения к Сан-Хосе небо светлело, но он пропустил бы поворот, если бы не увидел разбитую машину. Почти новый голубой седан лежал опрокинутым на бок, радиатор превратился в груду металла от удара о дерево. Кул притормозил и увидел узкий поворот, открывшийся слева за стеной листвы. Голубая машина была пуста. Он остановился, вышел, оглядел ее, но ничего не нашел.
"Понтиак" он поставил на маленькой поляне рядом с хижиной, где Джонсон ночевал после их прибытия, и остаток пути прошел пешком. Дорога через джунгли была похожа на тоннель, восходящее солнце с трудом пробивалось сквозь листву над головой. Тропа казалась бесконечной. Он рвался бежать, но заставил себя идти шагом, и все равно дважды споткнулся и упал, поднялся и пошел опять.
Потянуло запахом моря.
Бухточка и белое бунгало на берегу все так же сияли в первых лучах солнца. Кул остановился. Кроме шума океана он услышал нежные звуки музыки, шепот гитары на рассвете, и на мгновение усомнился в своих чувствах, вспомнив про Альфонсо. Потом он понял, что музыка доносится из дома, и заметил, что несколько окон освещено.
Он глубоко вздохнул. Берег был безлюден, нигде ни души. Достав пистолет из кармана, Кул зашагал к маленькому белому домику. Прибрежный песок затягивал его ноги. Земля под ним качалась с каждым шагом. Он не мог идти, остановился и покачнулся, глядя на океан. Там виднелось грузовое судно – темный силуэт на бледной дорожке от восходящего солнца. На нем заморгал огонь, в одном из окон дома тоже погас свет, затем зажегся снова. Сигнал повторился.
Кул выпрямился. Ветер с океана влажной ладонью утер его лицо. Он снова двинулся к дому.
Звуки гитары стихли, и мужской металлический голос заговорил по-испански. Он разобрал слова: "Говорит Мехико". Радио...
Кул снова остановился. К берегу подошла лодка, со стороны домика послышались голоса. Его сознание работало с невероятной ясностью, все обретало свой смысл. Грузовое судно в открытом океане – то, что успело обрубить якорный канат в порту Сан-Хосе, когда пришли новости о событиях в столице. Судно Дельгадо. Кто-то из команды наверняка здесь, в доме.
Он прислушался. Он не понимал по-испански, но ощутил в голосах нетерпение. Интересно, много ли их здесь. Он не знал, сколько патронов оставалось в пистолете. Может быть, два. Самое большое – три. Матросов было по меньшей мере двое.
И Мария – он слышал ее голос.
И дон Луис де Кастро. Значит, их четверо.
А Элис?
Он снова двинулся к дому, ботинки мягко ступали по песку. На этот раз он поднялся на крыльцо и вошел внутрь.
Мир на мгновение замер.
Мария Дельгадо сидела на большом столе красного дерева, который он когда-то взломал. Она рвала бумаги, маленькую горку бумаг, сжигая их в бронзовой пепельнице. В комнате были двое мужчин, больших, неуклюжих, в рабочих брюках из грубой ткани и тельняшках. Лица их были злы и тревожны. Девушка на них не смотрела – она была слишком занята бумагами. На ней была желтая юбка и широкий кожаный пояс с серебряной пряжкой, которую Кул помнил, тонкий коричневый кашемировый свитер и тяжелое серебряное ожерелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Джонсон повернулся, дважды выстрелил – и оба раза промахнулся. Кул опустил фонарь и тоже выстрелил. Джонсон в ответ послал две пули и исчез.
Кул перезарядил пистолет и осторожно двинулся вперед. Дважды он останавливался, чтобы прислушаться, но ничего не слышал. И тут он заметил, как Джонсон вышел из тени на площадку, озаренную лунным светом. Новый выстрел – и пуля Джонсона просвистела рядом с головой Кула. Затем раздался лишь щелчок бойка – у Джонсона кончились патроны. Прижимаясь к высокой стене, тот поспешил скрыться в тени.
– Джонсон! – окликнул Кул.
Огромная луна поднималась за его спиной. В ушах Кула стучало, словно призраки диких быков мчались по темной арене. Джонсон плотно прижался к стене и казался пятном густой тени. Светилось лишь его белое перекошенное яростью лицо. Он зажал свой пустой пистолет в поднятом кулаке.
– Джонсон, – повторил Кул.
Их разделяли два десятка футов. Питер слышал тяжелое дыхание Тока.
– Не подходи...
– У тебя кончились патроны, – заметил Кул.
– Послушай, я не стану...
Кул отшвырнул свой пистолет.
– Иди сюда.
Джонсон выпрямился, все еще не веря и судорожно стиснув пистолет. Потом криво ухмыльнулся и сразу же двинулся к Кулу, держась в тени стены. На расстоянии руки он остановился и снова ухмыльнулся. Его темная фигура казалась невероятно громадной.
Кул вышел из тени.
Джонсон рванулся вперед, всем своим громадным весом обрушился на Кула и обхватив его своими мощными руками. От такого натиска Кул качнулся назад, его ноги скользили в грязи. Стремясь освободиться, Кул рывком откинулся назад, словно поддавшись. Не ожидавший этого Джонсон потерял равновесие и проскочил мимо. Кул ударил его сбоку левой, затем правой. Джонсон упал на одно колено, приподнялся, схватил левую ногу Кула и рванул ее.
На миг Джонсон оказался над ним, широко расставил руки, напружинил ноги и приготовился прыгнуть. Его могучее тело закрыло весь лунный свет. Кул правой ногой двинул его в челюсть, и Ток полетел назад. Когда Кул с трудом поднялся с земли, Джонсон все еще стоял на четвереньках, тряся головой.
– Иди сюда! – прохрипел Кул. – И за все рассчитаемся!
Он подумал, что это следовало сделать поскорее. Не слишком затягивать, а то не хватит сил. Он набрал в легкие побольше воздуха, ощущая пульсацию крови в ушах и нараставшую слабость во всем теле. Нет, надолго его не хватит...
Кул смотрел на опущенную голову Джонсона, на его покатые плечи. Что-то не в порядке было с его левой рукой: она беспомощно повисла, кровь капала с толстых пальцев, оставляя на земле темные пятна. Значит, одна из пуль попала в цель. Это несколько выровняло счет – покалеченная рука за пять дней пребывания в чертовой камере.
Вся ненависть, которая копилась в нем все эти кошмарные дни и ночи, сосредоточилась теперь на громиле, что был перед ним. Он не считал, что совершил ошибку, отказавшись применить оружие. Ему хватит собственных голых рук, чтобы справиться с Джонсоном, ставшим олицетворением всего зла, против которого он боролся. Он должен разделаться с Джонсоном один на один, в противном случае муки останутся неотомщенными, и ему никогда не очиститься. Все остальное могло подождать.
В нем бушевала настолько безумная страсть, что пугала его самого; он чувствовал, как уподобляется самому Джонсону и тому, что стояло за ним.
Джонсон снова ринулся в атаку. Кул шагнул в сторону, его правая с силой врезалась в корпус противника; но двигался он недостаточно быстро, и удар плеча Джонсона заставил его развернуться.
Теперь нанес удар Джонсон. Его кулак обрушился сбоку и угодил чуть ниже уха. Парк завертелся под луной, Кул почувствовал, как ледяная мокрая грязь забила ему рот и нос. Сверху навалилась неподъемная тяжесть. В ушах раздавался рев; что-то ударило его по почкам, потом еще и еще раз. Он вырвался и вцепился в горло врага, почувствовав под пальцами скользкую жилистую плоть. Но пальцы ослабли, и тогда он ударил коленом. Джонсон захрипел и отвалился в сторону.
Кул приподнялся и, стоя на коленях, ухватился за упавшего противника. Окровавленные пальцы Джонсона метили в его глаза. Огромная пятерня уперлась в подбородок, выворачивая его голову назад, так что Кул слышал треск своих позвонков. Боль огнем разлилась по позвоночнику, спине и груди.
Он схватился запястье Джонсона и резко его вывернул. Рука противника ослабла, и Кул качнулся вперед, нацелив правый кулак в лицо Джонсона. Этого оказалось недостаточно – он не мог вложить в удар всю силу и свалился вперед, беспомощно взирая на уползающего Джонсона.
Тот все пытался ударить его в голову, подобно бьющему копытами разъяренному быку. Кул встал на колени. Джонсон теперь оказался вне пределов досягаемости. Он что-то искал. Пистолет Кула?
Он не должен его найти, – подумал Кул, поднялся на ноги и наклонился к Джонсону. Тот неожиданно ударил его правой, и Кул снова упал, цепляясь за противника.
Джонсон засмеялся и рванулся к чему-то на земле, потом выпрямился, и в руке его сверкнул металл. Теперь у него был пистолет. Он ухмыльнулся. Они стояли на коленях, лицом к лицу, стремясь подняться. Но у Джонсона был пистолет.
– Прощай, Педро, – ухмыльнулся Джонсон.
Кул кинулся вперед на дуло, услышал грохот и почувствовал, как горячая струя выстрела обожгла лицо. И тут же его кулак достал Джонсона, ударил по губам, костяшки пальцев пришлись по зубам, деснам и хрящам. Джонсон завопил. Пистолет упал на землю между ними, оба снова попытались завладеть им. На этот раз повезло Кулу. Он выстрелил прямо с земли, услышал, как просвистела пуля, и стрелял снова и снова.
Арена и деревья закружились в хороводе, лунный свет поблек. Пистолет выскользнул из его пальцев; у него больше не было сил. Земля под ним отдавала холодом. Горло сдавила нестерпимая боль, и Кул с трудом заставил себя глубоко вздохнуть, медленно всасывая воздух в легкие. Земля вздымалась и кружилась, как живая; потом оказалось, что это была вовсе не земля, а тело Джонсона. А потом оно перестало биться в конвульсиях и успокоилось, охваченное мраком смерти.
Время шло, боль отступала, и Кул, покачиваясь, медленно и осторожно встал. На тело Джонсона он не глядел. Пистолет лежал на земле у него в ногах, он его поднял, положил в карман и не спеша зашагал к выходу из парка.
Улица была пустынной, тревога ее не коснулась. Домов поблизости не было. Кулу приходилось сосредоточиться на каждом шаге, чтобы не споткнуться и не упасть. Казалось, он целую вечность брел по молчаливым улицам, прежде чем услышал звук автомобильного мотора. Затем его ослепили фары. Он прижался к стене, прежде чем понял, что машина остановилась и его окликнули:
– Сеньор Кул?
Это был Хорхе.
* * *
Тиссон ждал его в кабинете своей резиденции на Бульваре 15 сентября.
– Итак, вы это сделали, – жестко констатировал он.
– С моим братом все в порядке?
– Да. Хорхе привез его сюда и вернулся за вами и Мигелем. Ваш брат в порядке. Ему дали успокоительное. Врач говорит, что ему нужно не меньше двух суток полного покоя. Ему здорово досталось.
– Я знаю, – кивнул Кул.
– Вы выглядите не лучше.
– Со мной все в порядке.
– Вы один?
– Фернандес мертв. Джонсон тоже. Я его убил. А что с Элис?
Худое длинное лицо Тиссона стало злым.
– Ушла.
– Куда?
Он знал ответ, прежде чем Тиссон ответил:
– Люди Дельгадо спровоцировали толпу на беспорядки у посольства. Полагаю, я совершил серьезную ошибку. Я хотел вывести мисс Джордан из здания посольства и привезти ее сюда, но ее захватили в заложники. Теперь хлопот не оберешься. Но они все равно проиграли – мы получили всю информацию о торговле оружием и сейчас верные правительству части наводят порядок в тюрьме. Дурацкая ситуация. Понимаете, в правительстве хватает людей, которые симпатизируют Дельгадо, но страна слишком зависит от Штатов, так что теперь, когда все выплыло наружу, у властей нет выбора. Дельгадо придется покинуть страну. Судя по всему, все кончится в двадцать четыре часа. Три грузовых судна, принадлежащие компаниям Дельгадо, как я полагаю, будут арестованы в гавани Сан-Хосе. Правда, одно из судов успело выйти в море, но за ним отправлена погоня. Вот только Элис это ничем не поможет.
– Кто ее захватил?
– Не знаю. Все произошло слишком быстро. – Тиссон тяжело опустился в кресло. – Вы ничего не сможете поделать. Мы получили список надежных полицейских, оставшихся в городе; сейчас все они ищут ее. Армия тоже. Кстати, здесь ее отец. Он наверху с Гидеоном. Хотите его видеть?
Кул покачал головой.
– Нет, не сейчас.
– Я приглашу для вас врача...
– Нет, – покачал головой Кул.
– Молодой человек, вы совершили слишком много, и за это приходится расплачиваться. Вы едва стоите на ногах. Врач должен...
– Нет, – снова возразил Кул. – Не сейчас.
– Формально вы остаетесь под арестом. Как только мы уладим дело с местными властями, вы с Гидеоном отправитесь обратно в Штаты. Ваш брат свое дело сделал. В Филадельфии вам придется предстать перед судом, но о деле Гомеса не стоит беспокоиться. Все будет решено в вашу пользу. Есть, правда, кое-какие формальности...
Кул не слушал. Будущее представлялось совсем неинтересным. Неважно, что случится завтра, через день, или неделю спустя. Самое важное было сейчас. Именно теперь. И много времени это не займет. Он повернулся к выходу.
– Куда вы?
– За Элис. Я знаю, где она.
– Вы с ума сошли. Вы не можете...
– Могу, – перебил Кул. – Я все смогу.
Глава 20
Когда зазвонил телефон и Тиссон повернулся, чтобы ответить, он просто вышел из комнаты. Ничто не могло его остановить.
"Понтиак" стоял у тротуара, ключи оставались в замке зажигания. Он сел в машину и помчался к югу, потом свернул направо в поисках авениды Симона Боливара. Найдя ее, свернул налево и нажал на газ. Теперь он знал, где находится. Машина мчалась по трансамериканской автостраде. Ночь выдалась холодной. Кул практически отдыхал за рулем, хотя нервы оставались натянуты, как струны, а сознание словно оцепенело, не позволяя ни о чем думать, ничего планировать. Он знал, куда он едет, и этого было достаточно. И единственное, что оставалось – это успеть.
Глаза следили за дорогой в поисках ориентиров. Озеро Аматитлан безмятежно мерцало в лунном свете, но не было времени им любоваться. Коварная извилистая дорога вынуждала двигаться черепашьим шагом, но ехать быстрее было бы самоубийством. Одна из фар у "понтиака" была разбита, полуоторванное крыло скрежетало, когда он резко поворачивал. Но Кул продолжал мчаться вперед.
Он узнал деревушку Палин с гигантской сейбой, накрывшей рыночную площадь, потом дорога стала еще хуже. К тому времени, когда Кул добрался до Эскинтла, он весь вспотел. Сказалось не только напряжение, связанное с трудной дорогой, но и перепад высот. Теперь он мчался вниз, к морю, и жара поднималась ему навстречу.
По мере приближения к Сан-Хосе небо светлело, но он пропустил бы поворот, если бы не увидел разбитую машину. Почти новый голубой седан лежал опрокинутым на бок, радиатор превратился в груду металла от удара о дерево. Кул притормозил и увидел узкий поворот, открывшийся слева за стеной листвы. Голубая машина была пуста. Он остановился, вышел, оглядел ее, но ничего не нашел.
"Понтиак" он поставил на маленькой поляне рядом с хижиной, где Джонсон ночевал после их прибытия, и остаток пути прошел пешком. Дорога через джунгли была похожа на тоннель, восходящее солнце с трудом пробивалось сквозь листву над головой. Тропа казалась бесконечной. Он рвался бежать, но заставил себя идти шагом, и все равно дважды споткнулся и упал, поднялся и пошел опять.
Потянуло запахом моря.
Бухточка и белое бунгало на берегу все так же сияли в первых лучах солнца. Кул остановился. Кроме шума океана он услышал нежные звуки музыки, шепот гитары на рассвете, и на мгновение усомнился в своих чувствах, вспомнив про Альфонсо. Потом он понял, что музыка доносится из дома, и заметил, что несколько окон освещено.
Он глубоко вздохнул. Берег был безлюден, нигде ни души. Достав пистолет из кармана, Кул зашагал к маленькому белому домику. Прибрежный песок затягивал его ноги. Земля под ним качалась с каждым шагом. Он не мог идти, остановился и покачнулся, глядя на океан. Там виднелось грузовое судно – темный силуэт на бледной дорожке от восходящего солнца. На нем заморгал огонь, в одном из окон дома тоже погас свет, затем зажегся снова. Сигнал повторился.
Кул выпрямился. Ветер с океана влажной ладонью утер его лицо. Он снова двинулся к дому.
Звуки гитары стихли, и мужской металлический голос заговорил по-испански. Он разобрал слова: "Говорит Мехико". Радио...
Кул снова остановился. К берегу подошла лодка, со стороны домика послышались голоса. Его сознание работало с невероятной ясностью, все обретало свой смысл. Грузовое судно в открытом океане – то, что успело обрубить якорный канат в порту Сан-Хосе, когда пришли новости о событиях в столице. Судно Дельгадо. Кто-то из команды наверняка здесь, в доме.
Он прислушался. Он не понимал по-испански, но ощутил в голосах нетерпение. Интересно, много ли их здесь. Он не знал, сколько патронов оставалось в пистолете. Может быть, два. Самое большое – три. Матросов было по меньшей мере двое.
И Мария – он слышал ее голос.
И дон Луис де Кастро. Значит, их четверо.
А Элис?
Он снова двинулся к дому, ботинки мягко ступали по песку. На этот раз он поднялся на крыльцо и вошел внутрь.
Мир на мгновение замер.
Мария Дельгадо сидела на большом столе красного дерева, который он когда-то взломал. Она рвала бумаги, маленькую горку бумаг, сжигая их в бронзовой пепельнице. В комнате были двое мужчин, больших, неуклюжих, в рабочих брюках из грубой ткани и тельняшках. Лица их были злы и тревожны. Девушка на них не смотрела – она была слишком занята бумагами. На ней была желтая юбка и широкий кожаный пояс с серебряной пряжкой, которую Кул помнил, тонкий коричневый кашемировый свитер и тяжелое серебряное ожерелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22