Всем советую магазин Wodolei
Я же из дверей высовываюсь, все равно наподобие чертика, каких в прежнее время на иконах в церквах рисовали, - с хвостом, с рожками, - высовываюсь, смотрю, что будет. Он меня и заметил, да как крикнет: "Вот он! Держите его! Этот вот! Паршивец этот мне... осмелился... сказать сейчас, что царь наш батюшка..." - и опять остановился и только рот открывает. А я со своего места говорю: "Отрекся", - и опять за дверь. Приходько на меня оглянулся, - ему: "Так и так, ваше превосходительство, сообщение такое действительно у нас на почте получено". Ну раз уж сам начальник почты говорит, тут уж он меня оставил, этот старик страшный, да и к нему. Как завизжит: "Не сметь, пакостник! Не сметь такое говорить! Не сметь!" Ухватил его за грудки и визжит. Ну, одним словом, стал он совсем не в себе, и водой мы его потом отпаивали, и домой его повели под руки, а дома он не больше недели пролежал, - помер. Вот как на такого человека повлияло, а назывался "тайный советник". Что же он такое "тайное" царю мог советовать, что и царь через такие советы погиб и сам он должен был погибнуть?!
И, говоря это, почтальон Панасюк кругло и выразительно поглядел на старичка в очках с короткой седенькой бородкой, который подошел еще к самому началу его рассказа, опершись на перила пристани около их скамьи, внимательно глядел в воду и, казалось бы, не слушал совсем, о чем они там говорили, но теперь повернул к ним красненькое, шелушащееся и явно изумленное личико.
- Это вы... о профессоре Ключевском, гражданин? - спросил он Панасюка голосом тихим, но как будто несколько возмущенным.
- Эге ж. По фамилии он Ключевский, который в Старом Крыму помер.
- Разве ж их два было, профессоров Ключевских? - с прежним недоумением спросил старичок. - Ведь профессор Ключевский - он московский был, историк, на Малой Полянке жил, дом номер семь, и я сам в его доме квартировал, только уж после его смерти, тогда сын его оставался хозяином, брюнет, все на автомобиле своем ездил и только об одних карбюраторах да карбидах мог говорить. Год я у них в доме прожил, а потом на Садовую перешел, - тогда квартир было много, а мне на службу тогда с Садовой было ближе. Я бухгалтером служил, и теперь я бухгалтер. Так что Ключевский профессор не только до революции не дожил, а даже, кажется, не то в десятом, не то в одиннадцатом году его Москва хоронила401. Василий Осипыч... а сын Василий Васильевич... Куда тот делся, не знаю, не могу вам сказать, а этого, отца его, про-фес-сора, вся Москва хоронила, как же!
И старичок даже потряс немного лысоватой, открытой головой на тонкой сухой шее.
- Лапчинский... Лапчинский была этого фамилия, какой в Старом Крыму! радостно вскрикнул Панасюк и даже приподнялся немного. - И то на "че" ударяет, и это на "че" ударяет, вот почему могла такая путаница получиться. А фамилий через мои руки, если хотите, гражданин, знать, тыща каждый день проходит: что ни письмо, то своя фамилия, также много и татарских всяких, и греческих, и даже, я вам скажу, и армянских, и польских, разных народов. А тот был Лапчинский, тайный советник, что я теперь даже очень хорошо помню, и как я его видел в церкви на царский день, во всем он был своем параде, при всех орденах, и так что, извиняйте, как я стоял сзади его, так я мог видеть это: и сзади у него тоже нацеплен был крест бурдовый, а лента розовая, - вот это место, где самый разрез и полы вправо-влево расходятся.
Тут Панасюк проворно вскочил, полунагнувшись стал к старичку задом и показал корявым пальцем немного пониже поясницы.
Крым, Алушта,
август, 1933 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Воспоминания. Печатается по сборнику "Около моря". В собрание сочинений С.Н.Сергеева-Ценского включается впервые.
Стр. 401. Ключевский профессор... до революции не дожил... не то в десятом, не то в одиннадцатом году его Москва хоронила. - Историк Василий Осипович Ключевский родился в 1841, умер в 1911 году.
H.M.Любимов
1 2 3
И, говоря это, почтальон Панасюк кругло и выразительно поглядел на старичка в очках с короткой седенькой бородкой, который подошел еще к самому началу его рассказа, опершись на перила пристани около их скамьи, внимательно глядел в воду и, казалось бы, не слушал совсем, о чем они там говорили, но теперь повернул к ним красненькое, шелушащееся и явно изумленное личико.
- Это вы... о профессоре Ключевском, гражданин? - спросил он Панасюка голосом тихим, но как будто несколько возмущенным.
- Эге ж. По фамилии он Ключевский, который в Старом Крыму помер.
- Разве ж их два было, профессоров Ключевских? - с прежним недоумением спросил старичок. - Ведь профессор Ключевский - он московский был, историк, на Малой Полянке жил, дом номер семь, и я сам в его доме квартировал, только уж после его смерти, тогда сын его оставался хозяином, брюнет, все на автомобиле своем ездил и только об одних карбюраторах да карбидах мог говорить. Год я у них в доме прожил, а потом на Садовую перешел, - тогда квартир было много, а мне на службу тогда с Садовой было ближе. Я бухгалтером служил, и теперь я бухгалтер. Так что Ключевский профессор не только до революции не дожил, а даже, кажется, не то в десятом, не то в одиннадцатом году его Москва хоронила401. Василий Осипыч... а сын Василий Васильевич... Куда тот делся, не знаю, не могу вам сказать, а этого, отца его, про-фес-сора, вся Москва хоронила, как же!
И старичок даже потряс немного лысоватой, открытой головой на тонкой сухой шее.
- Лапчинский... Лапчинский была этого фамилия, какой в Старом Крыму! радостно вскрикнул Панасюк и даже приподнялся немного. - И то на "че" ударяет, и это на "че" ударяет, вот почему могла такая путаница получиться. А фамилий через мои руки, если хотите, гражданин, знать, тыща каждый день проходит: что ни письмо, то своя фамилия, также много и татарских всяких, и греческих, и даже, я вам скажу, и армянских, и польских, разных народов. А тот был Лапчинский, тайный советник, что я теперь даже очень хорошо помню, и как я его видел в церкви на царский день, во всем он был своем параде, при всех орденах, и так что, извиняйте, как я стоял сзади его, так я мог видеть это: и сзади у него тоже нацеплен был крест бурдовый, а лента розовая, - вот это место, где самый разрез и полы вправо-влево расходятся.
Тут Панасюк проворно вскочил, полунагнувшись стал к старичку задом и показал корявым пальцем немного пониже поясницы.
Крым, Алушта,
август, 1933 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Воспоминания. Печатается по сборнику "Около моря". В собрание сочинений С.Н.Сергеева-Ценского включается впервые.
Стр. 401. Ключевский профессор... до революции не дожил... не то в десятом, не то в одиннадцатом году его Москва хоронила. - Историк Василий Осипович Ключевский родился в 1841, умер в 1911 году.
H.M.Любимов
1 2 3