– Щедро отблагодарю вас, вот увидите!Получив серебро, Дун Чао и Сюэ Ба простились с Ли Гу, вернулись домой и, завязав свои узлы, тут же двинулись в путь.– У меня еще не зажили раны от ударов, – сказал им Лу Цзюнь-и. – Нельзя ли нам завтра отправиться в путь.– Заткни свою глотку! – крикнул ему Сюэ Ба. – Нам и так не повезло, что приходится возиться с такой рванью, как ты. Ведь до Шамыньдао и обратно больше шести тысяч ли. Сколько денег у нас уйдет на дорогу? А у тебя ни одного медяка за душой! Сам подумай, сколько хлопот ты нам доставил!– Пожалейте человека, которого незаслуженно постигло несчастье! – продолжал просить их Лу Цзюнь-и.– Все вы, богачи, такие! – стал браниться и Дун Чао. – Когда все благополучно, от вас и полушки не дождешься! А вот теперь небо, наконец, открыло свои глаза и воздало тебе по заслугам! Ну ладно, не горюй. Мы уж как-нибудь поможем тебе идти!Лу Цзюнь-и вынужден был проглотить нанесенную ему обиду и двинуться в путь. Когда они вышли из восточных ворот, Дун Чао и Сюэ Ба привесили свои узлы и дождевые зонты к шейной канге Лу Цзюнь-и. В пути они то проявляли свою жестокость, то сменяли ее на милость. К вечеру, когда они прошли уже около пятнадцати ли, впереди показалось небольшое местечко. Отыскав постоялый двор, путники решили остановиться на ночлег. Слуга провел их в комнату, где они и расположились.– Мы чертовски устали, – проворчал Сюэ Ба, – а кроме того, мы на казенной службе, и не к лицу нам ухаживать за преступником! Если хочешь есть, так иди разводи огонь побыстрее!Лу Цзюнь-и ничего не оставалось делать, и он, как был, с кангой на шее, отправился на кухню. Здесь он попросил у слуги немного хвороста и, связав его, понес к очагу и развел огонь. Слуга вместо него помыл рис и сварил кашу, а также вымыл миски и палочки для еды.Надо вам сказать, что Лу Цзюнь-и вырос в богатой семье и не привык к такой работе. Да к тому же хворост был сырой, никак не разгорался, и огонь в конце концов совсем погас. Когда же Лу Цзюнь-и стал изо всей силы раздувать его, пепел залепил ему глаза. А Дун Чао ничего не хотел знать и продолжал ворчать и браниться. Когда еда, наконец, сварилась, стражники все забрали себе, а Лу Цзюнь-и не посмел даже попросить у них хоть немного. Наевшись до отвала, стражники бросили остатки холодной еды Лу Цзюнь-и. Сюэ Ба не переставая издевался над своей жертвой. Когда Лу Цзюнь-и поел, ему приказали согреть воды для мытья ног, и лишь после того, как вода вскипела, он решился пройти в комнату и присесть.Вымыв ноги, стражники налили в таз кипятку и предложили помыть ноги также и Лу Цзюнь-и. Но не успел он снять туфли, как Сюэ Ба окунул его ноги в таз. Жгучая боль пронзила его, и он вскрикнул.– Мы за тобой ухаживаем, а ты вместо благодарности еще рожу кривишь! – закричал на него Сюэ Ба.Затем оба стражника улеглись на кан спать. Лу Цзюнь-и привязали железной цепью к двери, а цепь закрыли на замок. Когда пробило время четвертой стражи, Дун Чао и Сюэ Ба встали и велели слуге приготовить еду; подкрепившись, увязали свои веши и собрались в путь.Ноги Лу Цзюнь-и были сплошь покрыты волдырями, и он не мог даже встать. А погода стояла осенняя, дождливая, на дороге было очень скользко. Поэтому Лу Цзюнь-и спотыкался и падал почти на каждом шагу. Но Сюэ Ба безжалостно колотил его своей дубинкой. Что же касается Дун Чао, то он притворно уговаривал своего приятеля не быть столь жестоким. Итак, всю дорогу они горько жаловались на свою судьбу.После того как они покинули постоялый двор и прошли примерно около десяти ли, они увидели большой лес. Тут Лу Цзюнь-и взмолился.– Я не могу больше идти, – сказал он. – Сжальтесь надо мной и дайте мне немного отдохнуть.Стражники ввели его в лес. На востоке занималась заря, кругом не было ни души.– Очень рано мы сегодня встали, – сказал тут Сюэ Ба, – и потому так устали. Можно бы здесь соснуть немного, да, пожалуй, ты еще убежишь!– Будь у меня даже крылья, то и тогда я не смог бы улететь, – отвечал на это Лу Цзюнь-и.– Кто это тебе поверит! – сказал Сюэ Ба. – Давай мы лучше свяжем тебя!И с этими словами он развязал находившуюся вокруг его пояса веревку, обмотал ее вокруг Лу Цзюнь-и и привязал его к сосне. Ноги его он также привязал к дереву.– Дорогой брат! – сказал после этого Сюэ Ба, обращаясь к Дун Чао, – ты выйди из леса и покарауль там. Если кто-нибудь вдруг покажется, ты кашляни!– Только живее поворачивайся, брат! – поторопил его Дун Чао.– Ну, об этом можешь не беспокоиться! – отвечал Сюэ Ба. – Твое дело караулить.Сказав это, он взял дубинку и обратился к Лу Цзюнь-и с такими словами:– Ты на нас не сердись. Твой управляющий Ли Гу велел нам покончить с тобой по дороге. Если бы даже ты и дошел до Шамыньдао, то и там тебе пришлось бы умереть. Так лучше, если ты расстанешься с жизнью сейчас. Когда ты попадешь в загробный мир, ты не обижайся там на нас. Через год в этот день мы устроим по тебе поминки.Услышав это, Лу Цзюнь-и горько заплакал и наклонил голову, готовый принять смерть. А Сюэ Ба обеими руками поднял свою дубинку и размахнулся, нацелившись прямо в висок Лу Цзюнь-и. В этот момент стоявший на посту Дун Чао услышал глухое падение и, решив, что все кончено, поспешил в лес. Но тут он увидел, что Лу Цзюнь-и стоит как ни в чем не бывало, привязанный к дереву, а Сюэ Ба лежит распростершись на земле, дубинка же его отлетела в сторону.– Что за чудеса! – воскликнул Дун Чао. – Может быть, Сюэ Ба перестарался и так здорово хватил, что сам свалился.Подойдя к Сюэ Ба, он хотел помочь ему встать, но поднять его был не в силах. Изо рта Сюэ Ба текла кровь, а грудь его на три-четыре цуня пронзила небольшая стрела. Дун Чао хотел закричать, но вдруг увидел, что прямо перед ним на дереве сидит человек.– Лети! – закричал неизвестный.Раздался звук летящей стрелы. В шею Дун Чао вонзилась стрела, и он грохнулся на землю вверх тормашками. Тогда человек легко спрыгнул с дерева, вытащил кинжал и освободил Лу Цзюнь-и от веревок. Разбив надетую на узника кангу, незнакомец обнял Лу Цзюнь-и и горько заплакал. Когда Лу Цзюнь-и решился, наконец, приоткрыть глаза, он увидел перед собой Янь Цина.– Янь Цин – это ты! – воскликнул он. – Так, значит, моя душа снова встретилась с тобой?!– Я иду по пятам за этими мерзавцами от самого управления, – объяснил Янь Цин. – Но мне и в голову не могло прийти, что они захотят расправиться с вами здесь, в этом лесу. Теперь вы видели, хозяин, как я покончил с ними, убив этих негодяев двумя стрелами?– Ты спас мне жизнь, – отвечал на это Лу Цзюнь-и, но погубил стражников. Твое преступление еще больше отягощает мою вину. Куда же нам теперь деваться?– Во всех бедствиях, которые вам пришлось вынести, господин, виновен Сун Цзян, – сказал Янь Цин. – И теперь нам одна дорога – в Ляншаньбо!– Но раны от побоев и обваренные кипятком ноги не дают мне даже ступить на землю, – с горечью пожаловался Лу Цзюнь-и.– Медлить нам нельзя! – сказал Янь Цин. – Я понесу вас, господин мой, на спине.С этими словами он быстро оттащил в сторону трупы стражников, взял лук и стрелы, заткнул за пояс кинжал, взял дубинку и, взвалив на спину Лу Цзюнь-и, двинулся на восток. Однако, пройдя немногим более десяти ли, Янь Цин почувствовал, что дальше идти не может. В это время впереди показался небольшой деревенский постоялый двор. Наши путники вошли туда и попросили, чтобы им отвели комнату, и заказали себе еды. Подкрепившись, они расположились на отдых.Между тем проходившие мимо путники нашли тела убитых и тотчас же сообщили об этом старосте ближайшей деревни, а тот донес волостному старосте, который в свою очередь отправил донесение в областное управление Даминфу. Из управления тотчас же был откомандирован чиновник для расследования, который опознал в убитых стражников управления – Дун Чао и Сюэ Ба. Когда весть о случившемся дошла до правителя области Лян Чжун-шу, тот вызвал к себе начальника по борьбе с разбойниками в области Даминфу и отдал приказ в кратчайший срок поймать преступника. Увидев стрелы, которыми были убиты Дун Чао и Сюэ Ба, остальные стражники пришли к заключению, что это мог сделать только Янь Цин. Это обстоятельство усугубляло неотложный характер дела.Немедленно было назначено человек двести стражников, которые повсюду расклеили объявления. В этих объявлениях были указаны приметы Лу Цзюнь-и и Янь Цина. Всему населению как близлежащих, так и дальних населенных пунктов и деревень, а также содержателям всех постоялых дворов предлагалось принять меры к задержанию преступников.А Лу Цзюнь-и в это время находился на том постоялом дворе, где они остановились, и лечил свои раны. Он все еще не мог двигаться, и им пришлось задержаться здесь на некоторое время. Между тем весть об убийстве стражников дошла также и до слуги того постоялого двора, где жили беглецы, так как повсюду только и разговоров было, что об этом преступлении. Когда слуга увидел указанные в объявлении приметы, у него возникли подозрения относительно постояльцев, и он отправился к деревенскому старосте сообщить о том, что у них на постоялом дворе остановились два каких-то странных на вид человека, но те ли это люди, о которых говорится в объявлении, он не знает. Староста донес об этом стражникам, и те тотчас же отправились на постоялый двор.Что же касается Янь Цина, то как раз в это время он взял лук и стрелы и пошел бродить по окрестностям, в расчете на то, что ему удастся подстрелить какую-нибудь дичь, и они с Лу Цзюнь-и смогут подкрепиться. И вот, когда он возвращался на постоялый двор, то услышал, что по всей деревне стоит необычайный шум. Янь Цин спрятался среди деревьев и стая наблюдать. Тут он увидел, что человек двести стражников, с пиками и мечами в руках, окружили повозку, на которой сидел связанный Лу Цзюнь-и. Янь Цин хотел было броситься на помощь своему господину, но вспомнил, что у него нет никакого оружия, и лишь горько застонал.«Если я сейчас же не пойду в Ляншаньбо сообщить, – подумал он, – о том, что произошло, Сун Цзяну и не попрошу его прийти на выручку, то мой господин так ни за что ни про что погибнет».И Янь Цин тут же отправился в путь. Он шел допоздна, пока, наконец, не почувствовал сильного голода. Однако у него не было ни одного медяка, чтобы купить себе еды. И вот, дойдя до какого-то холма, он остановился отдохнуть. Улегшись среди густой чащи, вокруг которой то тут, то там росли деревья, Янь Цин проспал до рассвета. Проснулся он в печальном настроении и, услышав, как на деревьях стрекочут на все лады сороки, подумал: «Если бы мне удалось сбить одну из них, то в деревне я попросил бы воды, чтобы сварить пищу, и хоть немного утолил голод».Выйдя из лесу, он поднял голову, осмотрелся и увидел, что сороки все еще сидят на деревьях и, глядя на Янь Цина, попрежнему стрекочут. Тогда Янь Цин тихонько снял свой лук, взглянул на небо и загадал: «У меня осталась всего одна стрела! Если я попаду в цель – мой господин останется жив, если же промахнусь – значит, ему суждено умереть».Затем он поднял лук, приложил к тетиве стрелу и сказал:– Смотри же, не подведи!Раздался свистящий звук, и стрела попала прямо сороке в хвост! Птица упала как раз у холма. Янь Цин бросился туда, но сороки нигде не нашел. Зато он увидел идущих ему навстречу двух человек. У шедшего впереди была косынка повязана в виде свиной морды. Голову его украшали также две золотых нитки. Одет он был в черную шелковую куртку, перехваченную в талии поясом, вышитым золотом, мягкие конопляные чулки и легкие башмаки, а в руках держал дубину.Тот, что шел позади, был в старомодной широкополой соломенной шляпе, которая защищала его от пыли, и куртке из крученого шелка чайного цвета. Пояс на нем был пурпурного цвета, а башмаки из грубой самодельной кожи. На спине этого человека был узел с одеждой, в руках короткая дубинка, а у пояса висел кинжал.Оба путника прошли так близко от Янь Цина, что даже задели его плечом. Обернувшись и посмотрев им вслед, Янь Цин подумал: «У меня совсем нет денег на дорогу. Так отчего бы мне не напасть на ник и не отобрать у них узел? Тогда-то я уж наверняка доберусь до Ляншаньбо».И он, отбросив свой лук, пустился вдогонку за путниками. А те, опустив голову, продолжали идти вперед. Нагнав их, Янь Цин взмахнул рукой и нанес тому, что был в широкополой шляпе, сильный удар в спину как раз против того места, где находится сердце. Тот сразу же грохнулся наземь. Но когда Янь Цин занес кулак и приготовился ударить человека, который шел впереди, тот со всего размаха ударил своей дубинкой Янь Цина. Удар пришелся прямо в левую ногу, и Янь Цин повалился.В это время второй путник, тот самый, которого сшиб Янь Цин, поднялся на ноги, подбежал к Янь Цину и, встав на него ногой, выхватил кинжал, чтобы снести Янь Цину голову. Но тот взмолился:– Добрый человек! Поверь, я не боюсь смерти. Но мне обидно умереть, не выполнив своего долга!Услышав это, незнакомец остановился, помог Янь Цину подняться и спросил:– О чем это ты толкуешь?– А почему ты спрашиваешь меня об этом? – спросил в свою очередь Янь Цин.В этот момент первый путник дернул Янь Цина за руку, и у того на запястье открылась татуировка.– Не ты ли будешь Янь Цин из дома Лу Цзюнь-и? – быстро спросил он.«Теперь от смерти мне уж, видно, не уйти, – подумал Янь Цин. – Придется говорить всю правду. Пусть забирают. Если помирать, так хоть вместе с моим господином!»– Да, я и есть Янь Цин из дома Лу Цзюнь-и! – отвечал он.Эти слова привели обоих путников в изумление, и после некоторой паузы один из них сказал:– Хорошо еше, что он не успел убить вас! Так вы, значит, и есть уважаемый брат Янь Цин? А знаете ли вы, кто мы такие? Мы главари из лагеря Ляншаньбо. Меня зовут Ян Сюн, а его – Ши Сю! По приказу нашего старшего брата мы идем в Северную столицу разузнать что-нибудь о Лу Цзюнь-и. Наш военный советник У Юн и с ним Дай Цзун идут следом за нами и ждут от нас известий.Тогда Янь Цин поведал Ян Сюну и Ши Сю все, что произошло.– Ну, в таком случае, – сказал тогда Ян Сюн, – мы с братом Янь Цином вернемся в лагерь, чтобы доложить об этом нашему начальнику. Придется придумать что-то другое, а ты, – сказал он Ши Сю, – иди в Северную столицу один и, когда разузнаешь, что там делается, возвращайся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94