Рутан сидел довольный. Лицо его расплылось в хитрой улыбке. Завтра старейшины и охотники пришлют ему дары — меха и моржовый зуб. Так было принято у биармов — после пира в честь того, что соплеменник прожил половину жизни, одаривать его. Полотняная рубаха Рутана была расстегнута. Жирная грудь лоснилась от пота. Рутан взял кожаный мешочек и раздал девушкам по две серебряные монеты.Девушки бесшумно поднялись со своих мест и скрылись за дверью.Пир продолжался до утра. Когда все было выпито и съедено, гости стали расходиться. Рутан остался один. Он сел к очагу с озабоченной полупьяной улыбкой.Он думал о красавице Лунд и о том, как бы ее привести в свой дом. Он придумывал для этого разные пути, но все не годились. Рутан махнул рукой и пошел спать. Сантери прикрыл его прохладным меховым одеялом.А когда взошло солнце, к купцу явился Сантери и разбудил его.— Чего тебе? — недовольно пробурчал купец. Глаза у него слипались, голова была тяжелой.— Пришла дочь Вейкко Лунд. Хочет тебя видеть, — вкрадчиво сказал Сантери.— Лунд? — радостно воскликнул Рутан. — Давай мою одежду. Неси вина и мяса. Я приму ее достойно!Красавица Лунд стояла у порога. В приоткрытую дверь, обитую нерпичьей шкурой, ударил солнечный свет. Рутан прищурил и без того узкие глаза-щелки. Девушка смотрела на купца насмешливо.— Рад видеть тебя. Ясноглазая! Самой желанной гостьей будешь! Я угощу тебя всем, чего захочешь. А что это там лежит у тебя под ногами?Лунд молча подвинула мешок к ногам Рутана.— Вот тебе долг. Что стоишь, как сухая осина? Считай шкурки. Ждать мне некогда.— Солнце, вижу, невысоко. Дел у тебя немного, — пробормотал Рутан. — Считать шкурки не стану. Дарю их тебе. Оставайся у меня!— Прощай! — сказала Лунд.Рутан не успел открыть рот, как девушка выскользнула за порог. Купец бросился следом, крича:— Погоди, Лунд!.. Проклятая девка. Ты еще пожалеешь! — воскликнул он, видя, что Лунд не слушает его и даже не оборачивается.Купец вздохнул, постоял у порога и вернулся в хижину. Он унес мешок в чулан, где хранил богатства, открыл ставень оконца и стал перетряхивать и пересчитывать шкурки. Потом опять сложил их в мешок и бросил его в угол. Глава десятая. О ИОМАЛА! « В историко-краеведческой литературе по поводу божества биармов встречаются различные толкования: Юмала — бог грома, соответствующий славянскому Перуну; Иомала — богиня вод и т. п. Автор оставляет за собой право выбора. »Лунд Ясноглазая услышала плач и причитания, доносившиеся с улицы, и выбежала из хижины. Мимо шла, растянувшись по дороге, вереница мужчин и женщин. Головы у всех были непокрытые. Женщины вели за руки детей.Впереди всех шел, опустив голову, охотник Укам. В руках он нес небольшой кожаный мешочек. Густые спутанные волосы Укама трепал ветер. Солнце светило ярко. Но вскоре Ораул, разглядев с неба, что биармы идут к Иомале, смущенно спрятался за облаками, и день померк.Следом за Укамом шла его жена Баруга. Она плакала, размазывая по грязному лицу обильные слезы. Все, кто шел следом за Укамом, время от времени повторяли:— О Иомала!..Возгласы мешались со вздохами и стенаниями. С сухой дороги поднималась пыль. Она, словно пепел, покрывала головы, одежды и лица людей. Полотняные штаны мужчин стали серыми, подзоры из цветного меха на куртках не столь яркими, как прежде. Все поблекло, померкло. Семья Укама была в горе. Умер отец охотника — Ламби.Когда Ламби предали земле, имущество его разделили на три части. Две части — хижина, лодки, сети, оружие, запасы мехов и шкур отошли Укаму. Третью — серебро, накопленное Ламби, процессия несла в дар Богине Вод.Имя Иомалы не сходило с уст биармов. Их возгласы становились все громче, все исступленнее:— О Иомала!О Иомала, мы несем тебе скудный дар старого зверолова Ламби. Восемьдесят лет хранила ты его дом от напастей. Ты сопутствовала ему на охотничьей тропе, в жаркий день ты поила его водой, прохладной и приятной, утоляя жажду. Зимой ты кутала его в меха и помогала поддерживать огонь в очаге. Ты даровала жизнь сыну Ламби — Укаму и послала ему хорошую и трудолюбивую жену — Баругу. Ты сделала так, чтобы род Укама продолжался. Ты послала ему сына…За все это благодарит тебя покойный. Сын его выполняет волю отца.Процессия оставила позади Ой-Ял, миновала мелколесье и углубилась в бор. Ветки деревьев ударяли людей по лицам, по плечам, но никто, казалось, не замечал этого.Умолкли птицы. Затаились на деревьях белки, посматривая из-за веток на людей черными глазами-бусинками.Лунд Ясноглазая присоединилась к шествию, и вместе с другими зазвенел ее высокий голос:— О Иомала!.. О Иомала!Возгласы сопровождались ударами в бубны, которые были в руках мужчин. Голоса биармов становились все более напряженными, и возглас О Иомала! звучал все чаще…Наконец Укам поравнялся с высокой старой сосной, верхушку которой надломал ураган. Сосна широко распростерла свои руки-сучья, словно силясь удержать того, кто подходил к священной роще, обиталищу Богини Вод.Из-под корней сосны выбегал светлый, студеный ручей. Волшебный ручей. Из воды его Иомала сотворила людей и дала им имя — биармы.Укам опустился на колени перед ручьем и, зачерпнув пригоршней воды, напился, а потом смочил себе голову и лицо. То же проделали все остальные.Теперь биармы были очищены от всего, что могло помешать им войти в священную рощу. Вода ручья делает людей беспорочными. Все грехи и низменные побуждения уходят в землю вместе с ней. Человек может теперь предстать перед Богиней Вод и доверить ей самое сокровенное желание, самую большую тайну.Укам отправился дальше, и все пошли за ним.Никто не имел с собой оружия. Богиня Вод не терпит оружных. Никто не смел думать ни о чем, кроме нее.Чужое горе тронуло Лунд Ясноглазую, и на глазах у нее заблестели слезы. Она украдкой вытирала их и в мыслях молила Иомалу, чтобы та сделала их с Рейс счастливыми и богатыми. Но, подумав о богатстве, Лунд спохватилась и упрекнула себя в жадности. Разве счастье в богатстве? Разве не богат купец Рутан? В его сундуках немало добра. Но счастлив ли он? Нет, не счастлив.Не надо нам богатства! — думала девушка. Пусть охотнику Рейе всегда будет удача. Пусть в сети попадается много серебристой рыбы. Пусть всегда у очага будет много дров. Вот и все, о чем просила Лунд Ясноглазая богиню биармов.Вереница людей приблизилась к храму. На поляне показался частокол из заостренных, врытых в землю бревен. Близ частокола был навес из коры. Под навесом висела деревянная доска. Укам поднял с земли камень и четыре раза ударил по доске. Удары раскололи безмолвие. Из-за кустов вышел сторож Лакки в доспехах из китового уса, в шлеме из толстой кожи. Он молча приблизился к Укаму, снял шлем и спросил:— Что привело охотника к Иомале?— У меня умер отец. Он завещал треть добра матери-Иомале. Я принес ей завещанное…Укам стал на колени и передал Лакки мешочек.Все тотчас также опустились на колени, и по лесу разнеслось пение: О Иомала, ты даруешь нам жизнь!О Иомала, ты хранишь нас от бед.О Иомала, мы твои верные слуги,Твои до капельки крови,Что течет в жилах биармов! Лакки принял мешочек, взял под мышку шлем и неторопливо направился к воротам. Он распахнул их настежь, и все увидели статую богини.Лакки подошел к ней и положил горсть серебра в чашу, которая была на коленях статуи, потом пошел к земляному кургану, высыпал туда остальное и перемешал серебро с землей.Сторож вернулся, закрыл ворота и молча стал возле них.Процессия возвращалась обратно в Ой-Ял. Лунд Ясноглазая оглянулась на ограду, мысленно опять упрекнула себя, что любопытство — нехорошее дело, и потом уже больше не оглядывалась. Глава одиннадцатая. ВЛАДИМИРКО ПЛЫВЕТ ОБРАТНО Ночью нежданно пал иней. Его принес на холодных крыльях ветер, что рождается в полуночном краю льда и снега. Но вскоре взошло солнце и стало тепло. Иней растаял и обернулся каплями влаги. Они, как роса, светлыми жемчугами висели на стеблях трав, на листьях, на острых перьях осоки.Рейе пробрался к своей лодке, спрятанной в зарослях у берега, положил в нее заплечный берестяной кошель, весло. Он оттолкнул лодку от берега и вскочил в нее. По воде пошла зыбь, водяная курочка испуганно пробежала по зеленым листьям кувшинок. Крошечная птица — камышовка запрыгала прочь.Кожаные бока лодки шуршали о стебли хвоща и осоки. Вода казалась красноперой от розового солнца. Всплескивала жирующая рыба. Щуки бороздили хребтинами поверхность воды, гоняясь за добычей. Мелюзга, вынырнув из воды, дождем сыпалась по сторонам.Рейе скоро подгреб к тому месту, где у него была поставлена сеть. Он торопился: судя по приметам и по погоде, улов обещал быть богатым.Он выдернул шест, к которому был привязан один конец сетки, и стал вынимать ее, подтягивая нижнюю бечеву и разворачивая полотно сети так, чтобы не упустить добычу. У лодки заблестели серебристые бока рыбин. Рейе скоро наполнил кошель и стал бросать рыбу на дно лодки. Длинная синяя тень от ельника скрыла лодку. Сеть сильно и упруго дернуло, и Рейе приготовил костяную острогу. Он взмахнул острогой, и на конце трезубца затрепетала крупная щука. Рейе вывалил рыбину в лодку и вынул у нее из хребта острогу. Рыба встрепенулась. Он ударил по голове щуки деревянной колотушкой и довольно улыбнулся: Хорошая добыча. Подарю ее Вейкко.Распутав сеть, он сложил ее на дно лодки и поплыл вниз по течению, чтобы потом повернуть к причалу.И тут он увидел ладью, поднимавшуюся с низовьев. Слабый ветер чуть наполнял ее парус. Гребцы устало взмахивали веслами. Рейе направил свою лодку к ладье. Кто там плывет? — думал он. — Неужели те нувеграды, что несколько дней назад отправились в море?Он угадал. С моря возвращалась ладья кормчего Владимирка. Но ведь ладей было три! Где же остальные? Рейе опустил весло и присмотрелся к ладье. Он заметил, что она была наспех починена — на борту белели свежие доски, а мачта связана посредине веревкой. Из десяти гребцов уцелело шесть. Раньше они сидели по двое на пару весел, а теперь по одному. В корме, у руля — бородатый мужик с перевязанной головой. На повязке запеклась кровь.Что случилось с рыбаками? Уж не разгневался ли на них морской бог? Не послал ли он ладьи в бурю на прибрежные скалы? Не напоролись ли они штормовой ночью на подводные камни? А может, встретилось поморам стадо китов — морских чудовищ, и они могучими хвостами разметали ладьи по океану?Заслонив глаза от солнца рукой, биарм глядел на ладью. Бородатый человек замахал ему рукой с кормы:— Здорово, парень!Рейе поднял вверх три растопыренных пальца, потом, загнув два, выставил торчком один и крикнул на языке биармов:— Было три ладьи — стала одна. Где же две?Владимирко понял его. Показав рукой назад, в низовья, он поднял два пальца. Две ладьи остались там. Гребцы осушили весла и, сняв шапки, осенили себя крестом. Рейе понял, что две ладьи погибли. Гребцы опять взялись за весла. Ватажный староста крикнул:— Нурманны близко-о-о! Передай-а-ай своим! Нур-ма-а-н-ны близко! Привечайте гостей копьем и топором!Рейе понял только одно слово: нурманны. Он догадался, что вот-вот придут сюда нежданные гости, и, помахав поморам на прощанье, взялся за весло. Лодка птицей заскользила к берегу.Рейе спрятал ее на прежнем месте, взял рыбу и побежал в Ой-Ял предупредить своих о том, что к берегам Вины идут нурманны-викинги.…Солнце высушило капли влаги на травах, на листьях деревьев. Пустынные лесистые берега затаились в ожидании беды. Глава двенадцатая. ЧУЖЕЗЕМНЫЕ ПАРУСА В становище Ой-Ял все пришло в движение. Биармы, прознав о приходе норманнов, отсылали жен и детишек в леса, в укромные охотничьи чумы и шалаши, поспешно закапывали в землю одежду, запасы пищи, дорогие украшения и, у кого было, серебро. То тут, то там ширкало железо о точильные камни: мужчины вострили оружие, готовили доспехи на тот случай, если Вик-Инг пришли с войной. Старейшина Хальмар отправил гонцов-охотников в соседние городища и стойбища оповестить соплеменников о том, что гости на подходе. Слишком уж недоброй была слава норманнов. Чаще всего встречи их с местными жителями начинались с торга и кончались грабежом. Закованные в железо, с острыми мечами и копьями, норманны лавиной устремлялись в леса и, встретив на своем пути хижины биармов, жгли и ломали их. Копьями, точно щупами, разыскивали ямы с запрятанным добром, насиловали женщин, врубались в ряды плохо вооруженных воинов лесных племен. Костяные стрелы охотников мало причиняли вреда викингам, защищенным кольчугами и крепкими щитами. И только в ближнем рукопашном смертном бою отважные биармы топорами и палицами чинили врагам немалый урон.Зимними долгими ночами в хижинах, у очагов, старые биармы рассказывали, что много лет назад на Вину пришел викинг Гаральд Волчий Зуб. Он сначала открыл торг, а потом его викинги бросились с оружием на биармов и стали отбирать все, что продали им. Биармы взялись за кистени и рогатины, но битва не принесла победы. Большой овраг, где звенели щиты и летали стрелы, до краев был заполнен трупами сынов Иомалы. Гаральд Волчий Зуб ушел с берегов Вины целым и невредимым, потеряв лишь десяток людей.Насторожился дремучий лес. За каждым деревом — дозорный. Одна птица передавала другой весть о том, что чужеземец близко. И едва норманны появились, на всем пути к берегам Ой-Ял их провожали зоркие, недремлющие глаза.Ватажный староста Владимирко привез новгородским поселенцам, жившим выше по реке, тревожную весть о подходе викингов, которые в горле моря Ган-Вик ястребами налетели на мирные поморские ладьи и потопили две из них. Третьей удалось спастись только чудом. Она ушла от погони, скрывшись в волнах. Всю ночь гребцы, выбиваясь из сил и непрестанно отливая воду из ладьи ведром, гребли к берегу, где на спех починили посудину.Едва Владимирко добрался до острога на берегу Вины и усталый до полусмерти ввалился в свою избу, к нему явился молодой биарм. Крепкая обувь из кожи на нерпичьей подошве разбита в прах, одежонка разодрана в клочья — пробирался, видимо, ночью по лесу без пути, без дороги. Но лицо у парня молодое, не очень утомленное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11