После чего легко обогнул меня и направился прямиком к журнальному столику, возле которого сидела Нэн. Поставив на стол бутылку и бокалы, он вернулся за пакетом.
– Более того, надо отпраздновать успешное раскрытие этого дела вашими силами, – с улыбкой добавил Трент, вошел в дом, ногой захлопнул за собой дверь и принялся разгружать белый пакет. – По радио только об этом и говорят. О том, что убийцу Рассела Мурмена ищет полиция. И что второй преступник в больнице, под вооруженной охраной. И еще… – тут он подмигнул мне, – о вас двоих, как главных свидетелях.
– Принимая во внимание мнение одного конкретного полицейского, – вставила Нэн, пожирая глазами картонки, которые раскладывал Трент, – я бы не удивилась, если б нас обвинили в создании помех официальному расследованию.
Трент ухмыльнулся.
– Так или иначе, услыхав эту новость по радио, я подумал, что нам стоит устроить завтрак с шампанским. Прежде чем репортеры разнюхают, что вы дома, и заявятся сюда толпами, горя желанием взять интервью у новоиспеченных героинь Луисвиля.
Героинь? Как-то странно он произнес это слово. Я поймала себя на том, что непонятное ощущение усилилось.
Да что со мной? Рядом симпатичный мужчина, удивительно напоминающий Харрисона Форда, и он дарит мне улыбки в сто ватт. Мало того – этот мужчина вознес поцелуй до высот подлинного искусства. Так в чем же тут загвоздка?
Может, я все больше становлюсь похожей на Нэн? По словам сестры, флирт напоминает рыбную ловлю: когда улов уже в лодке, он очень скоро начинает смердеть.
Значит, дело в этом? И коль скоро Трент клюнул, мой интерес пошел на убыль?
Расположившись на софе, Трент указал на коробочки с яствами:
– Итак, милые дамы, я тут принес блинчики, яйца, бекон и бог знает что еще.
Нэн накинулась на картонки. Я потянула носом и вдруг поняла, как сильно проголодалась. Когда же мы с Нэн ели в последний раз? И кстати, почему я до сих пор стою столбом?
Сестра, очевидно, не замечала моего ступора.
– Как мило с твоей стороны, Трент, – ворковала она, расстилая на коленях бумажную салфетку, – тем более что твоему клиенту теперь придется выплачивать страховку.
Пожав плечами, Трент достал из пакета горсть пирожков и пакетиков с кленовым сиропом.
– Мне-то что, мне все равно заплатят, независимо от исхода дела. И вдобавок малыш Рассела Мурмена теперь станет на сто тысяч долларов богаче. И на здоровье.
Нэн улыбнулась и недоуменно покосилась на меня. Я без труда уловила ход ее мыслей: мол, что со мной происходит?
Я перевела взгляд на Трента. Упоминание о Расселе Мурмене навело меня на какую-то мысль. Но какую?
– Берт, ты что, устала? – озабоченно спросил Трент. – Должно быть, вся эта история здорово тебя вымотала.
– Нет-нет, – отмахнулась я, – все нормально.
Нэн вновь испытующе взглянула на меня.
– Прежде чем мы примемся за еду, – заговорил Трент, – предлагаю выпить. – Он поднялся, пропуская Нэн, которая обошла вокруг столика. Как и в тот раз, когда мы устроили вечер с пиццей, Трент сел между нами – чтобы не стукаться локтями со мной, правшой, и левшой Нэн.
Смутное ощущение по-прежнему не давало мне покоя.
Наполнив бокалы, Трент передал один Нэн, а другой – мне.
– За вас, милые дамы! Пьем до дна. У нас с вами вон какая бутыль! Не каждый день детективы-любители обставляют полицию и частного сыщика.
Нэн улыбнулась:
– Что верно, то верно. Помощь мы оказали неоценимую. Пожалуй, больше всех нам благодарен Гецманн.
– Кто-кто? – Трент вскинул бровь.
– Гецманн, – повторила Нэн, потянувшись за ломтиком бекона. – Полицейский, который ведет это дело.
И тут вдруг в голове моей все прояснилось, словно части головоломки встали на свои места.
Остальное помню как в замедленной съемке. Я прыгнула вперед. Увидела вьггаращенные от изумления глаза Нэн. Трент повернулся, протягивая ко мне руки.
Казалось, я двигаюсь не по воздуху, а сквозь толщу воды… Рванувшись к Нэн, левой рукой выбила у нее бокал. А правой схватила за горлышко тяжелую бутыль шампанского. После чего развернулась и опустила бутыль на голову Трента.
Раздался противный глухой стук, и шампанское, пенясь и шипя, брызнуло во все стороны.
Глава двадцатая
НЭН
Как пишут во всех научных трудах, которые мне довелось прочесть, если один из близнецов сходит с ума, у второго отличные шансы немедленно последовать его примеру. Глядя, как бутылка с шампанским опускается Тренту на голову, я невольно подумала, что не пройдет и часа, как примчится пара дюжих санитаров, дабы нарядить меня в шикарный прикид с чересчур длинными рукавами, которые завязываются сзади.
– Берт! – взвыла я. – Ты что, рехнулась? Какого черта ты вытворяешь?
– Ничего другого не оставалось, – отозвалась Берт дрожащим голосом, не сводя застывшего взгляда с Трента.
Он, бедняжка, рухнул ничком на софу, медленно сполз на пол и теперь лежал лицом вниз, распростертый между софой и журнальным столиком.
Я наклонилась и приложила руку к его шее.
– Слава богу! Дышит!
Затем обернулась к Берт. Сестренка пребывала в полной прострации. Набрав побольше воздуха, я заговорила:
– Берт…
Она испустила горестный вздох и пробормотала:
– Неужели ты ничего не поняла? Он заранее открыл бутылку!
Я опешила. Как там советуют обращаться с психами? Ласково, терпеливо, и ни в коем случае им не перечить.
– Совершенно верно, – медленно и внятно произнесла я, – он заранее открыл…
– Очнись, Нэн! – перебила меня сестра. – Трент пытался нас убить!
– Что?!
Берт кивнула на обмякшего Трента. Я тоже посмотрела. Будучи без сознания, он уже не так напоминал Харрисона Форда.
– Неужто ты так и не поняла, кто это? – устало спросила Берт.
– Человек, который подаст на тебя в суд за телесные повреждения, – послушно ответила я.
Берт будто и не слышала.
– Это мистер Сандерсен, Нэн! Тед Сандерсен, Бедняжка! Как видно, события этой ночи так повлияли на ее психику, что главные неприятности у нас еще впереди.
– Мистер Сандерсен? Берт, но ведь Тед Сандерсен погиб…
– А вот и нет! Не погиб, потому что это он и есть. Тед Сандерсен, он же Эллиот Симс, он же Трент Марксберри.
Ну да. А еще миссис Сандерсен, Вильма Картленд и Максина.
Берт потребовалось некоторое время, чтобы все мне объяснить. Однако, объясняя, она не сидела без дела, а связывала Трента подручными средствами. Да-да, вырубив беднягу, Берт тотчас метнулась наверх, к себе в спальню, откуда полминуты спустя вернулась с ворохом непочатых колготок.
– Вряд ли у меня найдется веревка, так что сойдет и это!
И, деловито разорвав зубами целлофановую упаковку, обмотала колготками сначала нижние конечности Трента, а затем ножку тяжеленной софы. Очевидно, по замыслу Берт, если Трент вдруг очнется и попытается сбежать, ему придется сделать это, волоча за собой тахту времен первых поселенцев.
Я же, разумеется, не оказывала Берт содействия, пока она окончательно не убедила меня в своей правоте. А до этого момента я просто стояла, наблюдала, как моя сестрица сноровисто бинтует колготками лодыжки Трента, и надеялась в душе, что у сыщика хорошее чувство юмора.
– Ты только вспомни, Нэн, – вразумляла меня Берт, закрепляя добротный узел. – Что нам говорил Гецманн? Что полиция установила личность Рассела Мурмена чуть ли не к полуночи пятницы. Но Трент знал его имя уже в пятницу днем – когда заявился сюда, после того как моя квартира была перевернута вверх дном.
О боже. Неужели это правда?
Берт между тем торопливо продолжала:
– Готова поспорить, именно Трент и обшарил наши квартиры – надеялся, наверное, выйти на след шантажиста. Как же он, должно быть, озверел, когда, избавившись от Рассела, получил весточку от Глена и понял, что в этом деле участвует кто-то еще. Похоже, обшарив мои комнаты, Трент обошел дом и как ни в чем не бывало предстал перед нами.
Я смотрела на Берт, пытаясь справиться с подступающей тошнотой. Господи, неужели она права?
– Нэн, кто мог раньше полиции узнать имя убитого? Только убийца! Он прикончил Рассела и забрал его бумажник.
Я сделала глубокий вдох и медленно проговорила:
– Трент сказал, что имя убитого ему сообщили в полиции, но, судя по его недавней реакции, о Гецманне он слышал впервые.
Точно! Уж кого-кого, а очаровашку Гецманна вряд ли так быстро позабудешь. Я метнулась к Берт и, присев рядом, принялась обматывать колготками запястья Трента и еще одну ножку софы.
– Но с чего ты взяла, что это Тед Сандерсен? А не Лес Теннисон, любовник миссис Сандерсен?
– Неужели не понимаешь? – Берт закрепила еще один узел. – Трент не может быть Лесом Теннисоном – ведь он с самого начала знал, кто из нас правша, а кто – левша. И как я раньше не сообразила! Помнишь, что сказал Трент, когда принес пиццу? Что не сядет рядом с левшой Нэн, чтобы не стукаться локтями. А ведь мы не говорили ему, что мы зеркальные близнецы, – значит, он откуда-то уже знал это. Вспомни, мистера Сандерсена это в свое время очень заинтересовало, он все расспрашивал нас…
Во рту у меня пересохло. А ведь правда… Сидя. с детьми Сандерсенов, мы вряд ли встречались с Лесом Теннисоном, но вот мистер Сандерсен проводил с нами немало времени. Я покосилась на Трента.
– Все дело в бороде, это из-за нее он так изменился.
Берт пожала плечами:
– Борода плюс двадцать с лишним лет.
Как только Трент был на совесть примотан к софе, я бросилась к телефону. Вызвав полицию, вернулась и вновь уставилась на человека, распростертого на полу.
– Но если ты права, значит, он убил своего родного сына… – Спазм сдавил мне горло. – Как же он мог дойти до такого?
У Берт на все был готов ответ.
– Помнишь, что сказала нам сестра Теда Сандерсена? Узнав об интрижке его жены, Вильма с мужем засомневались, что мальчики – сыновья Теда. – Пожав плечами, Берт отошла и уселась в кресло-качалку, стоявшее у книжного шкафа. – И потом, ведь братья шантажировали собственного отца, пусть даже они этого не знали. Вряд ли Сандерсен воспринимал их как сыновей – скорее как проблему, от которой надо избавиться.
– Наверное, он и Элис убил, – продолжала я. – Помнишь, он появился в мотеле, когда мы там торчали? Якобы получил анонимный звонок. Не было никакого звонка! Он узнал адрес у бедняжки Элис, как и мы, а поскольку Элис его видела, решил не оставлять ее в живых.
– О господи! – выдохнула Берт, глянула на Трента и испуганно прикрыла рот рукой.
Я подумала, что он приходит в себя, но нет, беглого взгляда хватило, чтобы понять: лежит как лежал, готовенький.
– В чем дело? – Я повернулась к Берт. Внезапно побледнев, она уставилась на меня круглыми от ужаса глазами.
– Нэн, я увлеклась убийцей! На его счету четыре жизни!
Что тут сказать?
– Бывает, – утешила я сестру.
Трент – для меня он все равно оставался Трентом – только-только начал приходить в сознание, когда на пороге появилась доблестная полиция. И я – совсем недавно утверждавшая, будто не желаю их больше видеть, – готова была целовать им форменные ботинки.
Едва полицейские отвязали Трента от кушетки и поставили на ноги – он, ясное дело, стал громко возмущаться, что Берт ни с того ни с сего на него напала. И опять – господи, сколько же можно! – мы с Берт потащились в полицейское управление.
Кажется, это место уже стало нашим вторым домом.
В полиции, перед Гецманном, Трент выглядел чертовски убедительно. С нескрываемой обидой пожаловался: с какой, мол, стати мы с Берт додумались его связать? Я заметила, что Гецманн внимательно прислушивается.
Исход дела решила Максина. Пока ее вели к кабинету, она, разумеется, визжала на всю округу.
– Мыслимое ли дело, снова приволочь меня в эту дыру! Не успела я добраться домой… – Тут Максина увидела Трента и осеклась на середине фразы. Картинно ткнув лакированным коготком в Трента, она выкрикнула: – Это же Эллиот! Мой гнусный муженек-убийца!
До чего ж трогательный момент! Что и говорить, приятно наблюдать воссоединение любящих супругов, а также теории с практикой.
Глядя на очаровательных мистера и миссис Симс, я вдруг сообразила, что это Максина стреляла в нас перед дверью Берт. Только метила она не в меня и не в Берт. Не сумев уговорить братцев порешить муженька, она попыталась сделать это сама.
После того как Максина опознала Трента, сюрпризы почти закончились. Правда, мы узнали, что в бутылке шампанского действительно содержалась изрядная доза крысиного яда. Видать, старина Трент решил отплатить нам за все неприятности, которые мы ему учинили, а затем снова удариться в бега.
Когда Гецманн поведал мне эту новость, я аж поежилась. Оказывается, мы с Берт чудом избежали двойных похорон. И вдобавок, подобные фокусы могут напрочь отбить вкус к шампанскому.
Еще один сюрприз случился на следующей неделе, в среду. Около трех, когда я заканчивала свой эфир, в аппаратную просунулась голова секретарши. Девчонке лет девятнадцать, и она очень впечатлительна.
– Нэн, – позвала девушка, лихорадочно поблескивая глазами. – Там тебя кто-то спрашивает. Наверное, по важному делу. – Она уже почти закрыла дверь, но затем, передумав, снова протиснулась в щель и добавила: – Кстати, он ничего себе, такой здоровяк!
Здоровяком оказался Гецманн собственной персоной. Стоя в приемной, руки за спину, он изучал на стенах рекламные плакаты. Рядом с ним наши стулья и столы казались мебелью из страны лилипутов. Заслышав мои шаги, Гецманн обернулся и смерил меня оценивающим взглядом.
Я улыбнулась, стараясь не подать виду, что заметила, как его глаза дважды оглядели меня с головы до ног, пока я пересекала комнату.
– Привет, – поздоровалась я. И умолкла в ожидании.
Гецманн вдруг сконфузился.
– Я тут… подумал, что вам захочется узнать, как идет расследование.
И он сюда притащился только для того, чтобы мне об этом рассказать?! Лично? Когда мог просто снять телефонную трубку?
– Да… неплохо бы…
Я жестом указала ему на один из стульев. Гецманн сел, сразу сделавшись похожим на медведя-гризли, примостившегося на скамеечке для ног. Взъерошив свой «ежик», детектив заговорил:
– В общем, все оказалось именно так, как и говорила ваша сестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29