Вадим преисполнился ожиданием. Он почему-то решил, что Тихий сейчас из этого же кармана вынет пачку с долларами, поэтому для него было полной неожиданностью увидеть в этой руке маленький пистолет с длинным круглым и толстым словно сарделька глушителем.Раздались два шипящих хлопка, и Вадим почувствовал, как что-то обожгло ему оба колена, а потом вдруг в теле у него разорвалась такая боль, что он взвыл, как собака. Сквозь страшную боль он вдруг вспомнил, что поговаривали среди братков о парне по прозвищу Тихий. Что-то вроде того, что Тихий тихо приходит и приводит за ручку смерть.— Цезарь! Рекс! — падая в кресло закричал Вадим. — Взять его! Фас!Однако к его великому удивлению обе собаки не сдвинулись с места. Они поочередно смотрели то на Вадима, то на Тихого и жалобно поскуливали. Выполнять команду они явно не собирались, а ведь на их обучку ушло пятьсот баксов.— Фас! — простонал Вадим.— Где товар? — спросил Тихий, направляя дуло пистолета Вадиму в лицо.Тот уже ничего не видел, кроме маленького круглого черного отверстия, из которого должна была вырваться его Вадима смерть. Кричать сил уже не было. Стуча зубами он едва выдавил:— Под диваном.Тихий встал, обошел неподвижно сидевшего Вадима и присел перед диваном. Доберманы остались стоять на месте. Они жалобно и виновато смотрели на своего хозяина, но были словно парализованы какой-то неведомой силой, что шла от Тихого. Одной рукой тот приподнял нижнюю спинку дивана и достал заветный рулон. Развернул его и спросил:— Это она?Вадим кивнул. Тот факт, что Тихий его не убил сразу, придал ему надежду. Может быть это просто наказание за жадность?Он ошибся. Тихий плавно нажал курок, и последнее, что услышал в своей жизни Вадим Скворцов, известный в определенных кругах, как Сворец, был шипящий хлопок, словно кто-то открыл бутылку с шампанским. Горько завыли Цезарь и Рекс.Последняя же его мысль была примерно такая:«Какого хрена? Картина-то не та!» ТЕТЯ КАТЯ — Азарова это вы? — Еще в дверях спросила Екатерина Дмитриевна.— Нет, я не Азарова, — ответила Вера, пропуская женщину в офис. — Я Грач. Вера Грач.— Я Азарова, — сказала Марина, оторвавшись от шахматной партии, которую она вела с компьютером и почти выиграла. Привычно оттолкнувшись ногой, она выкатила свое кресло из-за стола, потом загнала его в центр офиса. — А вы, по-видимому, Екатерина Дмитриевна Поцелуева.— Да это я! — радостно выдохнула Поцелуева и не удержалась: — Ой, девочки, какие же вы молоденькие и хорошенькие. А меня зовите просто тетя Катя.— Садитесь, тетя Катя, — Вера подвела женщину к креслу, и та плюхнулась в него с таким видом, словно только что пробежала стометровку. — И расскажите, что у вас произошло.— Горе у меня! — тут же запричитала тетя Катя. — Ой, у меня такое горе!— Да, сюда просто так не ходят, — безо особого сочувствия заметила Азарова. — Вам известны мои условия?— Да, тысяча долларов в неделю. Меня вполне устраивает. Я заплачу.— Оплата вперед.— Да, да, конечно, — тетя Катя полезла в сумочку и достала пять сотенных бумажек, протянула их Марине. Та взяла их, пересчитала и тщательно просмотрела на свет. Затем положила в карман жакета:— Теперь говорите, что у вас произошло.Вера с удивлением и во все глаза смотрела на Азарову, та совершенно не обращала на нее внимания, полностью поглощенная тетей Катей.— Ой, у меня такое горе! — опять запричитала тетя Катя. — Такое горе, просто сердце разрывается от боли. Ой, я не переживу!Женщина закатила глаза и опрокинула назад голову, чтобы разрыдаться.— Хотите коньяку? — вдруг спросила ее Марина.Голова тети Кати тут же вернулась на место:— С лимончиком?— Хоть с двумя! У нас солидная фирма. — Марина сделала какую-то особенно сложную фигуру, и ее кресло опять оказалось за столом, под крышкой которого скрывался бар с охлаждением. Вернулась она с бутылкой армянского коньяка, блюдечком с лимонными ломтиками и рюмочкой, которую наполнила да краев и протянула тете Кате. Та хлопнула ее словно водку, занюхала лимоном, после чего бросила его в свой маленький похожий на бантик рот. На секунду скривилась и смахнула с глаз набежавшую слезу:— Ох хорошо! Полегчало. Прямо камень с души. Теперь можно и поговорить.— Ну вот ваше давление нормализовалось, и мы вас слушаем, — Марина была сама любезность. — Давайте, рассказывайте.— А что рассказывать? Ограбили меня. Вот уж месяц прошел. Чуть не до нитки все забрали. А милиция и не чешется. Только бумажки все пишут и пишут, пишут и пишут. Писатели. Тоже мне, Тургеневы. И на все один ответ «Му-му», да «му-му». Это вместо того, чтобы жуликов этих проклятых искать! А ведь мне картина эта дороже жизни. А Скворцов на свободе ходит! Ходит, и в глаза мне бесстыжий смотрит. Сочувствует гад. А ведь я уверена, он картину спер. Он, ирод! Больше некому. Уж я даже в церковь ходила, свечку верх ногами ставила Николаю Угоднику, чтобы он этого подлеца наказал.Азарова вся подалась вперед, и стала похожа на охотничью собаку, вставшую в стойку. Глазки ее стали большими и блестящими. Так ребенок смотрит в свой день рождения на праздничный торт.— Месяц назад, говорите, вас ограбили? Месяц назад! И вы только сейчас пришли ко мне? — воскликнула она.— Так ведь… — растерялась тетя Катя. — Мне же следователь целый месяц мозги морочил, мол найдем, найдем, не переживайте. Я и ждала.— Очень хорошо! — Азарова просто кипела от возмущения и разочарования. — Только шансов у вас сейчас практически нет, уважаемая тетя Катя! Ладно, проехали. Теперь перечислите, что украли, все по порядку. Постарайтесь ничего не забыть.— А чего перечислять-то? — тетя Катя сложила руки на груди. — Картину мужнину украли.— Картину. Так, еще что?— Все.— Все?— В том-то и дело, что все.— Вот это уже интересно, — разочарование на лице Марины резко исчезло и сменилось радостью. Глаза ее вновь заблестели от любопытства. — Значит только одна картина?— Так ведь это не простая картина! — не выдержала тетя Катя. — Это же память!— Понятно, — согласилась Марина, — память о муже. Дорогая сердцу вещь.— То-то и оно, — всхлипнула тетя Катя. — Можно мне еще коньячку?Марина наполнила рюмку, но в этот раз тетя Катя выпила только половину, зато съела сразу два лимончика.— А с искусствоведческой точки зрения она представляет какую-нибудь ценность?— Еще какую! Мне столько раз за нее деньги предлагали. И не малые. Эх, и чего я ее раньше не продала? Так бы хоть с деньгами была.— Работа известного художника?— Да. Картину написал известный советский художник Дейнека, — заученно сказала тетя Катя. — В одна тысяча тридцать девятом году и подарил ее брату моего мужа. Они кажется были друзьями. А потом от брата она перешла к моему мужу, затем ко мне.— Дейнека! — воскликнула Марина. — Дейнека! Не могу поверить! Неужели такое возможно? Подлинник?— Самый что ни на есть.Марина вскочила с кресла и в волнении прошлась взад вперед, затем села и шепотом спросила тетю Катю в упор:— У вас есть ее фотография?— Чья? — тетя Катя тоже перешла на шепот.— Фотография, где бы была изображена похищенная картина, — прошептала Азарова. — Если нет, то придется ограничиться словесным описанием, а позже поискать в каталогах.— Фотография у меня есть! — тихо и торжественно произнесла тетя Катя. Она полезла в сумочку и достала целый фотоальбом, небольшой, но пухленький, словно карманная библия. Снова всхлипнула. — Вот здесь. Только и осталось, что на фотографии. Ах я несчастная!Азарова жадно схватила альбом и впилась в указанную фотографию глазами.— И это Дейнека? — спросила она. — В обще-то я в живописи не особо парю. Вера а ты?— В обще-то я тоже, — вынуждена была признаться Вера.— Ник, действуй! — дала команду Азарова.Ник уже сидел за компьютером и минут десять как стучал клавишами и шипел принтером. Он словно ждал команду, потому что тут же вышел из-за стола и протянул Азаровой распечатку, которую только что скачал из Интернета.— Так! — Маринины глаза забегали по листку. — Дейнека Александр Александрович, тысяча восемьсот девяносто девятого года рождения, советский художник монументального направления, полотна воспевающие колхозно-индустриальное строительство нового общества, спортивные достижения, ля-ля тополя, Ленинская премия, всемирная известность, «Будущие летчики», это я помню, в Третьяковке видела, где-то даже открытка есть, «Оборона Петрограда», двадцать восьмой год. Так мне все ясно. На Вера, почитай и просветись.Азарова передала Вере распечатку и фотографию вместе с альбомом. На распечатке была статья про Дейнеку, а на фотографии была сама тетя Катя, сидящая за богато накрытым столом, видимо было какое-то праздничное застолье, а за ее спиной была полностью видна картина в скромной белой раме. Вера ожидала увидеть что-нибудь революционное и торжественное, как обещалось в распечатке, на картине же был изображен обыкновенный букет одуванчиков в глиняном горшке, который стоял на деревенском столе на вышитой крестьянской салфетке.— Обычный натюрморт, — заметила Вера. — А тут не сказано, что Дейнека писал натюрморты. Может это не его картина?— Нет, — тут же отозвалась тетя Катя, и в голосе у нее зазвенела обида, — это именно его картина!— В этом по-видимому и есть главная ценность работы, — заметила Азарова. — Если художник отошел от основной линии, то это уже поиск, инновация. Вот, к примеру, Айвазовский. Ведь он своими морскими бурями и девятыми валами всех достал. А представь, что вместо моря он вдруг написал африканскую пустыню. Так ведь эта картина сразу станет ценнее всех остальных. Правильно я говорю, тетя Катя?— Мне муж что-то такое говорил.— Или, другой пример: Шишкин вдруг вместо медведей нарисовал бурлаков на севере, — хихикнула Марина и вдруг снова стала серьезной. — Кстати, кто такой Скворцов? И почему вы думаете, что картину украл он?— Я не думаю, я в этом уверена! — воскликнула тетя Катя. — Скворцов это мой сосед. Его квартира напротив моей. Я до сих пор не понимаю, почему милиция не устроила в его квартире обыск.— Если бы милиция могла у каждого подозреваемого устраивать обыск, то с преступностью было бы уже давно покончено, — торжественно заявила Азарова. — Но к счастью, существуют Уголовно Процессуальный кодекс, прокуратура, суд и прочая фигня. Итак, вернемся к нашим козлам. Почему вы решили, что картину украл Скворцов?— Потому что за три дня до ограбления он приходил ко мне и очень просил продать ему эту картину. Он меня насмешил. Знаете, сколько предлагал?— Сколько?— Тысячу долларов. Ха! Как будто я вчера родилась и не знаю сколько стоит Дейнека. Пусть он не Рембрант и не Леонардо да Винчи, но тысяч на сто потянет.— Значит вы ему отказали?— Как и всем остальным, — гордо сказала тетя Катя.— Все! — прервала разговор Азарова. — Дальше будем бухтить на месте преступления. Едем в ваш хаузер. СОБАЧИЙ ВОЙ Через пятнадцать минут Азарова, Грач, Караваев и тетя Катя были на месте. Ник остался в машине, он был за рулем, а Марина и Вера поднялись вслед за тетей Катей в старый сталинской планировки дом, на четвертый этаж.— Так, дверь железная, — после беглого осмотра заметила Азарова, — с итальянским замком. Этот замок вы поставили уже после кражи?— Увы, увы, — вздохнула тетя Катя. — После, голубушка. Как говорится, учит Бог дурака, учит, а толку нет.— А до этого какой стоял замок?— Обыкновенный, гаражный.— Повреждения были?— Да вроде как нет. А вот вторую дверь этот гад плечом вышиб.За железной дверью была массивная деревянная дверь.— Откуда вы знаете, что плечом? — удивилась Азарова.— Так мне милиция сказала.— Понятно. А Скворцов парень здоровый?— Еще какой! Мне как сказали, что плечом дверь вышибли, так я сразу и поняла, что это Вадим. Кто же кроме него? Ему что дверь, что ворота. Такой боров!Марина кивнула за спину на броневую дверь и прошептала:— Он там проживает?Тетя Катя опасливо покосилась на соседскую дверь и кивнула.— Сейчас дома?— Пес его знает!— Ладно, займемся им позже. Во всяком случае, собака у него на месте. Воет чего-то.— У него две псины, — проворчала тетя Катя. — Страшные, здоровенные. Он их только сырым мясом кормит. А как гулять выведет, так все бабы детей со двора спешат увести.Вошли в квартиру. Ничего особенно примечательного в ней не было. Добротная обстановка, купленная еще в восьмидесятые годы, но уже начавшая истлевать, недавно поклеенные английские обои, три комнаты, кухня, ванная и туалет. Балкон. И очень много цветов.— Да вы знатный цветовод, тетя Катя! — с восхищением покачала головой Вера.— Что есть, то есть, — обрадовалась тетя Катя. — Ко мне все соседи ходят за опытом и отростками.— У меня мама тоже цветы любит.Азарова же на цветы внимания не обратила, а сразу подошла к месту, где их не было.— Так, картина висела здесь, — сказала она.— Да, да. Смотреть не могу. Хотела цветами заставить, да руки не поднялись. Как глаза закрою, так Геннадия вижу, Геннадий это муж мой покойный, пальцем мне грозит. Не уберегла, мол!— Картину унесли с рамой? — спросила Азарова. Ее глаза так и бегали по сторонам. Казалось, она мысленно фотографирует обстановку.— Нет, рама осталась.— Где она?— В милиции. На этой, как ее…— Экспертизе?— Ага на ней самой.— Это нам знакомо, — сказала Марина. — Что ж, осмотр окончен. А этот ваш Скворцов, он что любитель живописи?— Любитель! — тетя Катя фыркнула. — Какое там! Бандит он, а не любитель.— Бандит? — Азарова обернулась.— Самый настоящий.— А вот это надо было сказать сразу. У вас есть его телефон?— Чей телефон? Этого проходимца? Еще чего не хватало! С чего бы это мне ему звонить?— Тогда дайте мне телефонную книгу.— А вот это пожалуйста.Азарова быстро отыскала нужный ей номер и набрала его.— Это ты что же ему звонишь? — всплеснула руками тетя Катя.Марина кивнула и положила трубку на аппарат:— Его дома нет. Автоответчик отвечает. Вот это удача! Значит прямо сейчас к нему и заглянем. Не думаю, что это что-нибудь даст, но попытка не пытка.Тетя Катя опять замахала руками:— Ой, да что ты такое придумала! Я же тебе сказал, что у него дома два кобеля ограмадных. Они же тебя на куски разорвут.— Собаки мне не страшны, — сказала Марина и достала из сумочки балончик со слезоточивым газом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31