В девятнадцать лет я оставила военную службу и... да, вышла замуж и
начала серьезно писать. Три года спустя вышла моя первая книга, - она
пожала плечами, улыбнулась. - Об остальном читайте в моих стихах. Там есть
все.
- И теперь в мирах пяти Галактик люди ищут в ваших образах и
значениях разгадку величия, любви и одиночества...
Последние слова выпрыгнули из фразы, как бродяги из товарного вагона.
Она стояла перед ним; она была великой, а он, оторванный от обычной
военной жизни, чувствовал себя таким одиноким; и он был отчаянно влюб...
Нет!
Это невозможно, это отвратительно, это было слишком просто для
объяснения того, что происходит в его мозгу, что пульсирует в его руках.
- Выпьем еще? - автоматическая защита. Но она приняла ее за
автоматическую вежливость. Бармен подошел, отошел.
- Миры пяти Галактик, - повторила она. - Удивительно. Мне всего
двадцать шесть лет.
Глаза ее остановились на чем-то невидимом, она еще не выпила и
половины первой порции.
- В вашем возрасте Китс уже был мертв.
Она пожала плечами.
- Это странное время. Оно так быстро и внезапно выдвигает героев и
так же быстро и внезапно убивает их.
Он кивнул, вспомнив о полдюжине певцов, писателей, которые в конце
второго или в начале третьего десятилетия своей жизни объявлялись гениями,
чтобы исчезнуть через год-другой. Ее репутация удерживается очень долго.
- Я принадлежу своему времени, - сказала она. - Я хотела бы вырваться
за его пределы, но время не пускает меня, - руки ее оторвались от гладкой
поверхности стекла. - Вы в армии должны испытывать то же самое, - она
подняла голову. - Дала ли я вам то, чего вы хотели?
Он кивнул. Легче было солгать жестом, а не словом.
- Хорошо. Теперь, генерал Форестер, расскажите мне о Вавилоне-17.
Он оглянулся в поисках бармена, но сияние вернуло его взгляд к ее
лицу: сияние оказалось просто ее улыбкой - краем глаза он принял эту
улыбку за вспышку света.
- Возьмите, - сказала она, пододвигая к нему свой второй стакан. - Я
еще не кончила первый.
Он взял его, отхлебнул.
- Захват, мисс Вонг... Это связано с Захватом.
Она оперлась рукой, слушая с сузившимися глазами.
- Это началось с серии несчастных случаев, точнее, вначале они
казались несчастными случаями, но теперь мы уверены, что это диверсия. Они
происходят на всем пространстве Союза с шестьдесят восьмого года.
Некоторые - на боевых кораблях, некоторые - на базах космического флота...
Обычно не срабатывает самое важное оборудование. Дважды взрывы привели к
гибели правительственных деятелей. Несколько раз эти случаи происходили на
индустриальных предприятиях, производящих важную военную продукцию.
- Что же объединяет все эти "случаи" кроме того, что они связаны с
войной? При современном развитии экономики любой случай нетрудно связать с
войной.
- Их объединяет Вавилон-17.
Он смотрел, как она заканчивает свою порцию и аккуратно ставит стакан
на влажный круг.
- Непосредственно перед, в течении и сразу после каждого случая
пространство заполнялось радиопереговорами из неизвестных источников.
Некоторые из них по мощности отстоят на сотни ярдов, но иногда встречаются
и такие, которые доносятся за световые годы. Во время последних трех
"случаев" мы записали эти радиопередачи и дали им рабочее название
Вавилон-17. Вот. Сможете ли вы из этого что-нибудь извлечь?
- Да. Есть хорошая возможность перехватить того, кто передает эти
радиоинструкции для саботажа...
- Но мы ничего не можем найти! - в его голосе прорвалось раздражение.
- Нет ничего, кроме этого проклятого бормотания! И, наконец, кто-то
заметил повторение в передачах и заподозрил существование кода.
Криптографы потратили много сил, но целый месяц ничего не могли сделать,
поэтому и обратились к вам.
Продолжая говорить, он заметил, что она задумалась. После
продолжительного раздумья она сказала:
- Генерал Форестер, вам нужен оригинал записи радиопереговоров плюс
полный отчет, если можно, секунда за секундой, обо всем происшедшем во
время "случая".
- Не знаю, можно ли...
- Если вы не можете получить такой отчет, постарайтесь его составить
во время следующего "случая". Если этот радиохлам представляет собой
разговор, обмен репликами, я сумею выяснить, о чем в них говорится. Вы
могли бы заметить, что в той копии, которую мне передали из
криптографического отдела, нет обозначений, кому принадлежат реплики. Нет
даже пауз, не говоря уже о словах. Простая техническая запись.
- Я могу дать вам все, кроме оригинала записи...
- Но вы должны. Я хочу сама составить транскрипцию, тщательно и со
своими обозначениями.
- Мы сделаем для вас перезапись по вашим указаниям.
Она покачала головой.
- Я должна все проделать сама, иначе я ничего не могу обещать. Вся
проблема заключается сейчас в распознавании фонематических и
аллофонических противопоставлений. Ваши люди даже не поняли, что это язык,
поэтому эта проблема их не заинтересовала...
Теперь он прервал ее:
- Что за противопоставления?
- Вы знаете, что некоторые люди азиатского происхождения путают Р и
Л, когда говорят на западных языках. Это потому, что в западных языках это
разные фонемы, а восточные люди на их месте слышат и пишут одно и то же.
Или сравните межзубное "th" в "они" (They) и "театр" (Theator).
- А в чем же разница между этими "т"?
- Они различаются так же, как В и Ф: из них один звук звонкий, а
другой глухой.
- Понятно.
- Но проблема заключается в том, чтобы иностранец мог правильно
затранскрибировать язык, который изучает. Иначе он может просто не
услышать различий, которых нет в его собственном языке.
- А как вы собираетесь сделать это?
- Используя свои знания звуковых систем множества языков, а также при
помощи чутья.
- Опять профессиональное мастерство?
Она улыбнулась.
- Я надеюсь.
Она ждала его одобрения. Но что он должен одобрить? На какое-то
мгновение он был отвлечен ее голосом.
- Конечно, мисс Вонг, - сказал он, - вы наш эксперт. Приходите завтра
в криптографический отдел и получите все необходимое.
- Спасибо, генерал Форестер. Я направлю вам свой официальный доклад.
Он стоял неподвижно, окаменев от ее улыбки. "Я должен идти, - в
отчаянии подумал он. - О, нет, сначала нужно что-то сказать".
- Хорошо, мисс Вонг. Потом мы еще поговорим...
Что-то еще, что-то еще...
Он начал поворачиваться. Надо сказать еще спасибо, спасибо. Подошел к
двери, по-прежнему размышляя: "Кто она? О, что-то я должен сказать! Я
груб, властен, я военный. Но богатство мыслей и слов отдано ей."
Дверь раскрылась, и вечер опустил ему на глаза свои синие пальцы.
"Боже, - подумал он, когда прохлада коснулась его лица, - все это во
сне. А она не знает. Я не могу этого выразить! - слова притаились где-то в
глубине. На поверхности было молчание. Не могу ничего сказать!"

Ридра встала, ухватилась руками за стойку. Она смотрела в зеркало.
Подошел бармен, чтобы унести стаканы. Он нахмурился.
- Мисс Вонг?
Лицо ее было напряжено.
- Мисс Вонг, но...
Костяшки пальцев ее побелели, и бармен видел, как белизна ползет по
ее руке.
- Вам плохо, Мисс Вонг?
Она повернулась к нему.
- Вы заметили?
Голос ее был резким, хриплым, саркастическим, напряженным. Она
отодвинулась от стойки и подошла к двери, остановилась и, закашлявшись,
вышла.

2
- Моки, помогите мне!
- Ридра? - доктор Маркус Тиварба оторвался в темноте от подушки. В
дымном свете над постелью появилось ее лицо. - Где вы?
- Внизу, Моки. Пожалуйста, мне нужно поговорить с вами.
Ее возбужденное лицо двигалось справа налево, стараясь избежать его
взгляда. Он зажмурился от света, потом снова открыл глаза.
- Поднимайся.
Лицо исчезло.
Он взмахнул рукой в направлении контрольного света, и мягкий свет
заполнил роскошную спальню. Он откинул золотое одеяло, встал на меховой
ковер, снял с искривленной бронзовой подставки черный шелковый костюм и
накинул его. Встроенные в костюм контуры расправили его на плечах и груди.
Он нажал впускной клапан в раме стиля рококо, алюминиевая откидная доска
опустилась, открыв внутренности бара. Оттуда выдвинулся дымящийся кофейник
и графин с выпивкой.
Повинуясь другому жесту, на полу выросло пузырьковое кресло. Доктор
Тиварба повернулся к входной двери, она щелкнула, распахнулась и появилась
Ридра.
- Кофе? - он подтолкнул кофейник, силовое поле подхватило его и мягко
поднесло к ней. - Чем ты занимаешься?
- Моки, это... я...
- Пей кофе.
Она наполнила чашку, поднесла ее ко рту.
- Нет ли чего-нибудь успокаивающего?
- Какао? - он извлек две маленькие бутылки. - Алкоголь тоже способен
обмануть. У меня кое-что осталось от обеда, собиралась компания.
Она покачала головой.
- Только какао.
Бутылочка последовала за кофе по силовому полю.
- У меня был ужасно утомительный день, - он потер руки. Работать
после полудня не удалось, за обедом гости, все хотели разговаривать со
мной, да и после обеда докучали своими вызовами. Минут десять назад лег
спать, - он улыбнулся. - Как ты провела вечер?
- Моки, это... Это было ужасно!
Доктор Тиварба отпил из чашки.
- Прекрасно. Иначе я ни за что не простил бы тебе, что ты меня
разбудила.
Вопреки своему желанию она улыбнулась.
- Я всегда... всегда могу рас-считывать на в-вашу помощь и симпатию,
Моки.
- Ты можешь рассчитывать на мой здравый смысл и убедительный совет
психиатра. А симпатии? Мне жаль, но не после двенадцати. Садись. Что
случилось? - взмах его руки вызвал к жизни кресло рядом с ней. Край
сиденья легонько ударил ее под колени, и она села. - Перестань заикаться и
рассказывай. Ты преодолела это, когда тебе было пятнадцать лет, - голос
его стал очень мягким и убедительным.
Он еще раз отпил кофе.
- Код, вы помните, я работаю над кодом?
Доктор Тиварба опустился в широкий кожаный гамак и отбросил назад
седые волосы, все еще взъерошенные после сна.
- Я помню, тебя просили поработать над чем-то для правительства. Ты
довольно презрительно отзывалась об этом деле.
- Да. И... ну, это не код... это язык. Но сегодня вечером я... я
разговаривала с главнокомандующим... с генералом Форестером, и это
случилось... Я имею в виду - это случилось, и я знаю!
- Что знаешь?
- Как в прошлый раз, я знаю, о чем он думает.
- Ты читаешь в его мозгу?
- Нет. Как в последний раз. По тому, что он делал, я могла сказать, о
чем он думает.
- Ты уже пыталась объяснить это мне раньше, но я не понял, мне
кажется, что ты говоришь о чем-то вроде телепатии.
Она покачала головой, снова качнулась.
Внезапно Ридра сказала ровным голосом:
- "У меня теперь есть кое-какие идеи насчет того, что ты пытаешься
выразить, дорогая, но ты должна высказать это сама". Именно это вы хотели
сказать, Моки, не правда ли?
Тиварба поднял седые брови.
- Да. Это. И ты говоришь, что не читаешь у меня в мозгу? Но ты много
раз демонстрировала мне...
- Я знаю, что вы собираетесь сказать, а вы не знаете, что хочу
сказать я, - она почти встала со своего кресла.
Он сказал:
- Именно поэтому ты такая известная поэтесса.
Ридра продолжала:
- Я знаю, Моки. Я ношу все в своей голове и вкладываю в стихи,
которые понятны людям. Но прошедшие десять лет я занималась не этим. Вы
знаете, что я делала? Я слышала людей, улавливала их полумысли,
полупредложения, в которых они не могли выразить ничего, и это было очень
больно. Потом я отправлялась домой и отделывала их, полировала, выплавляла
для них ритмическое обрамление, превращала тусклые цвета в яркие краски,
заменяла кричащие краски пастелью, чтобы они больше не могли ранить -
таковы мои стихотворения. Я знаю, что хотят сказать люди, и говорю это за
них.
- Голос века, - сказал Тиварба.
Она ответила непечатным выражением, и в глазах у нее появились слезы.
- То, что я хочу сказать, то, что я хочу выразить, я еще только... -
она снова покачала головой. - Я не могу сказать этого.
- Если ты хочешь расти как поэт, ты это должна сказать.
Она кивнула.
- Моки, год назад я не подозревала, что высказываю то, что хотят
сказать люди. Я думала, это мои собственные мысли.
- Каждый молодой писатель, хоть чего-нибудь стоящий, проходит через
это. Так овладевают мастерством.
- А теперь у меня есть собственные мысли, у меня есть, что сказать
людям. Это не то, что раньше: оригинальная форма для уже сказанного. Это
новые мысли, и я боюсь до смерти.
- Каждый молодой писатель, созревая, проходит через это.
- Повторить легко, но сказать трудно, Моки.
- Хорошо, что ты это поняла. Почему бы тебе не рассказать мне точно,
как это... как действует это понимание другого человека?
Она молчала пять, десять секунд.
- Ладно. Попытаюсь еще раз. Перед тем, как уйти из бара, я стояла,
глядя в зеркало, а бармен подошел и спросил, что со мной.
- Он почувствовал, что ты расстроена?
- Он ничего не "почувствовал". Но посмотрел на мои руки. Они стиснули
край стойки и быстро белели. Не нужно быть гением, чтобы связать это с
тем, что происходит в моей голове.
- Бармены обычно очень чувствительны к такого рода сигналам. Это
часть их работы, - он кончил свой кофе. - Твои пальцы побелели? Что же
сказал генерал или не сказал, и что он хотел сказать?
Ее щека дважды дернулась, и доктор Тиварба подумал, следует ли это
интерпретировать более специфически, чем просто нервозность?
- Генерал - грубоватый, энергичный человек, - объяснила она, -
вероятно, неженатый и всю жизнь прослуживший в армии со всеми вытекающими
отсюда последствиями.
1 2 3 4