С наступлением ночи пигмеи танцевали вокруг костра, соблюдая какой то сложный варварский ритуал, делавший их похожими на выскочивших из мрака демонов.Однако возникла проблема, когда они дали понять, что им требуются женщины для удовлетворения их страсти, и потребовали, чтобы Нетуб срочно прислал им Ануну. Главарь решительно отказал им, и неудовлетворенность карликов грозила перерасти в ссору. Девушка дрожала при мысли, что Нетуб может уступить капризу этих ужасных человечков. К счастью, он поступил по-другому: послал своих сеидов в соседний город за проститутками, которые заработали на этом кучу медных дебенов.— Мне иногда кажется, что на организацию этого ограбления ты тратишь столько меди и золота, сколько мы не заберем из гробницы. Откуда ты все это берешь?— Я пользуюсь средствами Дакомона, — ответил Нетуб, избегая взгляда девушки. — Покинув Сетеп-Абу, он увез оттуда все свое состояние для финансирования этой операции.— И у тебя никогда не было соблазна завладеть им? — удивилась Ануна. — Ведь этот так легко. И никакого риска. Ты никогда не думал, что богатство Дакомона, которое ты растрачиваешь на подкуп тысяч сообщников, возможно, больше твоей предполагаемой доли сокровищ Анахотепа? Между прочим, оно уже у тебя в руках… тебе достаточно скрыться с ним, ни с кем не поделившись. Ты не боишься поменять кукушку на воробья? Нетуб с досадой отмахнулся.— Ты не понимаешь, — злобно прошипел он. — Дело не в золоте, не в богатстве. Затронута наша честь. Номарх должен ответить за свои преступления. Надо не только лишить его сокровища, но и осквернить его тело. Это главное. Ты и представить себе не можешь, как я сожалею, что не могу спуститься вместе с тобой и разделаться с его мумией. Ах! Как бы мне хотелось переломить ее о колено, разорвать… С каким наслаждением я топтал бы ногами ее лицо. Все это ты сделаешь за меня. Непременно. Нельзя допустить, чтобы в другом мире Анахотеп вел такую же нечестивую жизнь, как и здесь,— Если он такой нечестивец, — возразила Ануна, — сорок два судьи Аменти взвесят его сердце и бросят Пожирателю, адскому псу, сидящему у весов. Это закон.Нетуб презрительно захохотал:— Как ты наивна, моя девочка. Богатые всегда договорятся между собой. Уже давно Анахотеп купил у богов отпущение грехов пожертвованиями и роскошными подарками. Его сердце будет весить столько же, сколько и сердце бедняков.Тренировки возобновились. Как и предвидел Нетуб, пигмеи легко умещались в полых статуях вместе с мешками, инструментами, веревками. Они были необычайно выносливы и могли спокойно провести в закрытом саркофаге самое жаркое время дня. Чтобы избежать обезвоживания и не пить воды, они сосали кристаллики соли. Они же объяснили, что, когда им приспичивало, они мочились в пузырек, а потом выпивали мочу, чем поддерживали водный баланс и избегали риска утечки жидкости наружу. К тому же эти упрямые человечки, к огромной радости бандитов, по ночам танцевали на горящих углях.И все-таки глиняные статуи, хоть и тонкие, но тяжелые, беспокоили Нетуба. Вначале он хотел делать их из дерева, но они оказались еще тяжелее. Мумия, лишенная внутренних органов, почти ничего не весит, поэтому не стоило возбуждать любопытство жрецов во время церемонии открытия рта. Когда речь шла о рядовых покойниках, божьи слуги не давали себе труда вынимать мумию из гроба. Они лишь приподнимали картонную или гипсовую маску, касались теслом губ и произносили священные слова, возвращающие мумии чувствительные способности, а затем переходили к следующему покойнику.— Видишь ли, Ануна, — говорил Нетуб тихо, так, чтобы его не услышали другие, — вас перемешают с другими мумиями, настоящими, и вполне возможно, что служители почувствуют разницу в весе. В этом вся опасность. Мы должны облегчить глиняные статуи. Я даже подумал, а не заменить ли их картонными.— Картон непрочен, — возразила Ануна. — Его можно продырявить пальцем. А от тяжести инструментов половинки статуй вообще разойдутся.— Знаю, — вздохнул Нетуб. — Потому-то я и остановился на глине.— А сколько времени ты сможешь удерживать здесь всех этих людей? Они скоро заскучают, захотят вернуться в город… И там, в пивных, все разболтают проституткам.— Долго мы здесь не пробудем, — ответил Нетуб, чье лицо скрывала темнота ночи. — Анахотеп умрет со дня на день.— Вот как? — удивилась девушка. — Как ты можешь быть в этом уверен?— Потому что мы убьем его, — спокойно ответил Нетуб Ашра.
15
Нетуб показал Ануне яд, который должен был поставить точку. Это был пузырек из матового стекла, чуть больше указательного пальца, заткнутый глиняной пробкой.— Полагаешь, ты сможешь незаметно приблизиться к нему, чтобы влить эту дрянь в вино? — недоуменно спросила девушка.— Нет, не я, — коротко ответил Нетуб. — Я передам пузырек двум детям, которые сопровождают Анахотепа в его ночных прогулках. Они — два брата, в которых номарх влюбился и которых он называет «живыми посохами», потому что привык опираться на них при ходьбе.— Дети согласятся отравить номарха? — недоверчиво спросила Ануна.— Они ненавидят его. Они его боятся. Анахотеп велел зашить им веки, чтобы они не могли увидеть его секреты. У них лишь одна мысль — избавиться от него и обрести зрение. Ты считаешь, что это недостаточно веская причина?— Пожалуй, — согласилась девушка.— Завтра я еду в Сетеп-Абу, — продолжил Нетуб. — Ты поедешь со мной, так как я не хочу оставлять тебя одну с моими людьми. Теперь, когда все готово, надо побыстрее покончить со всем этим. Два месяца, пока мумия Анахотепа будет мокнуть на троне, станут тяжелым испытанием, и я должен быть рядом.Странным было возвращение девушки в Сетеп-Абу: она вошла туда как фантом. Сопровождаемая Нетубом Ашрой, Ануна проскользнула в город, переодевшись погонщиком верблюдов. Ей казалось, что прошла вечность с тех пор, как она покинула Дом бальзамирования. Хоремеб, Падирам, Хузуф вспоминались как товарищи из какой-то прошлой жизни, да и сама она не имела ничего общего с ничтожной благовонщицей, которой когда-то была.Город пугал, он был не таким, как прежде. Обезлюдевшие в темноте улицы превращались в пустыню по мере того, как поднималась луна.— Это из-за прихвостней Анахотепа, — шепнул ей Нетуб. — Каждую ночь они врываются в дома, воруют женщин и детей. Те, кто имел неосторожность улечься спать на террасе, становятся их первыми жертвами.— Они делают из них мумий? — дрожащим голосом спросила девушка.— Женщин? Да, — прошептал Нетуб. — Номарх хочет окружить себя гаремом мумий, а не деревянными куклами, а поскольку его верные придворные отказываются предоставить ему своих жен, он заставляет похищать самых красивых девушек в кварталах бедняков. Но в конечном итоге это нам на руку, потому что благодаря этим трупам вы сможете проникнуть в пирамиду.Завернувшись в бурнусы, они прокрались по опустевшим улицам, наполненным зловещей тишиной. Слышно было, как мяукают три сотни кошек богини Бастет, но не было и намека на разудалые песни солдат, вываливающихся из какой-нибудь пивной. С наступлением сумерек жители Сетеп-Абу заперлись в своих домах, оставив улицы призрачным слугам номарха.Нетуб и Ануна крались вдоль фасадов. Впереди шел главарь шайки с кинжалом в руке, готовый всадить его в любого, кто попытается встать у них на дороге. Наконец они проскользнули в садик у маленького домика из необожженного кирпича, дверь которого была помечена печатью Анахотепа. Преждевременно состарившаяся женщина, трясясь, ждала их. На каменной скамье бок о бок сидели два мальчика с зашитыми веками. Они были обнажены и носили на голове детские прядки. На них были дорогие украшения, а их тела пахли изысканными благовониями.— Быстрее! — умоляюще воскликнула женщина. — Сейчас за ними придут, чтобы отвести во дворец. Анахотеп почти не разрешает им приходить ко мне, их матери. Пора положить этому конец.Не отвечая ей, Нетуб приблизился к мальчикам и встал перед ними на колени, чтобы быть вровень с ними.— Я принес то, о чем мы говорили, — глухим голосом проговорил он. — Это эфиопский яд, сильный, но не имеющий вкуса. Жители той страны смачивают им наконечники своих стрел, чтобы насмерть поразить животное. Не наливайте слишком много, так как признаки отравления появляются очень быстро. Все должны подумать, что номарх умер естественной смертью. Вы поняли?Мальчики дружно кивнули. Ануна нашла их красивыми, но очень грустными, словно они ничего больше не ждали от жизни.— Он все еще пьет вино? — внезапно забеспокоившись, поинтересовался Нетуб.— Да, — произнес один из мальчиков. — По ночам он заставляет нас проходить через огромный зал, который провонял мумиями. Иногда он останавливается, чтобы зачерпнуть из вазы что-то похожее на стеклянный жемчуг… Думаю, это драгоценные камни. И потом он все время посмеивается, будто чем-то доволен. Если он хочет отблагодарить меня и брата, он заставляет нас открыть рот и сует что-то под язык, советуя не глотать.— Это жемчужины, — объяснила мать.— В конце зала, — продолжил ребенок, — есть большая закрытая дверь. Мы не имеем права переступать ее порог. Он сажает нас рядом на подушки и входит в комнату один. Не знаю, что он там делает. Может быть, любуется еще более великолепными сокровищами… Старик выжил из ума…— А вино? — нетерпеливо переспросил Нетуб.— Кувшины стоят повсюду, — ответил молчавший до этого второй мальчик. — Номарх похож на всех стариков: у него не хватает слюны и все время пересыхает во рту. Тогда он приказывает нам налить ему чашу. Делать это надо на ощупь, и он наказывает нас, если хоть капля прольется на пол.— Он часто вас бьет? — обеспокоилась Ануна.— Нет, не очень, — пробормотал ребенок. — Но хуже всего, когда он вынуждает нас целовать его.— Как это? — спросила девушка.— Иногда он не хочет пить из кубка, — объяснил мальчик. — Тогда он приказывает нам набирать вино в рот и выплевывать его ему в рот. Это очень противно.Ануна побледнела и невольно сжала пальцы Нетуба.— Ужасно, — проговорила она. — Что произойдет, если Анахотеп начнет капризничать, когда вино будет уже отравлено?Нетуб раздраженно отмахнулся.— Я предусмотрел это, — проворчал он. — Все предусмотрено, не тревожься. Мать мальчишек смажет им рты растительным лаком, который не пропустит яд в организм. Если они не проглотят это вино, то не будет никакой опасности. Просто потом им нужно будет побыстрее прополоскать рот чистой водой. Если бы они еще приняли приличную дозу камеди, это защитило бы и их желудок, но не все переносят это. А рисковать мы не можем.Ануну ошеломила жестокость Нетуба. Он вообще не подумал о том, что дети могут случайно проглотить глоток отравленного вина. Вообще-то ему было на все наплевать… Лишь бы удался его план!Он достал из-за пояса стеклянный флакончик с ядом и положил его на ладонь мальчика. Тот подвесил его к аграфу, спрятанному в спадающей направо пряди волос. Такая прическа была обычной для несовершеннолетних.После этого мальчик повернулись к Ануне и ощупал ее лицо, знакомясь с ней. Девушка схватила его потную ладошку с тяжелым чувством, что посылает этого мальчика на верную смерть.— Не бойтесь, прекрасная женщина, — сказал малыш. — Все будет хорошо… Как бы то ни было, мы с братом предпочитаем лучше умереть, чем продолжать целовать номарха…— Очень хорошо, — оборвал его Нетуб, — сказано здорово, но не забывай: если Анахотеп захочет превратить тебя в живой кубок, не вздумай проглотить ни капли вина. Лак добыт из камеди. У него приятный вкус, похожий на вкус засахаренных палочек папируса. Ты любишь эти палочки?— Да, — дружно ответили ребята улыбаясь.Ануна дрожала от скрытой ярости. Ей казалось, что она никогда никого так сильно не ненавидела.— Умоляю вас, — простонала мать, — сейчас же уходите. Стража вот-вот придет, а мне еще надо смазать рты мальчикам на тот случай, если… Да защитят нас боги.И она нагнулась, чтобы поцеловать руку Нетуба Ашры. Минутой позже бандит и девушка уже были на улице.— Как эта женщина может благодарить тебя за то, что ты посылаешь ее сыновей на смерть? — возмутилась Ануна. — Ты подлец.— Тихо, — шепнул Нетуб. — Подлец не я, а Анахотеп. Тебе известно только то, что номарх довольствуется игрой с малышами в живые стаканчики… Но помимо этого он делает с ними такое, чего ты не можешь даже вообразить… И поверь мне: они готовы пойти на смерть, лишь бы избавиться от всего этого.
16
Анахотеп находился в мрачном расположении духа, и даже длительное пересчитывание мумий его спутников, которых он собирался забрать с собой в свое последнее путешествие, в этот вечер не развеселило его. В конце ночной прогулки он по привычке вошел в тайные апартаменты Томака, своего двойника, оставив за дверью мальчишек, служивших ему «живыми посохами». Странно, но вопреки обычаю он застал Томака бодрым и даже возбужденным благосклонностью, проявленной к нему одной из женщин гарема, двенадцатилетней нубийкой, недавно приобретенной визирем Панахемебом.Около часа оба старика вели вялую беседу того же содержания, что и тридцать лет тому назад. Точнее сказать, они говорили сами с собою, сидя в разных углах комнаты, повторяли свои мысли, в которых не было ни теплоты, ни поддержки. Анахотеп не мог найти оправдания своей глухой злобы к двойнику, злобы, сотканной из противоречивых чувств, поскольку он одновременно обвинял Томака в том, что тот является отражением ужасного номарха, и в том, что тот сохранил лучшую физическую форму. Он вдруг спросил себя, чего ради он слушает разглагольствования этого старика о шелковистой коже какой-то куртизанки. Неужели этот старый скелет еще не устал от постельных игрищ?«Если только он не рассказывает мне это с единственной целью — досадить… — подумал номарх. — От него всего можно ожидать».Он был раздражен, недоволен тем, что, в конечном счете, мог говорить только с этой карикатурой на самого себя, чьи обороты речи и манеры казались ему смешными, но и вызывали тайное беспокойство, так как, возможно, были лишь отражением его собственного кокетства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37