Дедушка — он такой. Не любит говорить при мне ни о чем интересном. Мы с Грундо побрели прочь.
— Этот мерлин, он слишком старый для Алиши, — сказала я Грундо.
— И ты думаешь, это ее остановит? — удивился он.

Часть 2
НИК
Глава 1
Поначалу я подумал, что это сон. Все было действительно очень странно.
Это произошло, когда папа взял меня с собой в Лондон на писательскую конференцию. Папу зовут Тед Мэллори, он писатель. Он пишет ужастики про демонов, но эта конференция была для тех, кто пишет детективы. Вот что в папе странно: все то время, когда он не пишет сам, он читает детективы и искренне восхищается людьми, которые их пишут, куда больше, чем теми, кто пишет про то же, что и он сам. Он был ужасно взволнован, потому что на конференции собирался выступать его любимый автор.
Мне ехать не хотелось.
— А я говорю, ты поедешь! — сказал папа. — Я до сих пор содрогаюсь, вспоминая, что было, когда я оставил тебя одного на прошлую Пасху.
— Так ведь это мои друзья выпили все твое виски! — возразил я.
— Ну да, а ты мог только беспомощно наблюдать, как они ломают мебель и увешивают всю кухню макаронами, — съязвил папа. — Знаю, знаю. И вот что я сделаю, Ник. Я запишу тебя в качестве участника вместе со мной и поеду на конференцию, а дом запру. Если не захочешь отправиться со мной — пожалуйста, ночуй все выходные на улице. Или в сарае. Сарай могу оставить открытым, если хочешь.
Папа не шутил. Он может быть настоящей свиньей, когда захочет. Я подумал, не стоит ли скрутить его и самого запереть в сарае — в конце концов, я сильнее и выше ростом, хотя мне только перед Рождеством исполнится пятнадцать. Но потом я подумал о том, что на самом деле он мне не отец, ведь мы с ним вроде как усыновили друг друга после того, как мама погибла, потому что обычно мы друг друга одобряем, и где бы мы были, если бы не это.
Пока я размышлял обо всем этом, папа сказал:
— Да брось ты! Может, тебе там даже понравится. Потом будешь рассказывать людям, что своими глазами видел Максвелла Хайда — а он очень редко появляется на публике. Это всего лишь третье его выступление за всю его карьеру — и у меня такое ощущение, что он должен быть очень интересным оратором.
Максвелл Хайд и есть тот самый любимый папин автор. Я видел, что, если не позволю отцу взять меня с собой, это испортит ему все удовольствие. Поэтому я сдался. Он был ужасно доволен и сунул мне почитать одну из книжек этого Максвелла Хайда.
Я детективов не люблю, скучные они. А Максвелл Хайд оказался даже скучнее прочих, потому что действие его книг происходило в параллельном мире. Папе в них больше всего именно это и нравится. Он все талдычит про то, как хорошо у Максвелла Хайда продумана и прописана эта параллельная Англия. Насколько я понимаю, это означает, что там уйма занудных описаний того, насколько там все иначе: и король у них никогда не остается на одном месте, а путешествует по стране, и парламент сидит в Винчестере и ни фига не делает, и так далее. Но что меня особенно доставало, так это читать о параллельном мире, попасть в который я не могу. К тому времени, как я одолел первые две страницы, мне уже так хотелось оказаться в этом параллельном мире на самом деле, что меня будто огнем жгло.
Параллельных миров много. Я это знаю, потому что бывал в некоторых из них. Мои настоящие родители — из параллельного мира. Но, насколько мне известно, самостоятельно я перемещаться из одного мира в другой не могу. Всегда нужно, чтобы рядом был кто-то, кто меня ведет. Нет, я пробовал и продолжаю пробовать, но у меня не выходит, и всё тут, хотя хочется этого мне так сильно, что мне даже во сне снится, как я оказываюсь в параллельном мире. Должно быть, я что-то делаю не так. И я решил посвятить этому всю первую неделю летних каникул и пробовать снова и снова, пока не прорвусь. А тут вместо этого папаша тащит меня на эту свою конференцию. Именно поэтому мне туда так не хотелось. Но раз уж обещал, пришлось ехать.
Все оказалось даже хуже, чем я ожидал.
Большой мрачный отель, наполненный дядьками и тетками в приличных костюмах. Эти дяди-тети считали себя самих ужасно важными персонами, — все, кроме двух-трех, которые считали себя господом богом, или Уильямом Шекспиром, или еще кем-нибудь, — и все они расхаживали в сопровождении толпы разодетых прихлебателей, которые не подпускали к ним обычных людей. Каждый час была какая-нибудь лекция. Некоторые из них читали шефы полиции или адвокаты, на таких я так уставал от борьбы с зевотой, что начинали слезиться глаза и болеть уши. Впрочем, одну из лекций, в воскресенье, должен был читать частный детектив. Я думал, что, возможно, хотя бы это будет интересно.
Естественно, всем собравшимся было не до подростков вроде меня. Они кидали неодобрительные взгляды на мои джинсы, а потом смотрели мне в лицо с таким видом, будто думали, что я забрел сюда по ошибке. Но что меня действительно доставало, так это то, что папа относился ко всему происходящему с большим энтузиазмом. Он бегал со стопкой книжек и пытался взять автографы у авторов, как будто он всего лишь еще один скромный поклонник, а не всемирно известный писатель. Меня всерьез задело, когда одна из этих не то богинь, не то Шекспиров занесла перо над книжкой, которую подсунул ей мой папа, и процедила:
— Имя?
— Тед Мэллори, — скромно ответил папа. — Я и сам немного пописываю.
Миссис Бог-Шекспир принялась что-то корябать, говоря:
— Наверное, вы пишете под псевдонимом? А что вы, собственно, написали?
— В основном ужасы, — признался папа.
А она сказала: «О-о!» и вернула ему книжку с таким видом, будто она заразная.
А папа будто бы и не заметил. Он тащился. Знаменитый Максвелл Хайд должен был выступать вечером в субботу, и папа все твердил, что ждет не дождется этого события. А потом он взволновался еще сильнее, потому что один из писателей понормальнее — он был в джинсах, как и я, — сказал, что немного знаком с Максвеллом Хайдом и представит ему папу, если мы будем поблизости.
Папа пришел в полный восторг. К тому времени я зевал каждый раз, как он не смотрел в мою сторону, и поспешно захлопывал рот, когда он оборачивался ко мне. Мы носились по коридорам в поисках Максвелла Хайда, проталкиваясь через толпы народа, проталкивающегося в противоположном направлении, а я все думал: «Вот если бы я мог свернуть в сторону и выйти в параллельный мир!» Я был в отеле, когда сделал это впервые, и у меня осталось впечатление, что, возможно, отели и гостиницы — самое подходящее место для путешествий по мирам.
И вот, значит, я мечтал об этом, и тут мы наконец нашли Максвелла Хайда. Это было перед самым началом его лекции, он спешил, и мимо нас торопились люди, вливающиеся в большой зал, и тем не менее он вполне вежливо остановился, когда нормальный писатель окликнул его и сказал:
— Максвелл, не уделите ли вы пару секунд? Тут один человек просто мечтает с вами познакомиться.
Я на самом деле не обратил на него особого внимания, заметил только, что это один из старомодных седовласых джентльменов, которые держатся очень прямо и носят твидовые куртки с кожаными заплатами на локтях. Когда он обернулся к папе, я почувствовал, что от него пахнет виски. Я, помнится, еще подумал: «Эге! Да он нервничает не меньше папы, когда тому приходится выступать!» Я видел, что Хайд выпил для храбрости.
Меня все время толкали люди, которые шли по коридору, и мне приходилось мало-помалу сдвигаться в сторону, пока папа с мистером Хайдом пожимали друг другу руки. Я уже был довольно далеко от них, когда мистер Хайд сказал:
— Тед Мэллори? Это вы про демонов пишете?
И тут кто-то из людей, толкавших меня — я не видел, кто это был, помню только, что мужчина, — тихо произнес: «Ну, ступай». Я шагнул в сторону, чтобы уйти с дороги. И вот тут я подумал, что сплю.
Я стоял на открытом месте, на чем-то вроде аэродрома. ~ Должно быть, было раннее утро, потому что было холодно и темно, но с каждой минутой становилось все светлее, и над полоской травы, которая была мне видна, висел розовый туман. Однако видно мне было мало, потому что с одной стороны возвышались машины, которые я принял за вертолеты, а с другой стояла толпа людей, которые явно чего-то ждали с нетерпением и раздражением. Я был вроде как зажат между людьми и вертолетами. Ближайший ко мне человек, одетый в грязно-белую замшевую куртку и такие же брюки, курил сигарету — долгими нервными затяжками. Он обернулся, чтобы выбросить сигарету в траву, и увидел меня.
— Ах, вот ты где! — сказал он. — Что ж ты молчишь-то?
Он обернулся к остальным и крикнул:
— Все в порядке, месье! Новичок наконец-то добрался. Можем идти.
Они все вздохнули с облегчением, и один из них принялся звонить по мобильнику. Я услышал, как он сказал:
— Это охрана периметра, месье. Докладываю: мы в комплекте. Доложите принцу, что он может спокойно высадиться.
Телефон что-то сердито заквакал в ответ, и он сказал:
— Хорошо, месье. Я передам это виновному. А потом махнул нам.
Все принялись забираться по лесенке в ближайший вертолет. Человек, который разговаривал со мной, подпихнул меня вперед себя и полез следом. В результате он, очевидно, обратил внимание на мои ноги, потому что сердито рявкнул:
— Тебе что, в академии не сказали, что ты должен быть в кожаной форме?
Тут я решил, что все понял. Это было похоже на один из моих снов о том, как я попадаю в другой мир, только это смешалось с одним из тех снов, в которых ты оказываешься голым в автобусе или разговариваешь с девчонкой, которая тебе нравится, и вдруг обнаруживаешь, что на тебе нет штанов. Так что я не стал особо тревожиться и просто ответил:
— Нет, мне ничего не говорили. Он сердито хмыкнул.
— На официальных мероприятиях ты должен быть в летной форме. Уж это-то они должны знать! — сказал он. — Надеюсь, ты ничего не ел перед тем, как явиться сюда?
Он, похоже, был изрядно шокирован.
— Нет, — ответил я.
Мы с папой собирались поужинать после лекции Максвелла Хайда. И теперь, когда я об этом подумал, я обнаружил, что изрядно голоден.
— Ну и на том спасибо! — сказал он, втолкнув меня в машину. — Серьезную работу, такую, как эта, необходимо делать натощак. Проходи в хвост, садись на откидное сиденье.
«Ну, чего еще было ждать!» — подумал я. Вдоль окон шли нормальные удобные кресла, а мое откидное сиденье оказалось какой-то жесткой скамейкой. Остальные расселись как белые люди и принялись пристегивать ремни, поэтому я нашел ремни, прилагавшиеся к моей скамейке, и тоже пристегнулся. Не успел я разобраться в пряжках, как поднял голову — и обнаружил, что надо мной нависает тот мужик, что разговаривал по мобильнику.
— Ты опоздал, — сказал он. — Начальство недовольно. Ты заставил принца ждать почти двадцать минут, а ЕКВ ждать не любит.
— Извините… — промямлил я.
Но он все распекал меня, нависая надо мной. Впрочем, долго его слушать мне не пришлось, потому что тут взревели моторы и все затряслось и загрохотало. Часть шума производили другие машины. В иллюминатор позади его рассерженной физиономии мне было видно, как они одна за другой взмывают в небо. Их было около шести. Я не мог понять, как они летают. У них не было ни крыльев, ни винтов.
Наконец раздался предупреждающий звонок. Мужик, который на меня орал, бросил на меня последний угрожающий взгляд, сел на свое место и пристегнулся. Все они были в какой-то форме, вроде солдатской, а у того, что на меня орал, на рукавах пестрели цветные полоски. Наверное, это офицер, решил я. Те, что сидели рядом со мной — всего четверо, — были одеты в грязно-белую замшу. «Летная форма, — вспомнил я. — Что бы это ни значило».
А потом мы тоже поднялись в воздух и полетели следом за остальными. Я наклонился к окну и посмотрел вниз, пытаясь понять, где мы. Я увидел Темзу, петляющую среди домов, и понял, что мы над Лондоном, но, как это бывает во сне, тут не было колеса обозрения, хотя я разглядел Тауэр и Тауэрский мост, а на месте собора Святого Павла был огромный белый собор с тремя квадратными башнями и шпилем. А потом мы накренились и повернули на юг, ив иллюминаторе появились туманные зеленые равнины. Вскоре мы очутились над морем.
В это время рев моторов сделался тише — а может, просто я к нему попривык, — и стало слышно, о чем говорят люди в замше. В основном они ворчали по поводу того, что пришлось встать в такую рань и как есть хочется уже сейчас, вперемежку с шуточками, которых я не понимал. Однако я понял, что того, который со мной разговаривал, зовут Дэйв, а здоровяка с иностранным акцентом — Арнольд. Двух остальных звали Чик и Пьер. На меня ни один из них внимания не обращал.
Дэйв был все еще зол. Он сердито сказал:
— Я понимаю его страсть к крикету, но, ради всех сил, почему непременно в Марселе?
Пьер, слегка шокированный, ответил:
— Потому что там играет команда Англии. ЕКВ — бэтсмен мирового уровня, разве ты забыл?
— Но ведь до вчерашнего вечера он не собирался участвовать в соревнованиях! — сказал Дэйв.
— А теперь передумал. Королевские привилегии, — сказал Арнольд с иностранным акцентом.
— Вот тебе наш Джефф как живой! — рассмеялся Чик.
— Знаю, — ответил Дэйв. — Это-то меня и тревожит. Что же будет, когда он станет королем?
— Да все будет нормально, главное, чтобы советники были хорошие, — успокоил его Чик. — Говорят, его августейший папочка был точно таким же, когда был наследным принцем.
«Совершенно бредовый сон! — подумал я. — Какой может быть крикет во Франции?»
Летели мы целую вечность. Солнце уже взошло и ярко светило в левый ряд иллюминаторов. Довольно скоро все солдаты в том конце салона поснимали куртки и принялись лениво, нехотя играть в какую-то карточную игру. Людям в замше, по всей видимости, снимать куртки не разрешалось. Они сидели и потели. В моем конце салона изрядно завоняло. Я предполагал, что им и курить на борту не разрешается, однако же ошибался. Солдаты все задымили, и Дэйв тоже. Вскоре к вони пота добавился густой сигаретный дым. А когда Арнольд запалил тонкую черную палочку, от которой несло сырыми дровами, стало еще хуже.
— Фу! — сказал Пьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9