Когда она окончила, началось «избиение младенцев». Мисс Лорд потратила три минуты на уничтожение Розали, после чего передала слово Айрин Маккало.
Айрин сделала глубокий вдох и ощутила, как Конни ободряюще похлопывает ее по спине, а Пэтти и Присцилла, сидящие по бокам, настойчиво тряхнули ее за локоть. Она открыла рот, чтобы заявить принципы, навязанные ей вечером, и вдруг встретилась взглядом с холодным блеском глаз мисс Лорд. Класс наполнили всхлипывания Розали, и она сдалась. Айрин делала успехи в латыни: ее перевод с листа был, по крайней мере, вразумительным. Мисс Лорд отпустила всего лишь язвительное замечание и перешла к Флоренс Хиссоп. К этому времени паника захлестнула ряды. Флоренс было хотела сохранить верность данному слову, но инстинкт самосохранения силен. Она пошла по стопам Айрин.
– Читай следующие десять строк, Пэтти, и постарайся извлечь из них проблеск здравого смысла. Прошу тебя, помни, что мы читаем поэзию.
Пэтти подняла голову и посмотрела в лицо своей настоятельнице в свойственной христианскому мученику манере.
– Я подготовила только первые шестьдесят строк, мисс Лорд.
– Почему ты не закончила урок, который я задала? – резко спросила мисс Лорд.
– Мы решили, что восемьдесят строчек – это больше того, что мы можем выполнить за день. Это отнимает слишком много времени у остальных наших уроков. Мы охотно, со всей тщательностью подготовим шестьдесят строк, но на большее мы пойти не можем.
Некоторое время мисс Лорд просто смотрела. Она еще не сталкивалась со столь вопиющим случаем неповиновения. А это было неповиновение в чистом виде, ибо Пэтти была самой способной ученицей в классе.
– Что ты имеешь в виду? – наконец вымолвила она задыхаясь.
– Мы создали профсоюз Вергилия, – серьезно объяснила Пэтти. – Мисс Лорд, Вы оцените справедливость наших требований лучше, чем какая-либо иная учительница, потому что Вы верите в профсоюзы. Так вот, девочки в этой группе чувствуют себя перегруженными работой и низкоопла… э-э… то есть, в смысле, слишком много задают.
Сделав глубокий вдох, Пэтти начала снова.
– Восемьдесят строк не оставляют нам времени для отдыха, поэтому мы решили объединиться и требовать соблюдение своих прав. Мы занимаем позицию квалифицированной рабочей силы. Вы можете найти сколько угодно девочек на произведения Цезаря и курс латыни для начинающих, но читать Вергилия кроме нас желающих не найдется. Это как в прачечном ремесле. Мы не просто варим и крахмалим белье, мы гладим модную одежду. Если Вы хотите иметь группу Вергилия, Вам придется нас подкупить. Вы не сможете пригласить штрейкбрехеров. Итак, мы не пытаемся воспользоваться своими превосходящими силами. Мы охотно выполним честную дневную порцию уроков, но мы не можем позволить, чтобы нас… э-э… чтобы нас…
Пэтти мгновение искала подходящее слово и, наконец, торжествующе вымолвила.
– Мы не можем позволить, чтобы нас эксплуатировали. Поодиночке мы Вам не соперники, но вместе мы можем диктовать свои собственные условия. Если двое-трое из нас способны держать заданный Вами ритм, еще не значит, что мы должны позволять загонять остальных. Наш долг состоит в том, чтобы плечом к плечу противостоять агрессии нашего работодателя. Мы, женщины, не настолько развиты, как мужчины. Но мы учимся. От солидарности трудящихся зависит жизнь Розали. В случае если Вы откажетесь удовлетворить наши требования, группа Вергилия будет вынуждена объявить забастовку.
Пэтти провозгласила свой ультиматум и откинулась сложа руки на спинку стула.
Последовала минута молчания. После чего заговорила мисс Лорд. Группа потонула в безнадежном, малодушном страхе перед бурей. В моменты напряжения ледяной сарказм мисс Лорд освещался огненными вспышками. У нее были ирландские предки и рыжие волосы. Одна Пэтти слушала, держа голову прямо, со стальным блеском в глазах. Красная кровь мучеников зарделась на ее щеках. Она сражалась за дело. Нужно спасти слабую, беспомощную малышку Розали, которая хлюпала носом подле ее локтя, а товарищей – пристыдить за трусость. Она собственными силами станет бороться и победит.
В конце концов, мисс Лорд набрала в легкие воздуха.
– Урок окончен. Пэтти останется в классе до тех пор, пока не сделает безупречный перевод последних двадцати строк. После обеда я выслушаю, как она читает.
Девочки поднялись и, сбившись в кучу, стали проталкиваться в направлении столовой, а Пэтти вернулась в опустевший класс. На пороге она приостановилась и швырнула через плечо одно пренебрежительное слово:
– Штрейкбрехеры!
Прозвенел обеденный колокол, и Пэтти, сидя за столом в пустом классе, услышала, как девочки, смеясь и болтая, спускаются в столовую по обитой жестью черной лестнице. Она очень устала и была изрядно голодна. После завтрака она трудилась целых пять часов, выпив всего один стакан молока в одиннадцать пополудни. И даже приятное ощущение того, что с ней плохо обошлись, не вполне компенсировало муки голода. Она безразлично принялась учить завтрашний урок по французской истории, который имел отношение к другому мученику. Кости Людовика IX белели на равнинах Антиохии. Причина была другой, но принцип – тот же. Если ее не накормят прежде, чем она выучит латынь – да назубок – ее кости будут белеть в классе «Святой Урсулы».
В окно настойчиво забарабанили. Скосив глаза, она увидела Осаки, японца-дворецкого, который высунулся далеко наружу из окна буфетной и протягивал ей мелкую тарелку с одним единственным большим куском индейки.
– Оставить тарелка в мусорное ведро, мисси, – прошептал он хрипло.
Какое-то мгновение Пэтти гордо и мученически боролась, однако голод и страсть к интригам взяли верх. Она подкралась и взяла подношение. Ни ножа, ни вилки, – только примитивные способы, достаточные в случае реального голода. Покончив с индейкой, она похоронила тарелку под грудой контрольных по алгебре. В ежедневные обязанности Осаки входило опорожнение мусорного ведра, – в должный час тарелка займет свое место на полке.
Через несколько минут за дверью послышался торопливый звук шагов, и к Пэтти ринулась маленькая ученица младшего «А» класса. Она бросила через плечо заговорщический взгляд и вытащила две булочки с маслом из-под оттопыренной кофточки.
– Возьми скорее! – выпалила она. – Мне нужно спешить обратно, иначе они заподозрят. Я попросила разрешения взять носовой платочек. Крепись. Мы не дадим тебе умереть с голоду. Это блестяще!
Швырнув булочки в подол Пэтти, она испарилась.
Новость о том, что школа на ее стороне, утешила Пэтти. Мученичество становится еще привлекательнее от сознания того, что есть зритель. Помимо прочего, булочки были приятным дополнением к индейке, – ее аппетит, нагулянный пятью часами учебы, все еще давал о себе знать. Она съела одну булочку и уже готовилась приступить ко второй, как сзади раздались крадущиеся шаги, и одна из горничных незаметно передала ей через плечо бумажную тарелку.
– Вот имбирный пряник, мисс Пэтти. Повариха говорит…
Звук хлопнувшей двери спугнул ее, и она, словно обнаруженный вор, стремглав выбежала вон.
Пэтти положила вторую булочку в мусорное ведро, к тарелке из-под индейки, и только взялась за имбирный пряник, как услышала, что кто-то карабкается в окно в конце класса. На секунду над подоконником возникла голубая шляпка, владелицу которой поддерживали снизу, и неизвестная рука бросила апельсин, покатившийся по центральному проходу. Пэтти поспешно преградила ему путь и уронила его в ведро. Обед скоро закончится, и визит мисс Лорд неизбежен. Этот приток продовольствия начинал смущать.
Она услыхала нарастающий гул голосов, когда девочки высыпали из столовой. Она знала, что за ней наблюдают группы сочувствующих из открытых дверей за ее спиной. Судя по неиссякаемому шарканью ног, все обитатели «Святой Урсулы» спешили по поручениям мимо двери класса. Пэтти ни разу не оглянулась и, распрямив плечи, пристально смотрела в пустоту. В этот момент над ее головой раздался грохот. Она подняла испуганные глаза к заслонке в потолке и увидела встревоженное лицо Айрин Маккало, которая подглядывала в щель.
– Ты сможешь много дней прожить на шоколадках, – раздался громкий шепот. – Мне ужасно жаль, что здесь только полфунта: остальное я съела вчера вечером.
Заслонку убрали и быстро опустили вниз коробку на веревочке. Айрин была главарем штрейкбрехеров.
– Спасибо, Айрин, – ответила Пэтти высокомерным, громким шепотом. – Мне наплевать на всякие…
В холле послышался голос мисс Лорд.
– Мне казалось, юные леди, что послеобеденный отдых следует проводить на воздухе?
Пэтти едва успела схватить коробку и бросить в подол, прикрыв сверху книгой, когда в класс вошла мисс Лорд. Лицо Пэтти приняло выражение страдальческого стоицизма, в то время как она смотрела вперед, очень надеясь, что у Айрин достаточно мозгов, чтобы убрать болтающуюся веревку длиною в восемь футов. За мисс Лорд следовал Осаки, который нес на подносе два кусочка сухого хлеба и стакан воды.
– Ты закончила свой латинский урок, Пэтти?
– Нет, мисс Лорд.
– Отчего же?
– Я собираюсь готовиться к уроку на завтра во время послеобеденных занятий.
Пэтти произнесла это вежливым тоном, но было понятно, что она подразумевает. Она сделала едва заметное ударение на слове «завтра».
– Ты немедленно возьмешься за эти двадцать строк.
Красноречивое молчание со стороны Пэтти.
– Ты слышишь меня?
– Да, мисс Лорд.
– Ну? – Коротенькое слово было таким острым, что об него можно было порезаться.
– Я не отступлюсь от своих принципов, – сказала Пэтти. – Я не штрейкбрехер.
– Останешься здесь, пока не проработаешь эти двадцать строк.
– Отлично, мисс Лорд.
– Я не желаю, чтобы ты страдала. Вот хлеб и вода.
Она сделала знак Осаки поставить поднос.
Пэтти отодвинула его в сторону.
– Я не заключенная, – промолвила она с достоинством. – Я отказываюсь есть, пока для меня не накроют должным образом стол в столовой.
Восточное спокойствие на лице Осаки на секунду нарушилось беглой ухмылкой. Мисс Лорд положила хлеб на соседнюю парту и оба удалились.
Пока длился перерыв на отдых и шли послеобеденные занятия, Пэтти сидела за своей партой, демонстративно не трогая тарелку с хлебом, стоявшую подле ее локтя. Потом прозвенел пятичасовой звонок, девочки строем вышли из классов и разошлись по своим делам. Час между послеобеденными уроками и звонком к переодеванию всецело был отдан в их распоряжение. Пэтти слышала, как они шумно возятся на черной лестнице и носятся наперегонки по коридорам. Над ее головой в Райской Аллее Козочка Маккой устраивала «подушечные» бои. Стайки девочек с радостными криками и смехом прошли мимо классного окна. Оседлали и вывели Перчика и Табаско, двух верховых лошадей. Ей было видно, как девочки по очереди скакали галопом по кругу, а Мартин, подобно инспектору манежа, взмахивал кнутом и подгонял их. Теперь Мартина скрутил ревматизм, но в далекой, беспечной молодости он был ковбоем и, когда он учил девочек ездить верхом, их пренебрежение к сломанным костям приводило в смятение даже безрассудно смелую учительницу гимнастики. Пэтти была его любимой ученицей, – она могла держаться на спине Красного Перчика только с помощью одного одеяла. Мартин в весьма редких случаях бывал в благодушном настроении настолько, чтобы седлать лошадей ради обыкновенного увеселения публики. Сердце Пэтти заныло, когда она наблюдала, как ее лучшие подруги Присцилла и Конни развлекаются, не обращая внимания на своего взятого под стражу товарища.
Смеркалось. Никто не пришел зажечь свет, и Пэтти сидела в полумраке, устало опустив голову на руки. Наконец она услыхала в холле шаги, вошла мисс Салли и закрыла за собой дверь. Пэтти снова взяла себя в руки, – для того, чтобы тягаться с Драконицей, требовался едкий юмор.
Мисс Салли говорила с мисс Лорд и была склонна считать, что Пэтти нуждается в необычном наказании, но в ее правилах было выслушивать обе стороны. Она пододвинула стул и начала с деловой прямолинейностью.
– Послушай, Пэтти, что значит весь этот бред?
Пэтти подняла укоризненный взгляд.
– Бред, мисс Салли?
– Да, бред! Мисс Лорд говорит, что ты отказалась выучить урок, который она задала, и спровоцировала остальных девочек на бунт. Ты одна из самых способных учениц в классе, и твоя неспособность выучить урок до конца это не что иное, как упрямство. Если бы это была Розали Пэттон, в этом был бы какой-то смысл.
– Не думаю, что Вы понимаете, – мягко сказала Пэтти.
– Будет лучше, если ты объяснишь, – предложила мисс Салли.
– Я должна придерживаться своих принципов.
– Безусловно! – учтиво согласилась мисс Салли. – И каковы твои принципы?
– Требовать шестьдесят строк из Вергилия. Это не потому, что я хочу бастовать, мисс Салли. Мне было бы гораздо легче выполнить восемьдесят строк, но это было бы не честно по отношению к Розали. Рабочий день не следует подводить под определенный стандарт исходя из способностей сильнейшего. Если мы не позаботимся о Розали, мисс Лорд срежет ее на экзамене. От солидарности рабочего класса зависит благосостояние отдельного работника. Это борьба угнетенных против агрессии… э-э… организованной власти.
– Хм, понятно! Я действительно начинаю верить, что ты слушала лекцию, Пэтти.
– Конечно, слушала, – кивнула Пэтти, – и должна сказать, что я страшно разочарована в мисс Лорд. Она велела нам применять наши знания по социологии к насущным проблемам, а когда мы так и делаем, она отступает. Но как бы то ни было, мы намерены продолжать забастовку, покуда она не будет готова удовлетворить наши справедливые требования. Мною движут не эгоистические соображения, мисс Салли. Я намного охотнее съела бы чего-нибудь и отправилась кататься на лошади. Я сражаюсь за дело моих страдающих сестер.
Потолок над головой затрясся от мощного толчка, когда ее четыре «страдающие сестры» рухнули друг на друга, и стены задрожали от их криков и смеха.
Губы мисс Салли дрогнули, но она овладела собой и заговорила серьезно и торжественно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22